Дело времени (СИ) - Белецкая Екатерина - Страница 39

Бакли, Шини, и Аквист кивнули.

— Хорошо. Это Транспортная Сеть. А еще существует служба, которая называется Официальной. Она следит за порядком во всех мирах подряд. Это как что-то среднее между дипломатами, полисами, военными. Ясно?

Снова кивок.

— Ну и вот. Мы — программы, предназначенные для обучения сотрудников Службы. Официалы и Транспортники связаны друг с другом. И все такие же программы тоже связаны. Через Транспортную Сеть.

— Ну так более ли менее понятно, — Аквист задумался.

— Отлично. Так вот. Сейчас ни мы с Элом, ни Шеф, ни Сеп, ни Ана — не ощущаем присутствия ни других отражений наших программ, ни присутствия Транспортной Сети. Во время всех других включений мы их ощущали. А сейчас — полная тишина, — Ал нахмурился. — Это возможно лишь в том случае, если планета находится в Белой зоне, или…

— Или? — Шини прищурился.

— Или если она в какой-то капсуле. Физической, временной, еще какой-то.

— А что такое Белая Зона? — спросил Бакли.

— Недоразвитая планета, — поморщился Аквист. — Шеф же говорил.

— Не «недоразвитая», а развивающаяся. И не планета, а планеты, — поправил Ал. — Их миллиарды миллиардов.

— Давайте вернемся к нашим ацохам, — предложил Бакли. Шини с Аквистом согласно закивали. — Выходит дело, у нас тут что-то можно типа… активировать? А этот, как его… Грешер Бирд не хочет, чтобы это что-то активировалось? Эту самую Транспортную Сеть, так?

— Верно, — согласился Эл. — Иначе зачем им всей компанией за диском-то гоняться?

— Кто же всё-таки мог нам его подбросить? — недоуменно спросил Аквист. — Ничего у меня не срастается, сколько ни думаю.

— И у меня, — вдруг сказал Эл. — Парни, у меня тоже не срастается.

— И у Шефа с Аной, — хихикнул Ал. — Ана так и вообще молчит всё время, заметили? А знаете, почему?

— И почему? — поинтересовался Бакли.

— Да потому что её основная функция это как раз коммуникация с другими отражениями своей программы! Ана растерялась. В кои-то веки.

— Она и правда стерва? — Бакли с опаской покосился на дверь.

— И еще какая, — заверил Ал.

— Значит, выходит дело, нам надо в пещеры, да? — Аквист задумался. — Там, в пещерах, мы должны что-то найти? И как-то активировать. Ал, но что мы ищем? Ты же эта, официальная программа. Ты же должен знать!

— Не знаю, — развел руками Ал. — Но у меня есть мысль.

— И что за мысль?

— Можно спросить имитатор.

С имитатором пришлось отложить до ночи, потому что Фадан с Бонни принесли кучу всего, и теперь следовало переодеться и замаскировать машину. С переодеванием проблем не возникло — костюм паломника надеть не трудно. Мужской костюм — это рубаха с поясом и широкие штаны серого цвета, а также накидка на голову, подвязываемая толстым шнуром. На накидке — обязательный символ, три лиловые полосы. Костюм для гермо — что-то типа халата средней длины и длинные штаны, по цвету они темнее мужского костюма, но тоже серые, с обязательной вышивкой на спине — три пересекающиеся тоже лиловые полосы с золотистым кружочком в центре и косынка на голову, закрывающая волосы и лоб. Женский костюм — самый красивый. Это длинное платье с широким поясом и накидкой, вышивка на накидке богатая — полосы на ней либо светло-голубые, если девушка еще девица, либо темно-зеленые, если дама замужняя, эти полосы украшены множеством вышитых золотых веточек. К костюму положено носить специальную шапочку — плоскую, с длинными ушками, заканчивающимися бахромой. Бонни в этом костюме выглядела бесподобно, и Шини с Аквистом почувствовали, что влюбляются еще больше. То есть с костюмами всё обстояло отлично.

А вот с машиной…

— Быстро с этими тряпками ехать не получится, — мрачно заметил Бакли, обозревая гору тканей. — Будут хлопать на ветру. Или, не дай Триединый, что-то оторвется.

— А если покрепче привязать? — спросил Шини.

— Куда ты там привяжешь? — резонно поинтересовался Бакли. — Разве что в щели напихать как-то. Еще бы понять, как.

Пихали и привязывали до первой ночи. Старая машина сопротивлялась отчаянно. В результате получилось следующее:

— отдавлено пальцев: шесть штук;

— стукнуто головой: десять раз;

— сказано нехороших слов: без счета.

Бонни уже давно поджидала их в номере, общаясь потихоньку с Аной, когда они вчетвером отошли в сторону, обозревая плоды своих трудов.

— А что, неплохо, — удивленно произнес Бакли. — Я думал, что будет хуже.

Машина, стоявшая сейчас в подземном гараже гостиницы, представляла собой образец религиозного рвения. На капоте у неё теперь имелась надпись «Служи и поклоняйся!», правый борт украшала семейная идиллическая символика Триединого и несколько душещипательных надписей типа «Триединый любит твоё дитя и тебя» и «Триединый с нами!». На картинках — счастливые семьи и дети, в большом количестве. Левый же борт был посвящен назиданиям и карам. Надписи на нем гласили — «Порок не пускай на порог» и «Кощунство не пройдет». И картинки были соответствующие — грешники, которым очень нехорошо от совершенных ими разнообразных грехов.

— Шини, Аквист, прошу обратить внимание, — Фадан ткнул пальцем в левый борт машины. — Пьянство и азартные игры до добра не доводят.

— Вон там сбоку растратчик и мот нарисованы, — пробормотал Аквист. — На себя бы посмотрел.

— Ты что сказал? — угрожающе произнес Фадан.

— Я сказал, что ты растратчик, — Аквист потёр ушибленную макушку. — Потому что спустил деньги на ту книгу.

— Выдеру, — пообещал Фадан.

— Нечем, — парировал Аквист.

— А я найду.

— А ты не угрожай, — Аквист рассердился. — И вообще, Триединый учил, что осуждать плохо. Спроси у Бонни, Фадан. Она тебе расскажет.

— Отвертелся, — Фадан осуждающе покачал головой. — Ал подсказывает?

— А хоть бы и Ал. Но всё равно, нехорошо.

— Ладно. Ну что, Бакли, как тебе это всё? — поинтересовался Фадан.

— Говорю же, неплохо вроде бы. Но хлопать всё равно будет. Тряпки же. Значит, будем ехать медленно.

— А паломники быстро и не ездят, — напомнил Шини. — Они как раз медленно. Чтобы окрестности осматривать и всякое такое. Я в детстве с папой ездил один раз.

— Ну и как? — поинтересовался Фадан.

— Тоска зеленая, — поморщился Шини. — Пол-автобуса тёток, которым лишь бы молиться и сплетничать, пол-автобуса греванов, каждый из которых думает, что он — Самый Умный. И — либо галдит весь автобус, либо кто-то в углу гнусавит, типа проповедь читает. Скучно, в общем. Мне не понравилось. Хотя сам монастырь был интересный, десятого века. Я после этого монастыря и решил, что в историки хочу пойти.

— А что за монастырь такой? — с интересом спросил Бакли.

— Монастырь святого Гуцлава Косого, который в Очлихе, это почти полтысячи от Шенадора. У которого фундамент из мегалитов. Но фундамент ерунда! Вот сам монастырь знатный. Там такое творилось… Бакли, хочешь, потом расскажу? — предложил Шини. — Интересно, правда. Очень. Это же династический монастырь, там же больше двадцати королей похоронено, представляешь? А книги Живущих там какие…

— Понятно, — протянул Бакли.

— Да ничего тебе не понятно, — отмахнулся Шини. — В общем, паломники медленно ездят. Вот и мы так же поедем. Медленно.

— Медленно поедем… умом, — заметил Фадан. — Ладно. Пошли смотреть, что вы там нарыли интересного.

— Значит, Грешер Бирд, — Фадан задумчиво смотрел на экранчик компа. — Кажется, я про него что-то слышал в университете.

— И что ты слышал? — полюбопытствовал Шини.

— Да ерунду какую-то. Вроде бы у нас в городке делали новые дорожки, а он руководил этим всем… ну, когда асфальт привозили, и всё прочее, — Фадан пожал плечами. — Я мельком слышал, от ректора. На каком-то совещании.

— Если бы ты чаще ходил на совещания, ты знал бы больше, — упрекнул Аквист.

— Я ученый, — Фадан гордо вскинул голову, — а не общественник! Это они считают, что я обязан таскаться на всякие совещания! А я считаю…