Дело времени (СИ) - Белецкая Екатерина - Страница 31

— Аквист, что ты думаешь про… — начал Фадан, но Аквист поднял руку и произнес:

— Про книги, которые полисы не нашли?

— Отлично, — Шеф кивнул. — Правильно Ал с Элом сказали, что потенциал у парней хороший. Ну, Аквист, давай. Излагай версию.

— Версию чего? — не понял Аквист.

— Где могут быть книги.

Аквист задумался. Огляделся вокруг, почесал затылок.

— Ну, в доме их точно нет, — неуверенно произнес он. — Полисы тут, наверное, всё обыскали.

— Так, хорошо, — подбодрил Шеф.

— Сарай они обыскали тоже, я думаю.

— Логично.

— Но… когда мы тренировались, я заметил во дворе старый колодец, — начал Аквист. — И я подумал…

— Нет, не сходится. Хоть он и старый, там влажность, — перебил Шеф. — Книги бумажные, они бы не сохранились.

— Я не договорил, — обиделся Аквист. — Так вот, над колодцем растет большое дерево, высокое, и тоже старое.

— Так!

— У него ствол с трещиной, он замазан цементом и закреплен железной скобой. Видимо, чтобы тяжелый сук не свалился на сарай. И я думаю, что книги там, в этой щели.

Воздух рядом с Аквистом мигнул, и в метре над полом материализовался Ал. Он подмигнул Аквисту, потом повернулся к Шефу и с довольным видом произнес:

— Хорош?

— Хорош, — кивнул Шеф. — Глазастый. Второй заметил?

— Заметил, они вместе обсуждали это дерево. Не на предмет книг, потому что про книги на тот момент не знали. Но им стало интересно, кто же это так постарался и стал ремонтировать ствол.

— Отлично, — Шеф снова кивнул. — Фадан, ты видишь, какие талантливые тебе достались подчиненные?

— Я это уже шестой год вижу, — ухмыльнулся Фадан. — Ну да, глазастые. А историк и обязан быть глазастым. И замечать всякие мелочи.

— Это похвально, — Шеф встал. До этого он делал вид, что сидит на краю кровати. Хотя, конечно, было понятно, что никакие предметы для сидения визуализациям не нужны. — Ну что, пойдем ломать дерево?

— Не надо ломать, — отрицательно покачал головой Аквист. — Достаточно будет отковырнуть цемент. Сейчас попрошу у Бакли какую-нибудь железку.

Книг оказалось немного, всего четыре штуки. На первый взгляд они ничего интересного собой не представляли, выглядели современными, но Фадан тут же признал в одной из них творение пятидесятилетней давности, изготовленное в одной из подпольных типографий Шенадора. С книгами, изданными подпольно, он сталкивался неоднократно, и не особо их жаловал, потому что считал псевдонаучной ерундой и ересью — поэтому, конечно, сильно удивился, что за эту книгу кого-то забрали полисы.

— «Расследование подземных загадок», — прочитал он. — Так… что тут еще? «Сказ о деяниях Лердуса Великого в царстве Остроухова Злыдня». «Подземный дом Остроухого». «Пути древних»… Хм, странно. Бонни! — позвал он. — Подойди сюда!

Бонни несмело сунулась в комнату — всё-таки это была мужская половина дома, а она привыкла соблюдать приличия.

— Посмотри эти книги, и скажи мне, как греван, можно ли на их основе читать притчи? — приказал Фадан.

Бонни взяла «Расследования», полистала, отложила. Потом взялась за «Сказ», задержалась на нем. Следом она открыла «Дом», перевернула несколько страниц, закрыла. А «Пути» даже открывать не стала.

— Ну, что скажешь? — поторопил её Фадан.

— Из «Сказа о деяниях» притчи брать можно, — уверенно ответила Бонни. — Но я слышала, что это действительно запрещенная книга. Её не разрешено читать.

Это было для Фадана новостью.

— Почему — запрещенная? — спросил он. — И кем именно она запрещена?

Бонни задумалась.

— Старшими греванами запрещенная, наверно, — неуверенно ответила она. — Я не знаю. Но я о ней слышала.

— А что в ней такого?

— Эээ… там как сказка, — принялась объяснять Бонни. — Жил один такой мужчина по имени Лердус. Он решил доискаться правды о том, кто такой Остроухий Злыдень. И спустился под землю к нему. Ну, там он встречает по дороге всяких существ… разных…

— Каких?

— А я почем знаю? Я ж только в общих чертах. Встречает существ, а потом добирается до самого Злыдня. Там вроде бы Злыдень подробно описан. Потому её и запретили.

— И кто такой Злыдень? — полюбопытствовал Фадан.

— Слушай, возьми и прочти, — Бонни рассердилась. — Мы там ужин делаем на всех, а ты с книжкой пристал.

«Взяли секретаршу, — мрачно подумал Фадан. — Уже освоилась, язва». А вслух сказал:

— Но всё-таки?

— Он там описан, как хороший, — тихо ответила Бонни. — Написано, что он был огромный, светлый и мудрый. И он там этому Лердусу рассказывает всякие истины. И притчи. Но все же знают, что он плохой на самом деле, и поэтому книжку читать нельзя.

— А ты откуда знаешь, как он там описан, если не читала? — поддел её Фадан. Но Бонни ничего не ответила. Она скорчила презрительную гримаску, хмыкнула и вышла из комнаты.

— Я тебя обожаю, — шепнул Ит Берте в ухо. Ухо было чудесное — загорелое и теплое. Ит сдул прядку выгоревших светлых волос, закрывавших ухо, и поцеловал. Берта беззвучно усмехнулась, запустила руку ему в длинные волосы и притянула к себе ближе, хотя, казалось бы, куда еще ближе…

— А я тебя, — ответила она тихо. — Каждый раз… как самый первый…

— Отпусти волосы, — попросил Ит. — Ты же меня знаешь… не буди лихо, пока оно… ммм… хоть немножко успокоилось… малыш, двадцать минут осталось… не успеем…

— А если успеем?

— За двадцать минут? Мы? Это вряд ли, — Ит чуть отстранился. Берта разочарованно вздохнула, но волосы всё-таки отпустила.

— Знаешь, а мне нравится твоя книжка, — вдруг сказала она. — Я им даже немножко завидую.

— Да? — Ит приподнялся на локте. — И чему же?

— Для них всё словно будет впервые. Они… — Берта задумалась, подыскивая слова. — Они наивные очень. И поэтому чистые.

— Не словно, — поправил Ит. — Именно что впервые, и чистые.

— Ну да. Это очень правильное такое ощущение, понимаешь? — Берта села.

— Ляг обратно, — взмолился Ит. — Глаза же видно!!! Издеваешься?!

— Я сейчас оденусь, — пообещала Берта.

— Не успеешь!..

— Блин… Ит, отстань! Да отстань, кому говорю!

— Ладно, отстал, — Ит сдался. Отодвинулся от Берты подальше, отвернулся. — Жестокосердная.

— Детей хотели? Теперь терпите. Оба. Ит, нет, ну правда, — Берта накинула сарафан и поспешно стала застегивать маленькие пуговички. Пуговички были их прозрачного зеленого пластика, похожие на конфетки монпансье. — Я всё понимаю, но мы же с тобой обещали…

— Да всё нормально, маленькая, — заверил Ит. — Не переживай.

— Не могу я не переживать… Так вот, про книжку. Слушай, а ты можешь написать так, чтобы было… чтобы с ними в конце концов случилось чудо? Настоящее хорошее чудо. Ну, пожалуйста, Ит. Так не хватает в жизни настоящих и хороших чудес.

Ит сел. Привычным движением собрал волосы в хвост, прихватил черной аптекарской резинкой. Нахмурился.

— Про чудо не знаю, — подумав, сказал он. — Вообще, смотря что называть чудом.

— Что-то хорошее, — подсказала Берта.

— Ох… понимаешь, когда мы с поля боя вывозим людей, и они остаются живыми в результате — это чудо, как ты считаешь?

— Не знаю.

— А я знаю. Для нас это — работа. Для них — чудо. Он, например, считал броню, в которую запаковался, непробиваемой, неуязвимой и неснимаемой. Его шарахнули по этой броне, и он уже считал себя трупом… а я взял и снял. Сколько на счету только у меня таких чудес? Тысячи? Вот и думай.

— Ну тогда пусть это будет чудо, которое выглядит как чудо, — нашлась Берта. — Сумеешь так сделать?

— Вот прямо совсем как чудо? — усмехнулся Ит.

— Ага.

— Я постараюсь, — пообещал он. — Ри с семейством во сколько приедут?

— В половине девятого. Ит, пойдем. Пойдем, пойдем, диверсант фигов. И чтобы про чудо написал обязательно, понял?