Принцесса обмену не подлежит (СИ) - Вознесенская Дарья - Страница 23

Мы все у меня. У нас… Черт, я даже не понимаю, как верно говорить. Пусть будет «в жилой зале». Горячо пылают дрова в печи-камине, гневно мерцают глаза дракона, который сидит тут же и явно сгорело в пепел сердце одной темноволосой красотки.

Мне неловко, что я стала свидетелем столь интимного разговора.

Мне страшновато за его последствия. И запоздалый страх за собственные проблемы тоже есть.

А еще меня смущает чувство внутреннего торжества, как будто дело есть до драконьего отношения к Гриде. Как будто мне тоже не все равно, насколько он считает ее близкой и важной.

- И почему я не умерла? - спрашиваю максимально бодрым голосом. А что, нормальный вопрос, чтобы развеять обстановочку.

- Потому что ты чешуйчатая дря… - предупреждающий рык останавливает ровный ведьмин голос, - Принцесса с чешуей. И не впитала дыхание темноты. Мне только зелье укрепляющее сварить оставалось, чтобы быстрее очнулась.

- А? - не понимаю и присаживаюсь осторожно. Замечаю большую черную книгу рядом с метлой - блин, вот подружились бы мы с ведьмой, я бы у нее и про метлу выяснила, и полетать попросилась! - какие-то склянки, котелки и чувствую во рту привкус горькой травы. - Принцесса с чешуей? Меня это спасло?

- Что ты знаешь об этом? - кивает дракон как я понимаю на мою кожу.

- Ну… - медлю. Обсуждать сейчас чешуйку или не стоит? Наверное не стоит, с учетом напряженной обстановки, - Меня отравил неизвестно кто. И зелье для излечения не нашли - оно слишком сложное и о нем никто не знает. А меня пока вроде эта ситуация не слишком беспокоит…

- Прежде, - поясняет Лэдгар и кивает теперь на книгу ведьмы, - То зелье, что на тебя так повлияло, использовали рыцари, которые шли добывать драконью шкуру. Для защиты от огня и всего такого. Древнее знание, я и сам не был с ним знаком… У ведьмы в бабкиной книге нашлось.

И теперь и эта история становится на свои места.

Говорю же, причинно-следственные связи этого мира делаются все яснее.

Так и представляю рыцарей прошлого, которые покрывались мраморной кожей, делающей их более неуязвимыми и замотивированными победить. Потому что зелье, избавляющее от этой кожи предполагает не просто добровольно отданную чешуйку. А добровольно отданную в момент умирания - с просьбой «избавить его от длительной и тяжелой смерти от ранений и вонзить в сердце меч, взамен получив главную ценность - драконью чешую».

Ну нормально, что уж.

Выпил зелья - убил дракона - сделал другое зелье от последствий того…

Погодите-погодите…

- Что значит «добывать шкуру»? В смысле ты хотел сказать «спасать принцессу»?

- Да кому нужны эти принцессы, - бормочет даже не зло ведьма.

- Я не застал те времена, но мне рассказывали, что чешуя драконов ценилась так, что на промысел целые армии выходили. Для зелий чешуя, для доспехов, для украшений и укреплений городов…

- Ужас, - ежусь, представляя промышленные масштабы. Получается не зря драконы рыцарей ели - или едят. Ох не зря, - Погоди, а как же «зов принцессы». Ты же рассказывал…

- Может принцесс как наживку использовали. Ха-ха-ха, - как-то механически смеется ведьма.

- Но по мне же не дракон ударил, а ведьмово заклятие!

- И тоже защита сработала,- кривится Грида.- Возможно потому, что прежде…

Она не договаривает.

Обрывает себя.

Не только ее голос ровный и будто неживой - лицо тоже. Скупыми, четкими жестами девушка собирает склянки - свои, наверное - бережно заворачивает книгу в холстину, накидывает плащ, метлу берет...

Я слежу за ней с беспокойством. Я не склонна к жалостливости. И считаю что всяким психически неуравновешенным ведьмам лучше рядом со мной не жить - во избежание. Но что-то екает внутри при виде этого лица.

Женская солидарность, что ли. И собственный опыт, в котором меня так же игнорировали. Меня и мои чувства.

Потому окликаю:

- Спасибо, что помогла. Но за то, что ты в меня смертельно-опасным заклятием кинула не благодарю. Может даже мстить буду.

- Не придется, - бросает на меня короткий и равнодушный взгляд, - Мстить будет некому.

И, не попрощавшись ни с кем, даже не глянув на принца, выходит прочь.

Зато на Лэдгара смотрю я.

- Ты был намеренно жесток с ней или, как всегда, сказал, не подумав? - спрашиваю тихонько. Мне важно знать. Важно знать… что там у него человечного внутри осталось и было ли?

- Я почти десять лет будто спал, - вздыхает тяжело, - И то, что сейчас вырывается из меня, не всегда поддается контролю.

- Надо учиться, - тоже вздыхаю, - Иначе тем, кто рядом… не справиться самим.

- Ты еще ее и защищаешь!

Себя немножко тоже. Или множко…

Но вслух говорю:

- Злая ведьма превратила принца в дракона и тот ее съел, потому что был голодный и никого не было поблизости. И не стало рядом никого, кто его расколдует… Вот так могла бы звучать эта сказка, и в общем-то звучит, только «съел» ты ее спустя много лет. Я кажется догадываюсь, почему она это все...

- Ничего, походит, пообижается, как всегда и вернется через несколько дней, - игнорирует мои догадки.

- И все же…

- Ирмэль, а можно я сам буду выбирать, кому мне нравиться и кто нравится мне?! - рявкает и убирается прочь. Тоже не попрощавшись.

То есть он все-таки тоже понял.

Но это действительно не значит, что он обязан дать Гриде что-то в ответ.

Ох. Я тру озябшие плечи. Чего все сложно-то так?

И, кстати, дракон ошибся.

Ведьма не вернулась ни через несколько дней, ни через месяц.

О бедном поэте...

Поэт богат тремя вещами: историями, своим даром и крепкими ногами.

А также непредсказуемостью и переменами, которые несет его появление.

Вот, о чем я думаю, когда слышу вопли служанок:

- Менестрель, там менестрель! Ах, принцесса, вы же позволите? Можно, да?

Отрываюсь от своих книг и смотрю на возбужденных девиц. И что-то странное лезет в голову. Из прошлого.

Моя коллега увлекалась картами Таро. Не сказать, что у нас было много времени на работе, чтобы ими увлекаться. Но здесь даже у врачей и психиатров случатся. Гнев, отрицание, торг, депрессия, и вот ты просишь сделать расклад с цветными картинками.

И мне почему-то запомнилась одна из карт, с мужчиной в коротком камзоле и с лютней в руках. Карта менестреля. Она же - оракула.

Серого кардинала, имеющий власть за спиной повелителя. С виду неприметного, но внешность обманчива. Он легко подстраивается под окружение, проникает туда, куда простому человеку вход заказан, плетет интриги и буквально кормится слухами, неизменно вычленяя важное зерно и используя его в подходящий момент в своих корыстных целях.

Его оружие – лесть и обаяние…

Зачем пускать такого в дом?

- Мы соберем всех в большой зале…

- Та не готова, ты что! На кухне расчистим!

- Ну какая кухня, принцессе там не место!

- Но там теплее всего…

У меня голова начинает болеть от их воплей.

- Хватит! - рявкаю, - Мирта, откуда такие восторги и суета?

- Так настоящий менестрель же!

Задумчиво жую губу, пытаясь понять очередную реалию этого мира.

Что я знаю про бродячих певцов?

Фантазии, не ограниченные запретами. Свобода выбирать слова, темы и ритмы, как им самим хочется. Вера в их пророческий дар, а также в способность уязвлять, смешить или печалить стихами.

Это человек, который приносит новости и истории посреди ужасно холодной зимы. Похоже, для местных гвоздь сезона. А с учетом того, что я про них не слышала даже - редкий гвоздь. И гость.

- А с учетом того, как ты выглядишь, то можно не бояться, - бормочу тихо.

Какой там «серый кардинал»? Мальчишка. Замерзший, белокурый, кучерявый. С трехструнным музыкальным инструментом.

Веселый и улыбчивый, но одет бедно.

Впрочем, на манеры и довольно заносчивый вид это не влияет.

Девицы из замка немедленно реагируют - краснеют, если он на них смотрит, теребят подолы… Хотя по мне так наши парни не хуже выглядят.