40000 лет назад (СИ) - "Дед Скрипун" - Страница 22

Косолапый еще громче заревел от боли, и замахал лапами, пытаясь вырвать торчащий из тела осколок древка, забыв обо всем на свете, даже о стоящих по бокам от него людях. Дикая боль в развороченных внутренностях, затмила разум.

— Тварь. — Федогран брызнул слезами, увидев безвольное тело друга, и рванул вперед, вгоняя наконечник копья в бок монстра. Вложив всю силу, и клокотавшую в душе ненависть в это отчаянное действие, он напрочь забыл, чему его учил Яробуд: «Нельзя пытаться удержать застрявшее оружие. Пытаясь его вытащить, ты ограничиваешь себя в действиях, лучше остаться с голыми руками, чем быть привязанным к одному месту». За это он и поплатился. Не успев разжать ладони, он взлетел высоко вверх, все еще удерживая древко, и потом с большой высоты грохнулся на землю, с хриплым выдохом выбитого жестким контактом воздуха. Сознание пусть и на долго, но померкло, но, слава богам, окончательно не погасло. Он снова покачиваясь, поднялся, через боль в поломанных ребрах.

— Вул был более опытен, поэтому свой удар нанес хладнокровно, и расчетливо. Оборотень прекрасно осознавал, что победы над этим зверем им не одержать, но также и то, что не сможет бросить ставшими ему за это время родными, друзей. Он прекрасно видел, что один из них лежит безвольно, поливая траву кровью, а второй хрипит розовой пеной на губах.

Долго Вул играл в догонялки с Мореной, почти полтора века богиня смерти проигрывала ему это соревнование. Теперь ее время пришло. «Скоро встретимся друзья мои у Калинова моста, на берегу Смородины». — Подумал он и улыбнулся бледными губами. Он не потерял концентрации, и твердой рукой, ударил точно в глаз, пытаясь достать до мозга, но увы, удар смазался, тот невовремя мотнул головой, глаз, конечно, вытек, наполовину ослепив медведя, но цели своей, острый наконечник не достиг. Гигантский посланник смерти остался жив, и закрутив, полуслепой мордой, внезапно развернулся и бросился в сторону деревни.

Даже представить сложно, что бы там он натворил, взбешенный и раненный. Это мгновенно осознал Вул. Но в образе человека ему его не догнать. Обернуться в волка нужно время, а его нет. Но парень знал способ. Это конечно заберет множество сил, но на один рывок, для осуществления задуманного ему хватит оставшихся.

Превращение произошло мгновенно, с хлопком на землю вместо человека упал тяжело дышащий, огромный волк с разорванным ухом. Сверкнув ненавистью и безысходностью глазами, он взвился в последнем, забравшим оставшуюся в нем энергию, прыжке. Челюсти сжались на ноге пещерного монстра, с хрустом дробя в кашу кости. Тот еще больше взревев, хотя казалось такое уже невозможно. Словно блоху смахнул лапой, теряющего сознание Вула, вспоров черным когтем бок, и отбросив его далеко в сторону. «Как щенка». — Подумал оборотень, теряя сознание.

Но на этом еще ничего не закончилось. Нашедший в себе силы, но одном адреналине, ревя сорванным, срывающимся юношеским голосом, выпучив глаза, летел, именно летел Федогран. Собрав волю в кулак, он на одной только ярости, оттолкнулся в бешеном прыжке, и зажав двумя руками меч вогнал его в открытый, после удара по оборотню, левый бок. Лезвие хрустнуло, с металлическим звуком лопнувшей пружины. «Сволочь все же кузнец. Говорил, что мне всеравно в бою не учувствовать. Подсунул ржавую железку» — Думал Федор, уткнувшись в воняющую звериным потом шкуру, пока сознание медленно покидало его разум. «А всё-таки мы его завалили. Плечом к плечу». Темнота и тишина.

Сознание возвращалось медленной тупой болью в груди и более сильной, сверлящей, в голове. Сквозь мутную пелену сознания доносились непонятные слова, словно кто-то пытался докричаться до него, лежащего на дне водоема, сквозь разделяющую толщу воды. Он осознавал, что у него открыты глаза, но совсем не понимал то, что видел. Силуэты лиц в застилающем глаза тумане, сменялись одно на другое. Они беззвучно раскрывали провалы ртов в крике, но слова звучали потусторонней бессмыслицей.

Внезапно в рот потекла горько-соленая жидкость. Тяжелое, и так, со стоном вырывающееся наружу дыхание, перехватило судорожным кашлем. Его вырвало, но стало легче. Обращенные к нему слова приобрели смысл. Смутно знакомый голос, который звал некого Федограна.

— Кого это зовут? — Не понял он. — А кто я? — Внезапно, наш герой, понял, что не знает, своего имени. Паника взорвала воспаленный мозг. Непослушное до этого тело, забило мелкой дрожью, в попытке подняться, и внезапно мир взорвался осмысленными красками. Федогран, это он. Улыбка расползлась по потрескавшимся губам. Он вспомнил. Он все вспомнил. Но радость мгновенно сменилась тревогой.

— Ну наконец-то. — Рядом прозвучал довольный голос, который принадлежал Щербатому. — Рано еще тебе с Мореной встречаться. Ох и намаялся я с тобой. — Самодовольная улыбка расползлась по губам волхва. Но тут же сменилась на озадаченно — взволнованную. — Ты чего это, парень. Не балуй.

Рука Федограна, внезапно схватила его за рубаху на груди, и рывком притянула старческое лицо к своему.

— Что сними?

— С кем? — Растерялся знахарь.

— С Бером и Вулом! — Воскликнул парень и со стоном, отпустил старика. Внезапная, резкая боль в груди, едва вновь не выключила сознание.

— Нормально все с ними. — Щербатый пожал плечами. — Оборотень еще слаб, крови много потерял. Шрам у него, конечно, во весь бок так и останется, а в остальном все хорошо, ходит уже. А с этим рыжим бугаем вообще все замечательно. Скальп с него практически тот мишка снял, но это я уже поправил. Рожа, конечно, кривоватая немного получилась, ну да ничего, чай не девка.

Синяк еще на все лицо, у твоего товарища, после сотрясения, которое ему разум в тот момент отключило, но и тот уже практически рассосался. Только вот я никак не пойму: «Что там тряслось, при полном отсутствии мозга»? — Он улыбнулся своей шутке и продолжил.

— Вы вообще-то. С оборотнем жизнью ему обязаны. Это ведь он вас в город принес. Так и прибежал. Страшный весь, в крови и в слезах. Кусок кожи на голове болтается, а на обеих плечах вы с оборотнем, с двух сторон в бессознательном состоянии висите. Он орет во все горло, меня зовет, убить грозится. Еле успокоили. Как у него только сил хватило с таким грузом, да такое большое расстояние преодолеть? Герой в общем.

Знахарь еще что-то рассказывал, в восхищении махая руками, но Федор его уже не слушал. Он погрузился в себя. В наполнившее душу счастье. Друзья живы, а раны, что, раны они заживут. Рассеянно, влажными от добрых чувств глазами, он рассматривал бревенчатую, наполненную ароматами сушеных трав, с тонким неприятным привкусом спирта и уксуса, избу, и улыбался.

— Там рыжий на лавке у дверей сидит. — Донеслось до него наконец, что-то осознанное. Наверно слово: «рыжий», ассоциирующееся с другом, привлекло внимание. — Четвертый день уж не отходит. Оборотень тоже пытался там, рядышком, пристроится, но я его кнутом погнал. Рано еще, ему самому отлеживаться надо, неравен час загноиться рана, а мне потом возись. Так что? Пустить?

Бер ворвался в дом, едва не занеся внутрь, обиженно хрустнувшую петлями, дверь, вместе с собой, и плюхнулся на чурбак, рядом с лавкой, на которой лежал Федогран.

— Морена тебя забери. Живой! — Гремел он, хватая морщащегося от боли друга, с восхищением заглядывая в глаза.

— Слава Роду не придется погребальное кострище складывать. — Улыбался он, полыхая счастьем. — Я-то слаб еще, бревна таскать, а на хворосте-то, не дело друга на Калинов мост провожать.

— Чего ты несешь. — Отвесил подзатыльник знахарь по перевязанной, белой тряпкой, голове. — Какой Калинов мост.

— Ты же сам говорил, что плох он, и что на все воля богов. Вот я и подумал, что Морена свою волю проявила, и его к себе, значит, на проживание ждет.

— Тебе вообще думать нельзя, дубина ты стоеросовая.

— Ага. Как только в голову какая-нибудь мысль заскочит, сразу дюже больно становится. Я стараюсь не думать. Лишнее это, да и вроде как заживает быстрее. — Согласился Бер и потрогал голову, словно показывая, где именно заживает.