Пылающая-весна-45-го (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 2

- Ничего себе, так это же наша «суч*а»?! - удивился я.

Да, знакомый и наклонный лоб «Су-100», да её длинный ствол не узнать сложно, немцы нашу самоходку использовали. То-то пробоины у «ИСа» такие знакомые. Я тут же открыл затвор, и понял, хана орудию, откатник в заднем положении, масло хлестало. Все штанины комбеза и сапоги в нём. Поэтому осмотревшись, стал выкидывать в люк вещмешки, один тлел материей, тут и обнаружил под ним «ТТ». Ещё прихватил «ППШ», он в стороне лежал. По танку уже третий снаряд попал, в рикошет ушёл. Звон серьёзный стоял. Я же, скатившись с башни на корму, стал скидывать за неё вещи и автомат, пистолет пока за ремень сунул. Вот так скользнув на снег, я аж застонал от боли, и осмотревшись, увидел, что тот раненый танкист полз ко мне. Очнулся, это хорошо. По танку продолжали лупить, причём ещё несколько стволов присоединилось. Видимо пробития были, так как из люков стало здорово дымить. Я по-пластунски высунулся из-за танка, и ухватив за шиворот танкиста, а тот полз не видя нечего, вместо глаз крошево, стонал, да полз слепо шаря руками перед собой, и вот так стал оттаскивать, прося потерпеть. Какой из четырёх вещмешков ранее Маринину принадлежал, а теперь мне, не знаю, прихватил два, «ППШ» тоже, пистолет в кобуру и помогая парню, носками сапог отталкиваясь, лёжа на боку, тащил его прочь. Метров на пятьдесят. По следам гусениц тяжелого советского танка, снег здорово демаскировал нас, иногда пули свистели, фонтанчики снега то тут, то там, но тут мёртвая зона, главное, чтобы миномётами садить не начали. Вот так отползли, пусть и недалеко, я и остановился передохнуть. Мокрым был от пота, и тяжело дышал, сбив дыхание. Трудно было волочить раненого и вещи. Танк уже полыхал, немцы перестали стрелять, я печально глянул на него, но только вздохнул и всё, а сам стал помогать парнишке, тому на вид лет двадцать. Перевязал голову и обе руки, он ранен был, ну и дальше поволок. Да, заглянул в вещмешки. Пятьдесят на пятьдесят, что попадётся Маринина, но повезло, был нужный. По письмам опознал. Внутри и планшетку нашёл. Это хорошо, а то удивил, командир и без неё. Даже бинокля не было, только в кармане половинку бинокля нашёл, видимо, тот как монокль использовал его. Дальше полз и полз, даже как-то потерял осторожность, от усталости слабо контролировал где мы и кто вокруг, поэтому для меня стало неожиданностью, когда меня вдруг подхватили, как и парня которого я тащил. Вроде свои, телогрейки, шинели, шапки-ушанки со звёздами. У троих белые маскхалаты. Тут ещё по ноге случайно задели, вспышка боли и темнота.

Очнулся я видимо вскоре, от тряски, и открыв глаза, рассматривая низкое грозное небо, тучи светлые, снежные, снег мелкий шёл, ветерок поднялся, озяб, и увидел бойцов, что меня несли. Кажется, на плащ-палатке. Прокашлявшись, я дал понять, что очнулся, это носильщики поняли, опустили на снег. Сразу же стали вытирать пот с лиц, отдыхали, пользуясь возможностью. Рядом приметил ещё несколько бойцов, они несли второго танкиста.

- Ты как, лейтенант? - спросил один. Он в белом камуфляже был с редким «МП-44», и пистолетом в кобуре.

Судя по биноклю и планшетке, командир. Знаков различия не видел, поэтому как обращаться не знаю. Придётся нейтрально, мне вживаться в новую жизнь незнакомого мне парня Маринина нужно.

- Хреново. Что-то с памятью. Оглушило сильно. Экипаж как стена, вспомнить не могу, а немцев опознал, гренадёры из Девятнадцатой танковой.

- Ты видел кто по вам бил?

- Да, две гаубицы на прямой наводке, в баррикадах бойницы и наша самоходка, «сотка». Позиция между двухэтажным домом из красного кирпича со снесённой крышей. И вторым, с зелёным фронтоном.

- Уверен? - нахмурился тот.

- Точна она. Там от выстрелов маскировка слетела, опознал. Думаю, немцы уже сменили позицию.

- Ясно. Что по бою?

- Не помню, очнулся на корме, пошевелился и на землю упал. От боли в колене сознание потерял. Когда очнулся, немцы подходили. Дёрнулся кобуре, пустая, нашёл гранату в кармане выдернул кольцо и сунул под ногу. Немцы видели, ко мне не подходили. Один на прицеле держал. Осмотрели других танкистов, забрали документы и укатили. А я решил отомстить, залез в танк. Орудие повреждено, но выстрелить можно. Снарядил, фугас на удар поставил, и наведя, выстрелил. От бронетранспортёра одни обломки. Вон, уже не дымит, видимо погасили. Орудию хана, откатник в заднем положении, масло хлещет из гидравлики, вон уделался весь, а тут по мне бить начали. Как в колоколе сидел. Еле выбрался. И дальше парня из экипажа тащил в тыл. В голове каша, ничего не помню, фрагменты. Училище, преподаватели мелькают, курсанты, только лица размыты.

- Меня не помнишь?

- Нет. Хорошо имя и фамилию свои вспомнил. Глянул в документы, убедился.

- Врачи глянут, в госпиталь отправят.

- Я танкистом был, танкистом и остался. Воевать могу. А память… вернётся, время нужно.

- Ну-ну… Берёмся.

Последнее тот велел бойцам, и нас снова понесли. Меня кстати видимо осматривали, на предмет ран, форма в беспорядке, да и ремня с пистолетом не было, как и вещмешков. Их другие бойцы несли. А так как я был в сознании, то пообщался с офицером. Узнал, что сейчас не сорок пятый, ошибся я, тридцатое декабря Сорок Четвёртого. Мы в Польше находимся. Сандомирский плацдарм. Числюсь, уже теперь я, в Пятьдесят Седьмом отдельном гвардейском тяжёлом танковом полку прорыва. А он уже в штате Третьей гвардейской танковой армии генерала Рыбалко. На плацдарме бои шли, расширяли его, и вот вышли к городку и огребли. Бой начался ещё до рассвета, били по вспышкам выстрелов, прореживая орудия противника, а как рассвело, двинули. Роту Маринина придали танковой бригаде для усиления. Рядом и сам полк шёл. Маринин на своём танке успел уничтожить два противотанковых орудия, модернизированную «четвёрку», аж башню сорвало, и до взвода пехоты, пока передовые подразделения не прошли пять километров и не вышли к тому городку, где и была проведена неудачная разведка боем. Участвовало десять машин, вернулось семь. Три танка потеряли. Ну два я видел, подбитые, горят, а третий лёг на бок. Провалился то ли в канал, то ли в канаву глубокую. Экипаж смог выбраться и эвакуироваться. Пехота отошла без особых потерь. Танк тоже «Т-34-76», как и первый, сгоревший, именно этот тип был в бригаде. С пушками в «85-мм», у них было мало. Это всё что успел узнать, разве что Маринин прибыл в полк в декабре, сразу из училища. Ускоренный выпуск Первого Ульяновского гвардейского танкового училища. Три месяца и на фронт. Это действительно был первый бой Маринина. Да и танком он командует восемь дней. Что было дальше? Дошли до расположения штаба полка, он ближе был, да и оборону занял, там пехотинцы готовили позиции, и сидя, меня на броню командирского танка посадили, доложил комполка подполковнику Богунову, что помню и что нет. Рапорт за меня писарь написал. Дальше санвзвод, полтора часа ждал, чтобы обработали раны, и на санитарной машине в тыл. А я лежал на полке, и счастливо улыбался. А были причины.

Ну а пока мы катили, размышлял. А как-то не до этого было ранее. Постоянно занят. То пытался понять где я и кто теперь, выжить, раненого танкиста вон вытащил, он тут же в машине, голова и руки забинтованы. Кстати, это сержант Ослов оказался, мехвод танка. И ему спасли один глаз, мутно, но видел. Заплакал от счастья. Ладно, не об этом сейчас. Дорога долгая, до переправы на Висле и на тот берег. Не тыловой госпиталь, армейского подчинения, мои травмы не так и серьёзны, скорее всего через пару недель обратно на фронт, в полк. А вот сержанта дальше, его всё, комиссию не пройдёт, но хоть жив. Время будет, пообщаемся, тот в сознании, в курсе что я частично память потерял, обещал рассказать, что знал. А размышлял я о том, как оказался в теле Маринина. Помнится, началось всё с того момента, как меня сбили два «Мустанга». Впрочем, мы выжили, аварийная посадка была, но целые. Я запомнил тот удар, однако отомстить так и не смог. Потом поймёте почему. Достал другой вертолёт, этот горел, и мы полетели дальше. Там сдал лётчиков, до их полка докинул, и дальше в тыл, на своём гидросамолёте. В Москве встречали. Почти две недели я лечил раненых. В основном офицеров поначалу, но главное восстанавливал покалеченных. Почти сто тысяч одних инвалидов войны излечил. А вообще удивлён. Три дня прошло с момента попадания. Но ни квестов, ничего подобного. Обо мне как будто забыли, но я был в игре, меню было, пользовался, как и техникой, для полного излечения раненых. Договор с Москвой был такой, работаю пока на меня демоны не выйдут, ну или модераторы игры, если проще. Новое задание не выдадут. Для иностранцев делал вид что я от наёмников. Отрабатывали прошлую легенду. На меня пытались выйти посольские разных стран, интерес их ко мне просто жутким был. Но посылал, общаться ни с кем я не желал, так и работал. А тут вдруг всё замерло, как кто на паузу нажал. Сам я мог двигаться. Кто поработал, стало понятно вскоре.