Тропы Подземья (СИ) - Мантикор Артемис - Страница 27

Изначально у нас не было даже воспоминаний о том, кто мы есть. Я помню обрывки иного мира, использую слова, принятые говорить там. Но в моей памяти нет ничего обо мне самом.

Наверное, схожая беда изначально сближает.

Слово за слово, и мы очень быстро нашли общий язык. Стали командой, а после так называемой песочницы, где мы бродили по тоннелям вместе с опытным старшим учеником, поняли, что нас связывает нечто большее, чем просто узы одновременного призыва.

Цианея стала для меня всем.

Удивительно, я ничего не знаю о себе прошлом, но могу точно сказать, что всегда любил девушек с формами побольше и попышнее. Грудь там… ну, ты понимаешь, не совсем ребенок уже. Циана была совсем не такой. Хрупкая, словно отломившийся кусочек лунного солнечного света в пещерном колодце. Но вместе с тем с твердой волей и характером скрытого шторма. Тихого омута с целой армией разнообразных чертей. Не зря Мельхиор сразу же признал ее, как солнечную эльфийку.

Солнечно-янтарные волосы, редкое направление в стихийной магии, природный талант к двум стихиям… У меня, впрочем, тоже стихии с самого начала было две, не смотря на мою человеческую расу. Только вот второй, как ты понял, стала Пустота. Странная сила для мага света. По началу я испугался, потом осознал полезность, а потом… но если честно, я просто не думал об этом. Не трогаешь опасную рану, заклеил ее пластырем и забыл.

Свет был очень благосклонен ко мне, да и ко владению клинком кое-какие навыки обнаружились. Статы со старта у меня как раз под стать скорее паладину, чем магу.

Но никому и ничему доверять нельзя. Едва закончился наш поход в песочницу, добрый до этого ментор из старших учеников просто послал всех не сумевших получить имя к чертям собачьим, прямым матерным текстом, обозвав неудачниками и слабаками.

Как будто бы эта хрень от кого-то из нас зависит! Здесь нет универсальной формулы, вроде «старайся» или «убей сотню врагов». Только банальная удача. Никому даже толком не объяснили, что значит это самое «признание мира» или «звериное имя». Многие получили его не сделав ничего, когда другие рисковали жизнью и сражались на самой грани.

Но забрали лишь тех, кто это самое признание получил. Когда пришло время, Цианею забрала какая-то Ирис. Одна из тамошних магистров, имеющих младшую башню. Это что-то вроде большой шишки в Доминионе, выше которой только ректор Хрустальной Башни.

При чем девица явно была не в себе, потому как на вроде бы мирном распределении по каким-то их правилам, сопровождалось все это жуткой магической бойней, грозившей попутно унести жизни вообще всех будущих учеников. Даже не представляю, что у них там творятся за внутренние войны.

Те, кто обрел признание мира, которое почему-то принято там называть звериным именем из-за нового прозвища, что дает мир во время признания, становятся ученеиками Башни. А затем — не важно какого именно магистра, но все такие ученики обретают бессмертие. Силу перерождаться бесчисленное множество раз, без которой мы якобы не можем противостоять ужасным чужакам из мира-темницы на равных. А, следовательно, даже не живые разумные, а так — ходячие призраки.

Тогда-то я и вспомнил о Пустоте. Вернее, не я. Это она вдруг начала регулярно напоминать о себе. Когда ее забрали в башню, вся моя жизнь превратилась в кошмар. Чувство ноющей боли, словно бы из груди вырвали важную деталь, без которой ты больше не можешь существовать. Пустота подчеркивала каждую мою слабость и напоминала о ней в бесконечных кошмарах.

Если бы я попытался описать тебе пустоту… давай представим, что в твоей голове есть безликий дух, что раз за разом прокручивает все допущенные тобой ошибки, тыча носом в грехи. Представь, что каждую ночь к тебе во сны приходят кошмары, а по утрам живот сводит такой дикой болью, что ты готов пойти уже на все, чтобы только ее остановить. Но и это еще не все. Однажды в твою жизнь придут панические атаки, а ты станешь бояться даже собственной тени. Пока что я к такому еще не пришел, но все пустотники идут хоть и разными, но слишком схожими маршрутами к своему превращению в настоящего монстра.

Я почти перестал спать, а вместе с тем стало сложно и принимать пищу. В городе, среди таких же лишенных шанса на жизнь из-за чертового признания мира, я узнал о том, что существует лишь два способа на время заглушить эту боль. Убивать разумных и поглощать их эмоции вместе с душами, или использовать черный дым, который гонят местные как наркотическое вещество. Благо по второму пути как раз пошел один мой знакомый.

Если бы выбор оказался хоть немного шире, я ни за что бы не выбрал дым. Но даже за такой я должен быть благодарен другу, с которым познакомился уже после распределения. Он тоже был пустотником, но скрывался. И он же открыл мне путь черного дыма. Он же, к слову, был ярчайшим примером антирекламы выбранного им пути — несчастный уже тогда был почти сожран алхимической хреновиной изнутри.

Подлый алхимический порошок сводил с ума не хуже проклятой стихии. Одно хорошо — если не злоупотреблять, он делал это гораздо медленнее, и позволял подавлять вспышки пустотной жажды крови. По сути, это отсрочка неизбежного. Но это лишь пол беды. Любой, зависимый от черного дыма зависим так же и от некоей гильдии в Доминионе, промышлявшей много чем еще не очень хорошим.

По моему пути идет большая часть пустотников, а потому это вещество вне закона. Никто не хочет, заказав себе девочку, внезапно столкнуться со смертоносной банши, у которой от унижений снесло крышу, и она решила закусить своим клиентом.

Моя темная сторона почему-то проснулась очень поздно, но зато сразу в полную силу. К счастью, никто пока хотя бы не знал о моей второй стихией и считали опустившимся светлым наркоманом. Это позволяло продолжать вести дела с гильдией на лучших условиях. К зависимым отношение куда лучше, чем к адептам проклятой стихии, способных в любой момент выйти из себя и напасть на тебя даже в толпе свидетелей. Просто потому, что в голове что-то замкнет. А так и волки сыты, и овцы целы.

Но я не мог позволить себе на самом деле сдаться. Мельхиор имеет одно отличие от мира, в котором я жил до этого — он всегда оставляет лазейку для самых упорных даже в самой безвыходной ситуации. Даже, если он сам тебя еще не признал, как свое дитя.

Кровь древних, принесенная в жертву добровольным последователем. Если такой, как я, выпьет её, то получит второй шанс на обретение имени. А если внутри окажется еще и кровь кого-то из великой пятерки древних рас, что некогда правили Мельхиором, то этот шанс и вовсе будет равным сотне.

Поэтому я копил злость, деньги, надежду на чудо и вымещал все это в Запределье. Так в Доминионе называют все земли за городом. Последнее сильно отличало меня от прочих пустотников и безымянных. Большинство даже обладающих той же проклятой стихией, ищут способы заработать на жизнь в самом городе — всегда хватает нищенских услуг и квестов вроде истребления полчищ искаженных чем-нибудь крыс, или банальной доставки. А для совсем опустившихся есть и вещи покруче, вроде проституции, разнообразных извращений и особых пожеланий именных клиентов из других младших доменов. Официально в Доминионе рабства нет, но есть вещи во много, много раз хуже, при чем порой добровольно.

Но выходить за крепкие и надежные стены города рискует мало кто. Даже именные, получившие дар бессмертия, не спешат выходить в одиночку. Каждая такая вылазка могла легко стать последней и для них. Мельхиор дает одинаковые шансы на выживания и тебе, и монстру Подземья.

Сегодня ты нашел логово съедобных зверьков, и сдал их куда положено неплохую плату. С некоторыми в гильдии вполне можно иметь дело, если они видят в тебе еще остатки человека с волей. А вот мир может вывести на тебя тварь трехсотого уровня, против которой у тебя нет шансов. От некоторых, вроде саага, даже не сбежишь. Эту хрень никто не видел из выживших. Кто видел — те уже никогда не расскажут, что это за порождение пустоты. И для бессмертных тоже есть вроде как парочка сюрпризов из числа неприятных.