Гвардия Хаоса (СИ) - Акисс Ардо вин - Страница 1

— Мне пора уходить, — в этот раз тихий голос Саи прозвучал особенно печально. Ошеломленный Дженази повернулся к сестре, и две пары темно-фиолетовых глаз встретились, взглядами говоря друг другу больше, чем только могут сказать слова.

— Почему я не могу пойти с тобой? — спросил Дженази, отведя взгляд — за миг до того, как это сделала девушка. Он не мог смириться с решением сестры, но сделать ничего не мог.

— Ты еще слишком юн, чтобы следовать тропами Народа. Сколько тебе дней, волчонок? — Сая хотела заставить себя рассмеяться, но не вышло — только неуклюжая насмешливая улыбка, как и все наигранные эмоции на ее лице. Лгать она не умела.

— Три…

Среди тихих размерянных волн, накатывавших на песчяный пляж, одна оказалась достаточно сильной, чтобы легонько коснуться ног двух сидящих почти у самой кромки г'ата. Солнце еще не успело скрыться за горизонтом, его лучи уже не могли опалить кожу, но море сохранило в себе их тепло, и его нежное прикосновение на миг заставило позабыть о предстоящей разлуке.

— Цени мгновение, — брат и сестра вместе смотрели на с каждой секундой все более и более багровеющее небо над горизонтом, и эти слова тоже произнесли вместе. Только Дженази — задумчиво, словно спрашивая, а Сая — с грустью, и необычной мудростью в голосе, удивительной для девушки ее лет.

Она выглядела, как подросток, и только белоснежно-седые волосы, алеющие в свете заката, вместе с совсем не детским взглядом, настораживали и заставляли присматриваться к ней внимательнее.

— Я не знаю, как мне быть, сестра. Все слишком нелепо, несуразно, невероятно. Почему я, а не кто-то другой? Почему все так случилось? Я не понимаю… Нет, я невероятно счастлив, что у меня теперь есть ты, и все эти мелочи, но… Что мне делать дальше?

Дженази тяжело вздохнул, повернулся к Сае. Но там, где она только что сидела, остался лишь смятый песок.

— Вот как… — прошептал он, и бессильно упал на спину, раскинув руки. Смотрел на темнеющее небо, на вспыхивающие одна за другой звезды, и молчал. А когда над горизонтом остался лишь самый краешек солнечного диска, внезапно вскочил и закричал, так громко, как только мог — обращаясь вдаль, к кому-то, кого мог видеть и слышать лишь только он один. Коротко, яростно и отчаянно — так, чтобы через секунду уже никто не мог понять, кто кричал, и зачем. И море поглотило его, оставив в душе г'ата одну лишь пустоту.

Дождавшись, когда покровы ночи окончательно опустятся на остров, Дженази спокойно зашагал по широкой песчаной полосе, прислушиваясь не столько к своим мыслям, сколько к доносящимся из джунглей звукам кипящего жизнью ночного мира. И не смотрел под ноги — небо густо усеяли бесчисленные звезды. Не спешила взойти Луна, восточный ветер не принес ни единого облака, и воздух был кристально чист и прозрачен.

Мягкий белый песок полностью скрывал звук шагов.

17 июля 1014 года. Федерация Вердиро, республика Эломас, Ховин.

Старый дырявый матрас… Юрика скучала по нему, беспокойно ворочаясь на подстилке из свежей соломы. Еще две недели назад импровизированная кровать была высокой зеленой травой на заднем дворе приюта имени Ховино Сареса, но старый Юх скосил ее и оставил под открытым небом, накрыв только широким тентом. И когда девушка в очередной раз довела до белого каления директора приюта, тщеславную Болию Ларсу, и ее в очередной раз отправили в импровизированный карцер, то в углу она обнаружила не древнее отвратительно пахнущее чудовище, которое лежало здесь еще со времен основания заведения, а ароматный и довольно толстый слой скошенной травы, на котором лежать было не в пример удобнее, но… В матрасе были спрятаны сигареты и спички. Как бы здорово было сейчас залезть на подоконник забитого досками окна и покурить, выпуская дым в широкую щель, оставленную в самом верху, где не хватало не только доски, но и полоски стекла. Через нее в комнату попадал свежий воздух, да и на звезды ночью можно было посмотреть.

К слову, если тайник обнаружат, то время заключения Юрики продлится еще на неделю. Правда, ей это было совершенно безразлично: все равно она планировала сбежать.

Начиная с двенадцати лет девушка регулярно ускользала из-под бдительного надзора работников приюта, чтобы неделю или две насладиться абсолютной свободой в Ховине и его окрестностях, но на этот раз возвращаться она не собиралась. Единственная подруга, ради которой она оставалась здесь, уже достаточно выросла, чтобы суметь постоять за себя.

Решившись наконец, Юрика поднялась с подстилки и подошла к толстой деревянной двери. Каждый раз, попадая в карцер, она знала, что легко сможет выбраться из него, но еще ни разу воспользовалась этой лазейкой, предпочитая сбегать из приюта тогда, когда заканчивался срок наказания. Но теперь время пришло.

Старые доски были все еще крепки, а вот гвозди… Вытаскивая их с помощью узкой полоски железа, спрятанной под половицей, Юрика очень аккуратно извлекла из на первый взгляд надежного полотна пару деревянных брусков и протиснулась сквозь образовавшуюся дыру. Для шестнадцатилетней девчонки, которая перестала расти еще в тринадцать, это оказалось не так и сложно, если учесть, что и тогда она сильно отставала от своих сверстниц.

Комната, которая играла роль карцера, находилась на последнем этаже трехэтажного здания, в его правом крыле. Общие спальни воспитанников приюта находились на первом, и прежде чем уйти, Юрике требовалось посетить одну из них.

Бесшумно ступая между рядами двуярусных кроватей, она подошла к самой последней, находившейся в дальнем углу, и села на ее краешек. Пару минут молча любовалась безмятежным выражением лица спящей девушки, ярко освещенным холодным светом Луны.

— Мария, — прошептала она, осторожно тряся подругу за плечо. Девушка тут же проснулась, и посмотрела на нее широко раскрытыми от испуга глазами. В их темных глубинах дрожали слабые серебряные искры.

— Юрика, что ты здесь делаешь? — прошептала она слишком громким шепотом. Поставленный в конце знак вопроса тихим эхом разнесся по залу.

Юрика отвела взгляд, хотя только что клялась себе, что не даст слабины.

— Я ухожу.

— Опять? — искреннее удивление Марии заставило сердце Юрики сжаться. — Ты же только вчера вернулась. Надолго уходишь?

Юрика приложила все силы, чтобы справиться с комом в горле, который по своей прочности явно превосходил гранит или обсидиан. Но дрожь в голосе и подступающие слезы скрыть оказалось гораздо сложнее.

— Надолго.

— Неужели на месяц? — Мария однажды дожидалась ее возвращения целых две недели.

— Дольше. Пока не стану совершеннолетней.

— Юри… — девочка вылезла из-под одеяла, села рядом и крепко обняла ее, уткнувшись лицом в грудь. Тонкая зеленая рубашка немедленно начала намокать, впитывая в хлопок частые горькие слезы.

— Тебе нужно будет подождать меня всего два года, — прошептала Юрика, ласково поглаживая ее каштановые вьющиеся волосы. — Это ведь совсем немного, да? Я обязательно вернусь и заберу тебя отсюда. И мы будем жить вместе, обещаю.

— Не уходи…

Крепко стиснув зубы, Юрика отодвинула от себя Марию, и в этот миг ей показалось, что она отрывает половинку своего сердца.

— Я должна. Ларса ненавидит меня, и, — на самом деле директор давно перестала быть для нее серьезной проблемой, да и с возрастом пришло понимание, что масштаб угрозы со стороны старой карги был ею несколько преувеличен, — тебе тоже станет гораздо легче, когда я уйду. К тебе перестанут приставать еще и из-за того, что ты дружишь со мной.

Если бы Юрике предложили в качестве объяснительной тезис подобного уровня аргументации, она бы просто послала человека к черту. Тем более, что за последний год замеченные ею факты агрессии в сторону Марии ограничивались испуганно-злобным перешептыванием за спиной.