И Серый волк (СИ) - Логинов Святослав Владимирович - Страница 3

— Видали? Ещё и лыбится. Я бы тебя не только на второй год оставил, но и розгами вспрыснул, солёными, да на воздусях!

— Вы и так на цепь посадили и мучаете ни за что!

— Цепь сама по себе, а шелепы воспитательные — отдельно. Я, милок, принцип поглощения меньшего наказания большим не исповедую. За школьное безделье получи розги. Да не дёргайся ты, это я так, к слову. Задницу тебе пороть — не моё дело. За попытку влезть в чужой сад, цепь полагается. Вот ты и сидишь, и никуда не денешься, пока я цепь не сниму. А самое большое наказание за то, что хотел волшебное яблочко скрасть. И не одно, целый мешок приготовил. За это — смерть неминучая. Отсидишь своё на цепи, а там и приступим.

— Ты чо вытворяешь, злодей?! — закричал Микшан, не замечая, что сам начал выражаться на сказочный манер. — Убьёт тебя добрый рыцарь, а меня ослобонит!

— Если и убьёт, то не сейчас. Время терпит, побеседуем о доброте. Сказок ты не читал, но ведь кое-что слышал краем уха. Вот, скажем, Иван-Царевич, ни дать, ни взять — белый рыцарь. А если копнуть поглубже?

Евстихей сунул руку за спину и вытащил оттуда картину Васнецова «Иван-Царевич на Сером Волке».

— Ну, как? Это твой Светлый Рыцарь?

— Он. Только одет по-другому.

— Переодеться и я могу. Дело нехитрое. Ты на царевича смотри. Прежде всего, это не человек, а кадавр.

— Кто?

— Кадавр. Оживший мертвец.

— Зомбак, что ли?

— Тьфу на тебя! Зомби — понятие психологическое, он может быть вставшим из могилы мертвецом, а может и не быть. Ты бы меньше ужастиков смотрел. Главное, что зомби лишён своей воли и делает, что ему прикажет хозяин. А кадавр — ожил и действует сам по себе.

— И где тут кадавр? Парень, как парень.

— Его же братья убили! А Серый Волк спрыснул раны мёртвой водой, они закрылись, стал обычный человеческий труп. Следом в ход живая вода пошла. Побрызгали ею, труп ожил. Вот тебе и кадавр.

— Да, ну…

— Не ну, а так и есть. Он, может, и не помнит ничего, а мертвечиной от него несёт. Но это ещё не всё. На ком твой добрый рыцарь скачет?

— Я почём знаю?

— А думать кто будет?

— А-а-ай! Нос не дёргай!

— А ты на картину гляди и думай, когда тебя спрашивают.

— На волке скачет, сам будто не видишь.

— В том-то и дело, что вижу. Не на волке он едет, а на волкулаке. Это волк-оборотень. Разговаривает по-человечески и может перекидываться хоть в богатырского коня, хоть в Елену Прекрасную. Паладины света так не поступают.

— Ну, чего ты ко мне пристал?

— Я пристал? Это ты пристал. А я тебя уму-разуму учу, хоть тебе уже и не пригодится. Вспоминай, с кем ещё наш добряк дружбу водит? Не помнишь?.. Так я подскажу — с бабой-Ягой.

Она, между прочим, ведьма и людоедка. Но Ивана сходу за своего признала: напоила, накормила, в баньке попарила. Но главное, верную дорогу указала. Прелестный коллектив подбирается. Ты, между прочим, не подумал, куда наш рыцарь намылился? Нет, конечно, пока тебя за нос не потянешь, ты думать не начнёшь. В этой сказке целью квеста является грабёж. Жар-птицу Иван с волком украли и клетку спереть не побрезговали, златогривого коня угнали, даже Елену Прекрасную уводом свели. Скажешь доброта и честность раздельно живут? А, по-моему — нет. Зато сейчас светлый рыцарь идёт кого-то убивать: не то меня, не то тебя; не пойму. Мы с тобой двое безоружных людей: старик и мальчишка, а он, заметь, как собирается: шёлк не рвётся, булат не гнётся, красно золото не ржавеет. Меч-кладенец у него на поясе, шапка-невидимка на темени, сапоги-скороходы на пятах, и кольчужная броня по самые яйца свисает. Не воин, а танк на ножках.

— А ты!.. — закричал Микшан, забыв всякую осторожность. — ты картину в музее спёр!

— Какую ещё картину?

— Вот эту, вот! Откуда она у тебя?

— Ты, братец, окончательно разумом подвинулся. Где ты видишь картину? Это даже не копия, а репродукция. Подлинник картины в музее висит.

— Всё равно — спёр. Пусть репродукция, но спёр!

— Тьфу, на тебя! Дурака не переспоришь. На цепи ты своё отсидел, пора переходить к следующей части марлезонского балета.

Евстихей хлопнул ладонью по столу, цепь с громким бряком упала вниз.

Микшан в ту же секунду вскочил и бросился к дверям. Щелястая дверь из неструганных досок спружинила и отбросила Микшана под ноги его тюремщику.

— А ты молодец, — похвалил Евстихей. — Прыти не растерял. Но думать так и не научился. Мог бы сообразить, что дверь заговорённая. Вот отдам тебя ей на растерзание, тогда поймёшь. Что она пинки давать умеет, это полбеды, а вот занозы…

— Что же мне, ждать, пока вы меня до смерти умучаете?

— Тоже правильно. Не ждать, но и не бегать, как мышь по стерне. Но пока, не поухаживаешь ли за старым человеком? Видишь дверь? Там кладовочка. Не переживай, выхода из неё нет. Что там на полках лежит и на стенках развешано: лучше не трогай — целее будешь. Отнеси туда отравленное яблочко и положи на полку от всего отдельно. Ещё при входе лукошко стоит. В нём тоже яблоки сорта шафран. На эти я никакой ворожбы не накладывал, их есть можно. Принеси мне одно и себе можешь парочку.

— Да мне не охота.

— Понятно. Должно хотеться, но не хочется. Когда яд по фруктовой мякоти расходится, яблочный аромат стократ усиливается, и очень хочется это яблоко съесть. А у тебя нос более важными делами занят был, вот ты и не учуял.

— Микшан, с трудом подавив невольный стон, шмыгнул носом и, прихватив отравленное яблоко, отправился в кладовку.

Что он ожидал там увидеть? Сабли, шпаги, пистолеты? — их не было. Парадные портреты и старинная одежда отсутствовали. Были мутные фотографии и почётные грамоты времён царя Гороха. На полках причудливые камни и деревяхи, на стенах — ремешки и верёвочки. Это — вроде уздечка, а это и вовсе намордник. Вещи всё неинтересные и в деревенской жизни встречающиеся. Сказано их не трогать, так и не больно хотелось.

Корзинка с яблоками, как и было обещано, стояла у самой двери. Все яблоки неотличимо румяные и словно калиброванные по размеру.

Микшан, не выбирая, взял два яблока, молниеносно крутанул их в пальцах и одно яблоко положил на полку, куда было сказано поместить смертельный плод. Затем спокойненько вышел из кладовки.

— Чего два яблока принёс? — спросил Евстихей.

— Может вам ещё захочется. Что мне два раза бегать?

— Логично. А ты вот о чём подумай. Откушу я сейчас от этого яблочка и сдохну в корчах, потому что ты яблоко подменил. Буду лежать, разлагаться, вонять хуже, чем твой любимый Белый Рыцарь. А ты что станешь делать? Из подвала тебе не выбраться, примешься околевать со мной в обнимку.

Микшан трясся крупной дрожью, прикрывая двумя ладонями нос. Упавшие яблоки валялись на полу, какое из них отравлено, Микшан и сам уже не мог определить.

— Теперь, к делу, — произнёс Евстихей. — Кончай трястись и слушай внимательно. Повторять не буду, а если с заданием не справишься, никто тебя на второй год оставлять не станет. Тебе поручается найти и уничтожить светлого мага Патрикея. Как именно ты это сделаешь, меня не интересует.

— Я не могу!.. — визгнул Микшан. — Ты с ума сошёл! Я же не убийца!

— А кто только что мне отраву подсовывал? — ласково спросил Евстихей.

— Ты меня мучил, — пробурчал Микшан.

— Не знаешь ты, какие муки бывают. Отдать бы тебя на правёж Патрикею, вот у него мучения так мучения. У меня в сравнении с ним — материны ласки.

— Как я этого рыцаря найду? Где он живёт? Чем его победить можно?

— Это не моё собачье дело. Это твоё собачье дело. В общем, забирай два яблока, какие вслепую выбрал — и в путь!

— Какие хоть яблоки, что с ними делать можно?

— Я откуда знаю? Ты выбирал, не я. Одно яблоко ядовитое, это известно. А второе… может быть, молодильное, их у меня много, а быть может, яблоко раздора. Может статься, что это одно из трёх яблок Гесперид; я сам не знаю, какие чудеса они таят. Ещё бывают яблоки Вильгельма Теля. Яблони такой нет, а яблоки попадаются. Они хоть на черешне могут вырасти. Волшебной силы в нём не заметно, но если его при себе держать, то самый никудышный стрелок непременно будет бить в цель, ни за что не промажет. Конечно, больше всего вероятность, что это яблочко, которое по блюдцу с голубой каёмочкой катается и весь мир показывает. Самое крутое яблоко, это плод познания, но тебе от него пользы немного, ты и познание — вещи несовместные. А, кроме того, может быть…