Иная война (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 51

Нет, сейчас ехали либо середняки, мечтавшие стать справными хозяевами, каких в Сибири подавляющее большинство старожилов. А они по доходу равнялись рязанским или воронежским кулакам, земли на всех хватало с избытком, власти сейчас не скупились. Так что нет необходимости нищету переселять, напрасная трата денег.

— Но дети бедноты все получат образование, все, поголовно — бесплатное, и с пропитанием, за то «мир» отвечать будет. За каждого ученика в школе община ответственна — вот потому не стали ее разрушать, зачем такой подарок радикалам делать? А без аттестата ни в одном городе скоро работу никто предоставлять не станет. Программа такая — полная ликвидация безграмотности — или просто «ликбез». Ведь Бисмарк не зря говорил, что франко-прусскую войну выиграл германский школьный учитель.

Фок усмехнулся, глядя в окно — да, все пойдет медленно, вернее неспешно, без рывков, поступательно. В городах пошли трамваи, строительный бум начался — гимназии, реальные училища, профессиональные школы каждый год открывают. Высшие учебные заведения в каждой губернии будут открыты, а то и не одно — потребность в учителях перекрыта будет. Так что без кровавых передряг, после которых страна в своем развитии надолго откатилась, развитие будет непрерывное — мировой войны не будет, а революция уже пошла на откат. Так что, глядишь, и все обойдется…

— Надеюсь на ваш значимый труд, господа. У нас огромная страна, и достойная, чтобы занять лучшее место в мире. А вы занимаетесь самым благородным делом — несете свет знаний подрастающему поколению, которому надлежит построить процветающую державу. Как правильно сказал выдающийся русский ученый Михаил Васильевич Ломоносов — «могущество российское прирастать будет Сибирью»!

Переждав аплодисменты, Фок благосклонно посмотрел на собравшихся в драмтеатре представителей городской общественности, профессоров и преподавателей университета и восьми городских гимназий, военных в парадной форме, и чиновников в мундирах. Рядом с ним стоял генерал-губернатор Селиванов, давний знакомец.

Визит в Иркутск растягивался на пять дней, и включал в себя обширную программу — открытие нового корпуса университета, факультетской клиники при нем, еще одного здания Общественного Собрания и многое другое. Это требовало от него недюжинных сил, ведь каждый шаг давался с рудом, плечи давила нешуточная тяжесть, а надо было выглядеть бодрым. Все же монарх с молодой супругой, да еще русский фельдмаршал, в расшитом золотом мундире, в лентах и звездах, украшенный орденами добрых двух десятков стран. А сейчас он только закончил важное дело — вручил российские и маньчжурские ордена и медали по списку, в котором оказалось больше сотни имен. А заодно, от лица императора Александра IV Михайловича, как его наместник — и такой должностью его наделили еще шесть лет тому назад, выступал с речами на торжественных мероприятиях и посещал балы, читал лекции в университете, почетным профессором которого являлся. В общем, сплошные хлопоты, но положение обязывает, как говорили древние…

— Да, памятника вождю нет, и никогда не будет, да и его псевдоним никогда уже не появится, как и многих других, — пробормотал Фок, оглядывая здание Русско-Азиатского банка, мимо которого уже шла трамвайная линия, построенная на сорок лет раньше — первая в Сибири. Напротив должен был стоять монумент, но его как раз и не было — лютеранская часовня заменяла. Дома под названием «кривая линия партии» тоже не имелось, зато возвышалось здание политехникума, которого вообще в той истории не имелось. Но сейчас построили — деньги он выделил из маньчжурской казны, с прицелом на подготовку собственных подданных. С желающими учиться в России проблем не было, совсем наоборот — многим приходилось отказывать из-за плохого знания языка. Так что в Мукдене уже открыто три гимназии, где «великий и могучий» усердно изучают.

— Ваше величество, — с большим букетом цветов к нему подбежала барышня, красивая, с багровым румянцем на щеках. Скосив глазом, Фок увидел улыбку супруги — вроде бы благосклонная, но Ленку он хорошо знал, как облупленную. Супруга не терпела подобных подношений мужу от столь очаровательных девушек. И невольно отвлекся, потеряв бдительность.

— Умри тиран! Да здравствует революция!

Александр Викторович не успел отшатнуться — барышня исчезла, на него с горящими глазами взирала фурия, с браунингом в руке. И грянули выстрелы в упор — от первого он отшатнулся, получив сильный удар в грудь. Второй обжег руку, перед глазами поплыло. Но он успел увидеть, как набросилась охрана, причем браунинг выбила супруга, ловко ударив по руке убийцу — так что третьего выстрела не прозвучало…

— Слава богу, что договорились, теперь все — мировой войны не будет! По крайней мере, в том виде, в котором она была. В Лондоне могут грызть локти, теперь сражения на суше исключены…

Фок откинулся на спинку кресла — день стоял чудесный, несмотря на конец декабря. В Квантуне погода стояла крымская, солнышко пригревало, на море царствовал штиль — курорт, прямо слово. Вот только редкостно такое в эти дни, все же Дальний Восток, хотя широта, если судить по карте, Барселоны, Рима и Тегерана. Вот только какие тут к ляду субтропики — зимой порой выпадал снег и стояли морозы, но недолго, море вносило свои коррективы, муссонный климат. Постоянная влажность, мерзостная погода — вот что такое зима на Квантунском полуострове. В Мукдене лучше — столица Маньчжурии все же далековато от моря находится, а потому в это зимнее время там хоть и заметно холоднее, но без этой постоянной сырости.

Фок еще раз пересмотрел подготовленный специально для него сборник телеграмм, отправленных князем Чуном из Гааги. Все же четыре самые крупные и мощные европейские державы смогли договориться о сокращении сухопутных армий, установив процентную норму в десять тысяч солдат и офицеров на два миллиона населения в мирное время, причем давали обязательство не объявлять войну соседям и нападать на них.

Понятное дело, что если прижмет необходимость, то армии будут развернуты после мобилизации, но для этого теперь потребуется более долгое время, чем раньше. На той же Германии это заметно — держали под ружьем шестьсот тысяч, теперь будут иметь в строю триста тысяч солдат — это очень большая разница!

Сверх нормы разрешалось держать колониальные и иррегулярные войска, расквартированные за пределами метрополии, и комплектовавшиеся не по призыву, а по контрактам. Дороговатое удовольствие для всех «игроков», но так и в Британской империи не вводили воинскую повинность, там армия всегда являлась наемной. Российская империя, объявив, что дополнительно сокращает армию на сто тысяч, доведя ее численность до полумиллиона, тем не менее, отнюдь не ослабла. Просто всех «иногородних», проживающих на казачьих землях, вписали в войсковое сословие, но на службу они должны были выходить не конными, а пешими, что сильно удешевляло и облегчало снаряжение — не требовалась покупка лошади и дорогостоящей сбруи. Да и земельные паи выделялись на «новых» казаков вдвое меньшие, что не вызвала ропота у «природных» станичников, так как в оборот пустили офицерские паи, весьма обширные, да казенные земли.

Зато количество пластунских батальонов заметно превысило численность конных полков, и это не вызвало неудовольствия у европейцев. Ведь там со времен Наполеона казаков никогда не считали регулярным войском, а для колониальных походов они вполне годились, достаточно вспомнить о «умиротворении» Хивинского ханства и Бухарского Эмирата.

А сейчас дело могло закрутиться куда круче. Китай распался на множество воюющих друг против друга провинций, в которых исторически существовала взаимная ненависть. Такая вот многовековая традиция, обусловленная тем, что общего языка просто не было, если не считать навязанной Цинами «мандаринки», а наречия отличались настолько, что жители разных уголков Поднебесной сейчас просто не понимали друг друга. А Джунгария, или Синцзянь, и Кашгария — «Семиградье», а также Тибет, были населены чуждым ханьцам элементом, как по языку и национальности, так и по культуре с религией — в восточном Туркестане ислам являлся доминирующей религией. А Тибет вообще пока был вотчиной далай-ламы, и вполне себе являлся самостоятельным, находясь у Цинов в вассальной зависимости.