Лгунья (СИ) - Снежная Катерина - Страница 13

- А твой человек?

- А мой человек получит отличный урок, - отрезал Тимур.

Пару секунд Алексей рассматривал приятеля, обдумывая. Уговор между ними был прост. Первое: выяснить и предупредить возможный вред и урон для компании от Гребенкина по проекту, второе: проверить систему безопасности компании. Поэтому кто именно агент Тимура, Алексей не знал. Снежана должна сама выявить шпиона. И вот теперь, когда Тимур подтвердил внедрение шпиона, и тот факт, что скорее всего в проект скоро будут внесены изменения, он гадал, кто это. Откинувшись на спинку стула, Алексей скрестил руки на груди.

- Скажешь кто?

Тимур улыбнулся и покачал головой.

- Нет, не стоит. Испортит дело. Твоя служба безопасности должна отработать ответ без подсказок. Сам понимаешь.

Алексей глубоко вздохнул.

- Он точно не подведет?

- Это очень надежный и крайне преданный мне человек. Поверь, нас связывает с ним многое. Так что не подведет. Понимаешь?

Он также понимает, что возможно это девушка с удивительными глазами и рыжими локонами, та самая, что он принял на работу всего несколько дней назад. А если она? Что если человек Тимура именно она, и тот готовит «отличный урок» для нее? Урок в чем? Никогда не попадайся? Тимур дал понять, что со своими людьми он будет разбираться сам, и против шпиона Алексей не будет заводить уголовного дела. Достаточно порицания и увольнения из компании.

Они договорились встретиться еще раз, когда все завершится. А пока Алексей размышлял о том, что будет. Если она не та, за кого себя выдает, стоит ли развивать отношения? Если та, стоит ли тогда подождать? Он мысленно склонялся ко второму варианту – начать отношения тогда, когда ситуация с Гребенкиным уляжется. И больше всего его возмущал даже не цинизм и жадность бывшего работника, а грязные методы. Манипуляции с журналистами и рассказы исподтишка о том, какие они с Владимиром жестокие сыновья. Мало того, что ломают старинную застройку в центре Омска, так еще и хотят оставить брошенную мать без крыши над головой.

Да, он знал, уже год знал, как и где она живет. В курсе, что все эти годы она была жива. Мать. Алексей до сих пор помнил день, когда их забирали социальные работники. Она отвернулась от них. В пьяном угаре предпочла больше не вспоминать о том, что когда-то родила троих ублюдков от разных отцов. А еще помнились годы в детских домах, куда их отправили. Они с Владимиром были большими, и никто не хотел их усыновлять. А потом хуже, их разъединили. Владимира взяли сначала в одну семью, затем в другую. Все трое потерялись на долгие, мучительные годы.

Он помнил, как вкалывал на стройках, копил каждую копейку, как учился на заочном, и снова вкалывал, желая одного - встать на ноги. Не прогибаться под беспощадной судьбой. Первый бизнес он потерял. Забрали рэкетиры за небольшие долги. Забил на все отношения. Поднялся, начал снова, в этот раз жестче, умнее. Никогда не забывал ни года из детства. Ведь мать могла их забрать, могла навещать, много чего могла, но ничего не сделала. Так почему он ей что-то должен?

Алексей годами разыскивал Владимира и Николая, годами пахал до потери пульса, нет у него матери и никогда не было. Плевал он на мнение окружающих и журналистов. Но вот его пацаны, его сыновья, они задавали вопросы. И поэтому Алексей хотел заткнуть Гребенкина, хотел снести Слободу и забыть о том, что там кто-то когда-то жил. Или даже сейчас живет. Плевать.

А с девушкой, что манила его к себе, словно пламя, до стеснения в груди, до невозможности на чем-либо сосредоточиться, он хотел продолжить знакомство. И крайне надеялся на это, а ждать он умел.

На следующее утро Забава вошла в приемную, старая секретарша, что встречала ее накануне и испепеляла недовольным взглядом, сообщила надменным голосом:

- Ваше место не здесь. Пройдите до конца коридора, в закуток. Ваш руководитель уже ждет.

Девушка не знала, что и подумать. Что еще за закуток? Место для швабр и ведер? Все оказалось прозаичнее. В конце приемной располагался средний холл с крошечным столиком для секретарши и еще один кабинет.

Она поставила на краешек сумку и робко постучала в дверь.

- Войдите, - раздалось грозное за дверью.

Забава, отворив дверь, вошла внутрь. Кабинет отличался от того, что принадлежал Алексею. В нем стоял огромный столп на двадцать четыре персоны, а вдоль стены тянулась встроенный шкаф с документами, рамками, кубками и книгами. Во главе стола за ноутбуком сидел блондин, чем-то схожий во внешности с Алексеем. И Забава догадалась, что перед ней Владимир Скалов.

- Я новая секретарша, - сообщила она.

Мужчина поднял голову, стремительно осмотрел девушку с ног до головы.

- Садитесь, - произнес он. – Значит, вы Забава Вяткина. Что ж, приступим.

Оказалось, что Владимир Владимирович не шутил. Он тут же начал диктовать письмо, которое требовалось перевести. Забава взяла лист бумаги, ручку и приступила к записи. Очень скоро она смогла оценить, в каком безумном темпе предпочитал работать ее новый босс. К концу дня он наконец остановился и, улыбнувшись, сказал:

- А вы молодец. Честно говоря, думал, что к обеду мне придется просить начальника отдела кадров о новом сотруднике. Вы отлично справляетесь, Забава.

Он впервые улыбнулся.

- У вас сумасшедший драйв, - рассмеялась она.

За день она успела перевести несколько писем, и проконсультировала двух секретарей по поводу терминов, связанных с их документацией, так как в местном ОДОПе не было переводчиков с испанского языка. Внесла в реестр часть документации, что пришла утром, и сделала стенографию протокола совещания.

- До завтра. Утром придет техник, обязательно укажите, что вам требуется по программному обеспечению по переводам. Кажется, мы отлично сработались.

Забава улыбнулась в ответ. И в самом деле, как только она приноровилась к его манере, работа потекла, казалось, сама собой. Даже старая секретарша, Карла Изольдовна, собирающаяся на следующей неделе на пенсию, показывая ей дорогу к столовой, спросила:

- Скажите, Забава, у вас нет сестры или кого-то такого же толкового? А то, боюсь, мне так и не найдут замены, и останусь я тут работать до самой смерти.

Юмор у нее был своеобразный, а манера общения настолько холодная, что не у всех посетителей хватало духу общаться с этой старой каргой без тени страха в голосе. Но работу свою она исполняла прекрасно и была готова помочь в случае чего, если Забаве нужно было сориентироваться на новом месте.

Так пролетели четыре недели, незаметно подступила середина декабря. В воздухе запахло зимними праздниками. Алексея она не видела, тот ездил по командировкам. И они почти не пересекались. Забаве так было даже проще. Днем она работала, а вечером дома смотрела и проверяла проект. И чем больше она с ним возилась, тем сильнее приходила к неутешительному выводу. Гребенкин прав, в проект закралась ошибка.

После двух недель плотного графика, она чувствовала, что ей требуется передышка. На выходных Забава устроила себе маленький отпуск. Погода стояла теплая, она решила посмотреть город, погулять по нему и сходить в музей.

Ей хотелось увидеть старинный Омск. Тот, где в маленьких ветхих улочках таилось очарование южного, казачьего зодчества. Ускользающее былое. Одноэтажные домишки, по степному жмущиеся к земле между редко встречающимися каменными лавками.

Бредя по частному старому сектору, она слышала, как снег интенсивно скрипит под ногами, пока она разглядывала занесенные сугробами изгороди, дома с частично закрытыми ставнями. Многие из них не имели ни центрального отопления, ни удобств, ни воды, кроме общих колонок на улице. Это место всегда называли в городе Волчий хвост за его форму. Здесь никогда не жили обеспеченные горожане. Беднейший район как старого, так и нового Омска.

Где-то лаяли псы, взвигнула кошка, кто-то чем-то постукивал. Топились либо углем, либо дровами. И от этого в застывшем безмолвии клонящегося к закату дня, в воздухе мелкой взвесью плыл дух печного. К нему примешивался карамельный сдобный аромат выпеченного хлеба. Нежный, манящий запах из детства. Он будил воспоминания о хрустящей корочке, сладкой начинке и травах с душистым пряным благоуханием.