Между Явью и Навью - Мазин Александр Владимирович - Страница 13

Вблизи старик выглядел не просто пожилым – древним. Густая сеть морщин, кожа вся в россыпи темных пятен, тонкий бесцветный овал рта. Только глаза были не старые – яркие, блестящие, любопытные.

– Не видел, отец, дружина здесь не проходила из Киева?

Старик на мгновение задумался, затем кивнул:

– Видал, видал. Проезжали здесь люди ратные. Отстал ты, что ли?

Что-то не так было с дедом. Андрей не мог понять, что его беспокоило, но унять странную тревогу не мог.

– Гонец я, послание им везу от князя Мстислава, – соврал он. – Куда пошли-то они – на Берестье или на Волковыск?

Дед задумался, поглядел по сторонам, еще раз пристально посмотрел своими странными, слишком молодыми глазами на Андрея:

– На Берестье поскакали! – наконец будто решил он. – Если конь резвый – нагонишь! Но аккуратен будь – плохая там сейчас дорога!

– Что в дороге той плохого-то? – не понял Андрей.

– Тати шалят, да и нелюди порой за мясцом охотятся человечьим! – уточнил дедок и почему-то усмехнулся.

– Понятно, – кивнул путник. Подобное он слышал, пожалуй, о любой дороге западнее Киева. – Давно видел-то отряд?

Старик поглядел на солнце:

– Ну… поутру еще. Но нагонишь, коли захочешь, непременно нагонишь…

Андрей не собирался догонять отряд сегодня, но об этом он странному деду говорить, разумеется, не стал. Вскочил в седло, крикнул:

– Благодарствую! – И поскакал по указанной дороге, ведущей в густой темный лес.

Оглянулся – старик стоял на том же месте и провожал Андрея пристальным взглядом темных глаз.

Несколько часов Андрей скакал по совершенно безлюдной узкой лесной дороге. Лес был здесь недобрый – густой, темный, болотистый. Вполне подходящее место для татей, да и для нечисти.

Внезапно Андрей остановил лошадь. Прислушался, затем вытащил лук, накинул тетиву и поскакал что есть мочи.

На небольшой поляне шел бой.

Бой, который киевский отряд безнадежно проигрывал.

Половина из десятка лежала на земле, унизанная стрелами. Оставшиеся в живых, сомкнувшись в круг, с трудом отбивались от наседавшего противника. Андрей узнал гридня Ратибора – тот рубился одновременно с двумя врагами. Монаха, который должен быть при отряде, нигде видно не было.

Всадника, все еще скрытого за деревьями, в горячке боя никто не замечал.

Андрей спрыгнул с коня аккуратно, чтобы не побеспокоить ногу, бросил поводья – конь обученный, не уйдет. Вытащил лук из налуча.

Оставаясь незамеченным за деревьями, он подкрался поближе к прогалине.

Лук у Андрея был знатный, степной. И стрелы – добротные – такие, что и летят далеко, и броню влет пробивают.

Несколько мгновений Андрей потратил на то, чтобы понять, кто же атаковал киевлян. Это были точно не лесные тати, о которых говорил дед. Против дружинников бились опытные воины, пусть и одетые кто во что горазд.

Кто это мог быть? Наемники? Наверное, да. Собрались, казалось, из всех окрестных земель в глухом лесу ради небольшого отряда киевлян. Да еще мастерски организовали засаду – положили половину дружины еще до начала боя!

Рухнул еще один киевлянин. Нужно было действовать.

Андрей прицелился.

Раз, два, три – полетели стрелы в спины врагам.

Не только лук у Андрея был знатный, стрелял он тоже мастерски.

Появление третьей стороны внесло сумятицу. Кто-то из наемников упал, несколько воинов закружились в поисках новой угрозы, ряд нападавших распался.

Какой-то угр в красной шапке завопил:

– Вот он! – и первым бросился на Андрея.

За угром последовало еще двое – жилистый балт с коротким мечом без щита и детина в шкуре волка на плечах.

Первым выстрелом Андрей снял угра – попал в шею прямо над щитом, который враг держал чуть ниже, чем надо. Угр споткнулся и рухнул на землю, раскинув руки. Шапка осталась на его голове.

А Андрей уже стрелял в детину в шкуре. Первую стрелу тот поймал щитом, вторую – тоже, но от третьей уйти не смог.

А вот балт без щита оказался с сюрпризом. Стрела Андрея, готовая пронзить неприкрытую грудь, замерла в одном шаге от врага, а затем полыхнула зеленоватым пламенем и за мгновение растаяла без следа. Видя недоумение стрелка, балт торжествующе расхохотался. Ему оставалось пробежать всего пятнадцать шагов.

Но Андрей не дал ему это сделать.

Секундная растерянность прошла. Ему уже приходилось сталкиваться с подобным – несколько лет назад. Вряд ли нападавший был колдуном, а вот колдовская игрушка – амулет от стрел – у него, похоже, был. Или даже не амулет – просто заговор.

Уже не особо целясь, Андрей продолжил стрелять, отправляя стрелу за стрелой.

Раз, два, три, четыре – все стрелы сгорели в воздухе.

Последнюю Андрей выпускал уже практически вплотную, одновременно отступая назад и вбок из-под клинка противника.

Расчет оправдался. Пятая стрела не сгорела, а вонзилась в тело балта.

Тот закричал и тут же замолк – Андрей, уже отбросивший лук и выхвативший меч, ударил всего один раз, коротко, почти без замаха, наискось в голову.

Тут же наклонился, бегло осмотрел тело, оттянул ворот кольчуги – ничего похожего на амулет. Видно, заговорен был мертвец. Дело, конечно, редкое, но не такое уж необычное.

А киевляне тем временем добивали оставшихся нападавших.

Андрей лезть в бой не стал – было неясно, поняли ли киевляне, что он свой, – только отметил еще одну странность. Вместо того чтобы прорываться к лесу, наемники стали сражаться еще более отчаянно.

Казалось, что их цель – умереть, но добраться до монаха. Его только сейчас заметил Андрей.

Раньше тот, вероятно, сидел в центре круга, образованного киевлянами, теперь же поднялся и что-то кричал – то ли молился, то ли, скорее, сыпал оскорблениями в адрес врага.

Монах выглядел еще старше, чем дед, встреченный перед лесом. Был он высок, при этом крайне худ – пергаментная кожа без единого волоска обтягивала скуластый череп. На шее монаха на серебряной цепочке висело что-то в кожаном мешке – вероятно, амулет, цель Андрея.

Тем временем в живых остался всего один нападавший.

– Живьем берем! – закричал Ратибор.

Услышав слова гридня, последний воин быстрым коротким движением рассек себе горло и рухнул замертво.

– У, сволочь! – сплюнул гридень, устало опуская окровавленный меч, затем отвернулся и уставился на Андрея, все так же стоявшего у дуба и даже не собиравшего уцелевшие стрелы. Сделал несколько шагов, предостерегающе выставляя перед собой меч.

Андрей не двигался.

– Стой, добрый воин, где стоишь! – крикнул гридень, подошел еще ближе, всмотрелся и изумленно воскликнул: – Хват, ты ли это?!

– Здравствуй, Ратибор, – кивнул Андрей, делая шаг навстречу.

Хрустнули кости – гридень заключил в объятия старого товарища. – Сколько же лет прошло? Два? Три? Нога-то твоя как? Я-то думал…

– Плохо нога, – не соврал Андрей. – Вот езжу по свету, лечение ищу. Всю Русь объездил – теперь на запад путь держу.

– Сам Бог нам тебя послал… – Ратибор обвел поле боя взглядом. – Если бы не твоя помощь – не сдюжили бы…

– Как же вас это так поймали? – Андрей еще раз сосчитал тела. Пятеро отроков лежали, убитые стрелами.

Ратибор сплюнул, почему-то оглянулся на монаха, помогавшего перевязывать раны.

– Он накаркал, пень старый, отец Алексий, чтоб его… Всем остальным отрядам крепкие умом да телом достались, а мне – вот этот, да без волхва еще. Я каждый день боюсь, как бы не помер в дороге дед, да, знаешь, не понимаю: коли помрет – горевать буду или радоваться. Язва он та еще – все ему не так, все ему не то. Порой требует, чтобы встали на ночлег, не проехав и часа, а порой гонит нас – быстрее да быстрее. И с первого дня талдычит – зло рядом, зло близко… Ночевали давеча в селе одном, так он полночи меня донимал – мол, слышишь, гридень, на сеновале черти сидят, нас схарчить думают. Иди проверь, ты ж главный…

– И что, сходил?

– Сходил. Пастушка местного с девки спугнул…