Одноколыбельники - Цветаева Марина Ивановна - Страница 30

Крепко Вас целую.

В.В. Розанову

Феодосия, 18-го апреля 1914 г., пятница

Милый Василий Васильевич,

5-го мая у Сережи начинаются экзамены на аттестат зрелости. Он занимается по 17-ти часов в день, истощен и худ до крайности. Подготовлен он приблизительно хорошо, но к экстернам относятся с адской строгостью. Если он провалится, его осенью могут взять в солдаты, несмотря на затронутое легкое, болезнь сердца и узкую грудь. Тогда он погиб.

Директор здешней гимназии на Вас молится, он сам показывал мне Вашего «Великого Инквизитора», испещренного заметками: «Поразительно», «Гениально» и т. д. Мы больше часу проговорили, я дала ему «Уединенное», в тот же вечер он должен был читать в каком-то собрании реферат о Вашем творчестве. Так слушайте: тотчас же по получении моего письма пошлите ему 1) «Опавшие листья» с милой надписью; 2) письмо, в котором Вы напишите о Сережиных экзаменах, о Вашем знакомстве с папой и – если хотите – о нас. Письмо должно быть ласковым, милым, «тронутым» его любовью к Вашим книгам, – ни за что не официальным. Напишите о Сережиной болезни (у директора уже есть свидетельства из нескольких санаторий), о его желании поступить в университет, вообще – расхвалите.

О возможности для Сережи воинской повинности не пишите ничего.

Директор с ума сойдет от восторга, получив письмо и книгу, Вы для него – Бог.

Судьба Сережиных экзаменов – его жизни – моей жизни – почти в Ваших руках.

С<ереже> я ничего не говорю об этом письме, – не потому что не уверена в Вас – напротив, совершенно уверена!

Но он в иных случаях мнителен и сейчас особенно – из-за этих чертовских занятий.

Папа еще перед смертью – за день! – говорил о Сережиных занятиях, здоровье, планах, говорил очень заботливо и нежно – и обещал весной написать директору.

Обращаюсь к Вам, как к папе.

Всего лучшего, с безумным нетерпением жду ответа и заранее ликую.

Имя Сережи: Сергей Яковлевич Эфрон. Имя д<иректо>ра: Сергей Иванович Бельцман.

Бельцман!!!

Ради Бога, не перепутайте!

_________

Мой адрес: Анненская ул<ица>, дача Редлих.

Адрес д<иректо>ра:

Феодосия, директору Мужской Гимназии

Сергею Ивановичу Бельцман.

Р. S. Директор сам знал папу и очень трогательно о нем говорил. Я просидела у него часа 3, ела апельсины, говорила об «Уединенном» и пересмотрела всех кукол его трехлетней дочери – счетом 60. Это все искренно и с удовольствием. Он ужасно милый.

Из записной книжки 1914 г.

Коктебель, 19-го июня 1914 г., четверг

Сережа кончил экзамены. В местной газете «Южный Край» такая заметка: «Из экстернов феодосийской мужской гимназии уцелел один г-н Эфрон». В его экзаменационной судьбе принимал участие весь город.

Хочется записать одну часть его ответа по истории: – «Клавдий должен был быть великим императором, но, к несчастью, помешала семейная жизнь: он был женат два раза – первый на Мессалине, второй – на Агриппине, и обе страшно ему изменяли».

Это все, что он знал о Клавдии. Экзаменаторы кусали губы.

Экз<амен> по Закону, – 12-го июня 1914 г.

Свящ<енник>: «К<а>к отнеслись стражи к Воскресению Христову?»

С<ережа?: – «Пали ниц».

Свящ<енник>: «А потом?»

С<ережа>: – «Пришли в себя».

Свящ<енник>: – «Гм…расскажите нам жизнеописание кого-н<и>б<удь> из Отцов церкви, – кого Вы лучше знаете».

С<ережа> молчит.

Свящ<eнник>: «Что такое Сретение Господне?»

С<ережа> молчит.

Директор, ласково: «Ну, Эфрон, вспомните!»

Молчание.

Свящ<eнник>: «Кто встретил Христа во храме?»

С<ережа>: «Первосвященник».

Свящ<eнник>: «Нет!»

С<ережа>: «Священник».

Свящ<енник>: «Знаете ли Вы молитву: “Ныне отпущаеши”?»

С<ережа> быстро: «Ныне отпущаеши…»

Свящ<енник>: «Дальше?»

Молчание.

Свящ<енник>: «Что такое чревоугодие?»

Долгое молчание, затем мычание, и ответ:

– «Угождение чреву».

Свящ<енник>»: «Нет. Это когда чрево почитают к<а>к Бога».

С<ережа> изумленно молчит, делает мертвенное лицо и просит позволения сесть. Порывисто дышит. Все молчат, ожидая последнего вздоха. Директор предлагает закончить экз<амен> – Тройка.

Феодосия, Троицын день 1914 г. (25го мая, воскресение)

Ах, Алины воспоминания детства! (…) Отцу – 21 год (говорю о будущей зиме, когда Аля сможет кое-что помнить, – ей пойдет третий год). Красавец. Громадный рост; стройная, хрупкая фигура; руки со старинной гравюры; длинное, узкое, ярко-бледное лицо, на котором горят и сияют огромные глаза – не то зеленые, не то серые, не то синие, – и зеленые, и серые и синие. Крупный изогнутый рот. Лицо единственное и незабвенное под волной темных, с темно-золотым отливом, пышных, густых волос. Я не сказала о крутом, высоком, ослепительно-белом лбе, в котором сосредоточились весь ум и все благородство мира, как в глазах – вся грусть.

А этот голос – глубокий, мягкий, нежный; этот голос, сразу покоряющий всех. А смех его – такой веселый, детский, неотразимый! А эти ослепительные зубы меж полоски изогнутых губ. А жесты принца! <…>

«Есть такие голоса…»

Сергею Эфрону

Есть такие голоса,

Что смолкаешь, им не вторя,

Что предвидишь чудеса.

Есть огромные глаза

Цвета моря.

Вот он встал перед тобой:

Посмотри на лоб и брови

И сравни его с собой!

То усталость голубой,

Ветхой крови.

Торжествует синева

Каждой благородной веной.

Жест царевича и льва

Повторяют кружева

Белой пеной.

Вашего полка – драгун,

Декабристы и версальцы!

И не знаешь – так он юн —

Кисти, шпаги или струн

Просят пальцы.

Коктебель, 19 июля 1913

«Как водоросли Ваши члены …»

Сергею Эфрон – Дурново

Как водоросли Ваши члены,

Как ветви мальмэзонских ив…

Так Вы лежали в брызгах пены,

Рассеянно остановив

На светло-золотистых дынях

Аквамарин и хризопраз

Сине-зеленых, серо-синих,

Всегда полузакрытых глаз.

Летели солнечные стрелы

И волны – бешеные львы.