Князь Рысев (СИ) - Лисицин Евгений - Страница 38

Я прижал ее к себе, будто маленькую девочку. Сначала неспешно, будто утонув в неуверенности, что происходящее — правда, она ответила на объятия, обхватила меня за плечи.

От нее пахло дикой, неукрощенной женщиной. Все, чего ей хотелось, было написано в глазах. Не говоря ни слова, я потащил ее за собой — точно так же, как она меня парой минут назад.

Доходный дом, выросший перед нами, был куда опрятнее того, в котором мы ютились с Ибрагимом. Хозяин — толстый и дородный — брал дорого, то и дело расчесывал усы, но, признав в Майе дочь Тармаевых, немного сбавил обороты и скинул цену.

Я обещал заплатить позже — за день и тройную цену. От таких предложений в Петербурге не отказываются.

Уверенность в том, что сейчас случится, с каждым мгновением таяло в Майе. С каждой ступенькой она будто боялась будущего, боялась своих желаний. Благовоспитанность кричала ей, что так нельзя, ей не стоит. Не надо…

Но все девичье говорило об обратном.

Я подхватил ее на руки, не давая опомниться. Почему-то вспомнились свадьбы, где жених тащит невесту на руках.

Дверь, будто нам обоим назло, не желала поддаваться, открылась не сразу и, словно заведомо осуждая, что будет дальше, старчески и противно заскрипела.

Майя поправила волосы, встав у самой кровати. Я сразу понял, что у нее еще никогда не было мужчины. Тут требовалась рука не мальчика, но мужа. Осторожно коснулся ее талии — девчонка вздрогнула, будто ее пронзило током. Второй ладонью гладил ее по спине и волосам, словно ребенка.

Ей хотелось быть маленькой девочкой в моих руках. Шнурок платья норовил завязаться в треклятый мешающий узел, но все же уступил моему осторожному напору — ненужной тряпкой она спало с ее плеч к ногам. Майя впилась в меня губами, даря один поцелуй за другим — неумело, по-телячьему, почти по-детски.

Я простил ей наивность. Закончив с поцелуями, она села на кровать, потянувшись к застежкам лифа. Отодвигаясь к спинке кровати, позволила мне подцепить ее трусики — те самые, с кружевами и в полоску. Они снялись легко, будто сами давно желали оставить тело хозяйки.

Я разделся следом. Рубаха, штаны — мне казалось, они лишь сковывают движения, мешают.

У Майи был плоский живот. Приподнятая, красиво округлая, большая грудь. Она словно таила в себе вызов.

Я припал к девушке губами, даря первые ласки. Еще ни разу не испытывавшая ничего подобного Майя вдруг охнула, зажмурилась от накатившей сладкой истомы.

Вместе, заключив друг дружку в объятия, мы повалились на кровать. Та протестующее заскрипела под нашим весом.

Майя была осторожна во всем. Легко касалась меня руками, медленно выгибала спину и подавалась навстречу, явно слабо представляя себе, как все происходит на самом деле. Каждый ее взгляд насчет меня как будто спрашивал разрешения, будто вопрошал — я правильно делаю? Надо вот так?

Я действовал очень нежно. Она вздрагивала всякий раз, будто боясь боли, но я погладил ее по волосам, едва коснулся шеи, шепнул, что все будет хорошо. И Майя расслабилась. Слабо выдохнула и выгнулась дугой, чтобы отдаться целиком и полностью на милость моему опыту.

Я раз за разом менял темп, словно чувствуя, когда она вот-вот взорвется сладкой истомой, но не позволял ей шагнуть за грань. Мне нравилось слышать ее горячие, жадные «еще» и «хочу», что она неумолимо шептала всякий раз, касаясь искусанными губами моего уха. Ногтями впивалась мне в спину, норовила обхватить ногами. Иногда пыталась помогать руками, но чаще просто лежала и стонала, принимая меня всего.

Наши сердца застучали в унисон. Первый раз окончился моей победой — покоренной богиней она лежала передо мной, искрясь от золотистого пота. Смотрела из-под прикрытых глаз, пытаясь унять тяжелое дыхание. Я видел по горячему взгляду, что этого первого раза ей мало, что хочется еще. Былая стыдливость оседлала скромность, сказала, что будет ждать девчонку где-нибудь в другом месте, а сейчас она сама по себе.

Ей нравилось быть самой по себе. Она перевернулась и прижалась носом к моему влажному паху. Вошла во вкус — зажатая поначалу, хотела пробовать все больше и больше. Язычок скользнул по нежной коже. Майя хитро улыбнулась, будто говоря, что в этот раз победа будет за ней, и я, а не она, буду валяться полностью обессиленный, опустошенный и до бесконечного довольный.

Мы кончили с ней с ней вместе. Забыв обо всем, лежали в объятиях друг друга — молча и ничего не говоря. Будто царящая над нашими головами тишина была куда красноречивей. Ей, наверное, хотелось, чтобы именно так оно и было.

Мне снилось что-то приятное. Кровать не отличалась особой мягкостью, голова утопала в душных объятиях подушек. Сквозняк, заглянувший на огонек к нам с самого утра, заставил искать еще вечером упавшее одеяло.

Нам?

Я открыл глаза в надежде прижаться к горячему, красивому телу Майи, вновь ощутить тепло ее груди, мягкость промежности. Но рядом со мной никого не было.

Я грязно выругался, зажмурившись, пытаясь вспомнить, что же такого мы вытворяли вчера. Наверняка там непристойностей было на ведро и целую кружку. А я ведь не в своем Мухосранске, а во временах царской России. Что-то подсказывало, что магия, бесы, прочие прибамбасы — это всего лишь ширма, а честь здесь все так же ценят и хранят смолоду. А я вот…

Обесчестил.

После вчерашнего ломило все тело. Это, думаю, не от того, как мы с девчонкой упражнялись всю ночь, а от остальных приключений. Облизнув губы и выдохнув, начал вставать. Уставшие мышцы молили дать им пощады и опустить свой зад назад. И я едва не поддался их сладким речам. Ну уж нет, времени и так потеряно немало. Не то чтобы каждый час был на счету, но сказка о потерянном времени еще с младых ногтей сидела в подкорке мозга.

А что, вдруг ворвалась в голову поганейшая из мыслей, если Майя тоже просто играла свою роль и утащила мою бумажку? Может, она ей самой требовалась? Вспомнил, что как раз отдал ее ей, и закусил от досады нижнюю губу.

В висках отдалось головной болью — юность просила одарить ее таблеткой обезбола. Где ж ее в этих пенатах найти-то?

Бросил взгляд на стол, усмехнулся и качнул головой. Документ лежал, бережно прижатый краешком какой-то обернутой в зеленую обложку книги. Мне вспомнился дневник из Ада, по спине пробежала россыпь диких мурашек. Ну уж нет, не надо нам таким воспоминаний. Словно назло, голая пятка коснулась чего-то мягкого. Нагнувшись, я поднял незамысловатую, расшитую кружевами полосатую тряпочку.

«Трусики Майи» — тут же обозначило их ясночтение, будто бы я без него не знал. Увеличивает харизму на два пункта, когда надеты, и на пять пунктов сразу же, как только сняты. Я качнул головой — поди ж ты, а ведь в самом деле работает.

Ладно, это все, конечно, хорошо, но обычно подобные одинокие пробуждения после ночи яркой любви говорили лишь о том, что между нами все кончено. Признаться, чаще всего их устраивал я, а теперь и сам оказался на месте оставляемых в постели дев.

Что тут скажешь, обидно.

Майя оказалась воистину чумовой девчонкой в постели. Мой маленький воин требовал продолжения банкета — сейчас, потом и вместо ужина.

Ушей коснулись хлопки, и я отскочил назад, резко обернулся. Руки схватились за первое, что попалось — табурет ощерился ножками на ожидаемого противника.

Прислонившись спиной к стене, неторопливо и с ритмом хлопала в ладоши Бися. Уже не в том виде, какой я видел ее у Егоровны, а как будто бы мы вновь оказались в Аду.

Мысль о том, что я все еще в Аду, отринул сразу же и даже не стал ее рассматривать.

— Бися? — словно не веря своим глазам, переспросил. Наверное, следом надо было глупо улыбнуться и спросить: «А что ты тут делаешь?» Не улыбнулся, не спросил.

Она выдохнула, сменила позу, поправила мешавшие волосы, привычно потерла рога, покачала головой.

— А со мной там ты был не таким осторожным, — с укором ответила она.