Катарсис (СИ) - Аверин Евгений Анатольевич - Страница 9

— Где там?

— Есть у мадьяр болотистое озеро, Болотон по-ихнему. В одном месте берег вдается клином. Тихонь называется. Вот там и живут.

— А почему тогда бенедиктианцы, если от древлеправославных произошли?

— По уставу такому спасаются, ясное дело.

— И что они хотят?

— Знакомство свести желают. Премного наслышаны.

Западные системы монастырей от наших отличаются. В наши ссылают и заточают непокорных, кого в тюрьму сажать вроде не за что, но надо. А у них готовят миссионеров и ученых. Я плохо знаю обе системы, но исследователей из наших монахов встречать не приходилось.

— Так что ж, надежный человек ищет встречи?

— С совестью.

— Зови.

Через две недели после разговора с трактирщиком Алексеем передо мной сидит господин в черном сюртуке.

— Простите, я так и не понял, как вас величать? — Направляю я обмен любезностями в нужное русло.

— Видите ли, Андрей Георгиевич, настоящее имя мне запрещено называть, а обманывать не желаю. Так что я в некотором затруднении. В этом отношении вы намного гибче меня. Но, к сожалению, это не является преимуществом.

— Отчего же?

— Как бы мы ни оправдывались, какими приказами ни прикрывались, ложь и лукавство всегда таковыми остаются. Можно быть правым формально для человеческих законов, но душа подчинена законам небесным. Делаем хорошо для земных потребностей, но вредим самой своей сути.

— Считаете, что хитрость не нужна? А как же военные действия? Или государственные нужды тайного порядка?

— Выбор за человеком. Но продолжаться бесконечно такая игра не может. Рано или поздно чаша переполнится. Несчастье, меланхолия и тоска овладеет до такой степени, что сами откажетесь.

— А вы, я вижу, уже отказались?

— Совершенно так, — в его речи слышен легкий акцент, что-то западно-славянское, — для меня обман является тяжелой ношей. Что касаемо имени, то, пожалуй, если будете звать меня Мастером, не согрешим.

— Вы ничего не поели с дороги, — пытаюсь я сменить тему.

— Не беспокойтесь. Я привык к долгому воздержанию.

— Тогда прошу заявить свою позицию, Мастер, — я буравлю его глазами, но мне не по себе.

Собеседник явно опытней меня во всех отношениях. Нос горбинкой придает не хищный, а мудрый вид. Возраст не определить. И сорок лет и шестьдесят — все правильно. Нет следов бороды и усов. Волосы скрывает плотно облегающая шапочка. Держится прямо. Движения пружинисты.

— Я представляю ту часть ищущих людей, которая очень рада вашей открытости для общения.

— Бенедиктинский монастырь, насколько мне известно?

— Вывески могут быть различны. Главное, куда стремится сердце. Вы тоже не оглашаете свои изыскания.

— И куда ваше сердце направилось?

— Куда и должно у любого человека. К познанию мира Божия, что открывают нам искусства и наука.

— И как, удачно открывают?

— При монастырской школе есть хорошие лаборатории. Но это лишь один из путей.

— С вашего позволения, я все же прикажу подать кофий.

Я взял паузу для раздумий. Но как тут думать, когда ощущение такое, что он видит все мои мысли. Уже множество хитрецов сидело перед ним и пило чай, кумыс, какао или пиво. И для каждого нашлось заманчивое предложение. И для меня приготовлено. И все же, пока суетится служанка, надо прикинуть расклад.

Итак, что нужно мне? Конечно, исполнителей. Готовых специалистов. Причем верных и не болтливых. А что предлагают? Свои лаборатории. Умно. И очень заманчиво: можно разместить секретные разработки за монастырскими стенами. Часть на благо людей, часть для моего приватного пользования. Да это гениально! Вот только контролировать все я не смогу. Монастырь в Венгрии. Только на доверии, что в данном случае преждевременно.

Надо выставить твердые и выгодные условия.

Я тоже не сидел сложа руки. Собрал доступную информацию. У Ордена сейчас тяжелые времена. После Французской революции прокатились закрытия и гонения. Отделениям запрещают деятельность в «развитых» странах.

Впрочем, эти международные интриги сразу не разберешь. Когда Орден Иезуитов запретили везде в Европе, Екатерина Великая взяла их под свою опеку и устроила штаб-квартиру аж в Санкт-Петербурге, а потом еще дополнительно в Витебске.

Зато Александр Павлович запретил полностью, выгнал из России подчистую, а имущество без объяснений конфисковал в свою пользу. Вот сунусь, а там окажется закулисная игра. Голову снимут на раз. Не впрямую, так тайно.

Но идея все равно хороша. Отдельные проекты можно разместить и в монастырях.

— Уважаемый Мастер, мне очень импонирует такой путь, но наличие лабораторий в монастыре удивляет. Для духовных исканий крайне приземленно.

— Ничуть. Разве Господь не создал все вокруг, в том числе магнитные и электрические силы, металлы и минералы?

— Я предполагал, что значительное время монахи проводят в молитве.

— Девиз Ордена «Работай и молись». Истинно так. Но молитва бывает не только общей, но и личной. Медитацио, или по-русски, созерцание. Так мы называем размышления о Боге, Его делах и творениях. И если Он в этих медитацио открывает нечто, то не для того, чтоб забыть, как сон. А для познания совершенства Его мира. И, конечно, для использования на благо человеческое. Разве вы не чувствуете, что открывается при должном удержании мысли в одном направлении? Или даже впрямую, внезапным озарением? Я знаком с вашими нововведениями в медицине. Это христианское дело. Признайте, что двигала вами в такие моменты любовь к ближнему и желание помочь. Разве мы не стремимся к одному и тому же?

Харизма могучая у него. Вербовщик высокого уровня. Сразу захотелось в орден. Созерцать и изобретать на благо человечества.

— Вы правы, — я задумчиво тру подбородок кулаком, — только не всегда изобретения бывают полезны. Иные и вовсе несут беды. Далеко не все, что получится, можно вынести за стены.

— Или из болота. Я вас понимаю. Мы умеем хранить тайны. И вы тоже.

— Да уж. И все же, какой ваш интерес?

— Ваши знания и посильная помощь.

— Нет у меня никаких особых знаний.

— Но есть выбор правильного направления. И настолько верный, что пока сбоя не давал.

— Можете предложить людей, чтобы мне их направлять?

— Могу.

Мы договорились. Для пробы мне присылают монаха, который занимается электричеством. Зовут его Стефан Йедлик, ему двадцать семь лет. Уже преподает в монастырской школе. У нас он организует лабораторию и пробудет год или два. Я пожертвовал десять тысяч рублей ассигнациями монастырю в Тихони и еще пять тысяч на дорожные расходы и закупку оборудования. По моим расчетам, это больше, чем нужно. Но я доверяю рекомендациям Алексея. Да и Мастер вызвал уважение.

Про дельтаплан пока и думать нечего. Прочных материалов для каркаса нет. Шьем третью модель параплана. На первой сразу стали рваться крепления шнуров к крылу, на второй неравномерная нагрузка получилась. Ну не помню я кроме картинок из «Моделиста-конструктора» ничего! Пытался вытащить из памяти. Не помогли даже аленкины старания и домнины отвары. Интересовался вскользь, и то в детстве. Вспомнились примитивные чертежи. Что это для практического воплощения? Но мы с Фролом не сдаемся

Жена вернулась из Санкт-Петербурга довольная. Александра Федоровна родила здорового младенца мужеского пола, Великого Князя Константина Николаевича. Тик у нее прошел. Меланхолия исчезла. На Крещение Алена подарила младенцу ладанку. Специально заказывали у лучшего ювелира. В ответ царица подарила ей подвеску, несколько платий и отпустила. Да и давно пора. Она сама уже места не находила. Как же, муж там один на болоте! Да еще по всяким Москвам шляется.

После бурной встречи, охов и ахов по поводу наших приключений жена приступила к домашним делам. Сейчас она занимается обустройством детишек, поток которых становится все больше. Выкупили под приют несколько домов в Суличе и Костроме. Там пункты распределения. Самых одаренных забираем себе в Стрельниково. А здесь уже распределяем. Художники едут в Москву, технари на Остров в учебный центр, музыканты начинают обучение в оркестре. Остальных нанятые воспитатели растят. Платим отменно, но и требуем соответственно.