Смысл Камня. Современный кинематограф Южной Кореи - Старшинов Александр - Страница 20

Пак Чонбом дебютировал этим фильмом в качестве режиссера и сам сыграл главную роль. «Дневник Мусана» он снял о своем друге, северокорейском беженце в Сеуле, о его личных травмах и последовательной дегуманизации капиталистическими ценностями»94. Прототип погиб, так и не приспособившись к жизни в Южной Корее.

Документальная основа и тема исследования северокорейских беженцев представляют изрядную долю и в современной корейской литературе, судя по переведенным на русский язык и изданным в России корейским книгам. Роман Чо Хэчжин «Я встретила Ро Кивана» рассказывает историю, полную одиночества и грусти, это документальное расследование, но читатель с самого начала знает, что перипетии приведут выведут героя из тупика — Чо Хэджин встретила героя в Бельгии, парень официально работает, у него есть девушка, он больше не изгой и не одиночка.

Чон Унён в романе «Прощай, Цирк» рассказывает о покупке иностранной жены. Этническая кореянка Лим Хэхва родилась в Китае. Китайские корейцы называются чосончжогами, и участь их может быть еще сложнее, их не принимают как беженцев в Корейской республике. Отправиться жить в Корею у китайской гражданки почти нет шансов, но она может оформить брак. Брачные агентства, по сути, торгуют людьми.

Эту тему исследует режиссер Черо Юн (документальный фильм «Госпожа Б. История женщины из Северной Кореи», 2016; игровые — «Прекрасные дни», 2018 и «Бойцуха», 2020). Документальный проект гораздо пронзительнее игровых. Он доступен к просмотру в сети благодаря участию и победе в Международном Московском кинофестивале в 2016 году.

В интернет-журнале Koreana95 есть постоянная рубрика «Сказки о двух Кореях», среди статей рассказ о фильме «Дети Ким Ир Сена»96, материал для которого режиссер Ким Догён собирал 16 лет. Фильм недоступен в сети. Документальное кино обладает гораздо меньшей аудиторией и, соответственно, меньшей возможностью воздействовать на широкое общественное мнение.

О детях войны на основе реальной истории есть корейско-турецкий фильм «Айла: дочь войны» (Джан Улкай, 2017). Турецкий солдат не смог вывести подобранную девочку из Кореи, они нашлись много десятилетий спустя, уже пожилыми людьми, и, встретившись, плакали. Таких историй много на любой войне, но, что удивительно, среди корейских фильмов не попала в разработку тема военного сиротства. Вероятно, перечень тем, не заинтересовавших кинематограф всегда больше, чем список тем популярных.

Притчи

«Понсанская гончая» (Чон Джехон по сценарию Ким Кидука, 2011) тоже апеллирует к белым охотничьим собакам, как к выразительным метафорам. Если в «Пересечение» щенка понсанской породы съели с голоду, в «Дневнике Мусана» щенок-помесь погиб под колесами автомобиля, то здесь изображение собаки есть только на пачке северокорейских сигарет. Но сам герой называется понсанской гончей.

Герой-одиночка без имени и без голоса (сценарий писал Ким Кидук) переходит границу и переправляет вещи и людей ради восстановления памяти, семьи, отношений. Заказы он находит среди просьб, написанных на специальных бумажках как молитвы или талисманы и прикрепляемых на мосту. Так он берет на себя работу божественных сил.

Спецслужбы выходят на него случайно, используют, пытают, пробуют вербовать. Перед оголтелой враждой спецслужб бессильна любовь, долг, дружба, здравый смысл. Апофеоз животной вражды происходит в подвале, куда главный герой стаскивает по одному сотрудников спецслужб Южной и Северной Кореи. И они дерутся там, не переставая, как пауки или крысы.

Тему бессилия здравого смысла в идеологических баталиях Ким Кидук ещё сильнее развил в собственном фильме на тему разделения Корей — «Сеть» (2018). Возможно, этот фильм уместнее смотрелся бы в разделе фильмов о «маленьком человеке». Потому что герой — простой рыбак, чья жизнь перед зрителем как на ладони. Жизнь немного идиллическая. Счастливый брак, милая дочь, честная бедность. Когда лодку относит в воды Южной Кореи, герой некоторое время отчаянно сопротивляется, хранит идеологическую невинность — закрывает глаза, чтобы не видеть улиц Сеула. Но в конце концов заключает, что рыба, попав в сеть, не имеет шансов выбраться. Психологическое ощущение сети вызывается у зрителя повторением одинаковых приемов сначала по отношению к рыбаку и ему подобным (подозреваемым в шпионаже) со стороны южнокорейских служб, потом к нему же, но уже со стороны соотечественников. Гибель этой наивной (а потому в высшей степени невинной) души воздействует на зрителя эмоционально сильнее, чем поражение супергероя «Понсанской гончей». И сильнее, чем обреченное существование беженца из Мусана. Сынчхоль по правде маленький человек, даже не знающий о том, что он может попытаться стать Благородным мужем. Он хочет петь в церковном хоре, но готов петь в караоке. Для Сынчхоля церковный хор и караоке-бар — явления из одной иерархии ценностей — капиталистической жизни в Южной Корее. Рыбак, захваченный стихией, а потом и стихийной враждой идеологий хорошо понимает, что происходит, но ничего не может поделать. Это снова утверждение наибольшей ценности человеческой жизни, но от противного: сейчас она не ценится, каждый должен противиться этому, это надо менять — все законы и все границы сначала сложились в человеческих головах.

Идея, выращенная кинематографом

Холодная война дегуманизирует противника, превращая его в «чужого». Искусство кино может стать мощным оружием гуманизации, вернуть «чужому» (другому) человеческий облик.

Ситуация Кореи не эксклюзивная. Было падение Берлинской стены, и было возвращение Гонконга Китаю. Хотя речь на сегодняшний день не идет об объединении, эта возможность все еще не закрыта. Главное — это то, что Корейская республика декларирует утепление отношений.

Гонконг и Китай, Северная и Южная Корея — показательный эксперимент на тему, что может одна и та же нация в разных идеологических условиях. Из более дальних исторических аналогий можно вспомнить Афины и Спарту, которые тоже иногда умели действовать сообща.

Со времен Аристотеля есть понимание, что искусство дает образцы поведения в типичных ситуациях и образцы рефлексии над нетипичными. И после долгого, но неполного описания стараний южнокорейской кинематографии создать положительный образ северного соседа логичным будет заключить, что современное представление разных людей в мире о возможности, если не воссоединения, то мирного сосуществования двух Корей, — результат двадцати с лишним лет создания и проката увлекательных корейских фильмов о товарищах из разных стран одного полуострова, которые учатся действовать сообща.

Последствия Корейской войны и по сей день актуальны для жителей полуострова. На данный момент Корея — это два государства с разными судьбами, разными политическими системами и национальными идеологиями, несмотря на их общее историческое прошлое и этнические корни.

Многие режиссеры обращаются к теме Корейской войны, ее не обошел стороной и Кан Джегю, пионер производства корейских блокбастеров. Его «Кровать из дерева Гинко» (1996) стал одним из первых корейских коммерческих фильмов, построенных на спецэффектах, созданных при помощи компьютерной графики. Еще одна его работа «Свири» (1999) — боевик, изображающий напряженное противостояние между агентами южнокорейской и северокорейской разведок на разделенном Корейском полуострове. Он эффектно победил «Титаник» в битве за аудиторию. Этот фильм вселил в корейцев уверенность в том, что даже настолько чувствительные вопросы, как конфликт между Южной и Северной Кореей, могут быть перенесены в сферу коммерческого кинопроизводства. Впоследствии Кан Джегю на некоторое время уезжал работать в Голливуд, но вскоре вернулся на родину для работы над новыми проектами.