Во все Имперские ТОМ 12. Финал (СИ) - Беренцев Альберт - Страница 37

Я не стал подъезжать ближе, чтобы поздороваться. В этом не было смысла, Шаманов со мной не разговаривал.

Мой друг вообще выпал из реальности, и ничто теперь не могло вернуть его обратно. Он как будто постарел за последний месяц, сразу лет на десять.

На каменных надгробиях были по моему приказу выбиты надписи.

«Любовь Кровопийцина»

«Татьяна Нагибина»

Обе девушки были похоронены под девичьими фамилиями, замуж ни одна из них так и не вышла.

Конечно, девушки не были единственными погибшими из моих людей, просто я счел необходимым похоронить их отдельно, в этой красивой роще...

Таню смертельно ранили горцы, перешедшие на сторону Либератора, еще в Дагестане. Там она и умерла. Я сжег плоть сестры на костре, а её кости тащил все это время с собой и похоронил только здесь, когда наше кочевое село наконец нашло постоянное место. Мне не хотелось закапывать Таню в горах, через которые мы шли, потому что тогда место её упокоения бы просто затерялось...

С Любой же вышло совсем паршиво. У неё с Шамановым вроде были отношения, Акалу был влюблен в девушку до одержимости. И Люба вроде делила с ним постель, но вот выходить замуж упорно отказывалась.

А кончилось все печально. Люба связалась с парнем-абхазом из клана Гечба. И во время ночи любви не смогла сдержать свою страсть. В результате парня нашли утром в лесу — белого, как снег, мертвого, потерявшего всю свою кровь и с характерными следами зубов на шее.

Князь Гечба без всякой задней мысли приехал ко мне лично и потребовал Любину голову.

И я вынужден был отдать ему то, что он хотел.

У меня просто не было выбора. Если бы я не отдал князю голову вампирки — это означало бы ссору. А ссора с кланом Гечба бы означала, что нам всем снова нужно сниматься с места и отправляться скитаться по свету.

А это было невозможно. Мы здесь уже обжились, кроме того, севернее рыскали отряды казаков Либератора, а черноморское побережье было под контролем радикала-наместника и вражеских кланов, почитавших Либератора.

Уходить глубже в горы в середине лета тоже было просто опасно — мы не смогли бы подготовиться к зиме и просто её бы не пережили.

Так что все было просто и понятно. Или Люба сложит голову, или мы все.

И я пожертвовал вампиркой. Я приказал Тае снести Любе Кровопийциной голову, что Тая с удовольствием и проделала. А потом послал эту голову князю Гечба, на чем конфликт с абхазами и был исчерпан.

А вот мой конфликт с Шамановым только начался...

Акалу не разговаривал со мной уже месяц, с тех пор, как я казнил Любу.

И я не знал, что с этим делать. Я был уверен, что я был прав, вот только Шаманову этого не объяснишь. Вампирка была для Шаманова всем...

Я оставил позади самшитовую рощу и наконец достиг моста через широкий ручей, здесь пролегала граница моих владений.

Посланник князя Гечба решил не загонять зря своего коня, так что в наше село не поехал. Вместо этого он расстелил бурку прямо на мосту, уселся на неё и теперь курил трубку, беседуя о чем-то с моими часовыми, выставленными здесь же.

Подъехав ближе я, как велел местный горский этикет, привстал в стременах и поднял сжатую в кулак руку.

— Приветствую.

— Добрый день.

Посланник тоже поднялся на ноги.

— Послание. Срочное.

Посланник князя говорил с сильным акцентом. Я знал этого мужика и доверял ему, он обычно возил мне письма от Чуйкина. Вот только имени этого абхаза я бы выговорить не смог, при всем желании...

Но в этом, к счастью, не было нужды. Посланник передал мне письмо, тут же затушил свою трубку и ускакал.

Я же хотел скорее вернуться к рожавшей жене. Поэтому направил коня в лес, быстро проскакал мимо Шаманова, все еще скорбевшего по Любе возле надгробий, а потом осмотрел конверт, прямо не сходя с коня.

Клякса в правом углу конверта была на месте, как и едва заметная точка на обороте. Все секретные знаки Чуйкина присутствовали.

А вот никаких надписей на конверте не было, они были ни к чему...

Я вскрыл конверт и достал письмо.

Шифр был простейшим. Система доставки писем от Чуйкина ко мне была сама по себе настолько мудреной, что в дополнительном шифровании просто не было смысла. Так что расшифровать письмо я мог прямо по ходу чтения.

Все тайные знаки в самом тексте тоже были на месте, вот только...

Почерк. Это был не почерк Чуйкина.

Я напрягся, остановил коня и погрузился в чтение...

Здравствуйте, князь.

Я Вячеслав Жидков. Радикальный масон. Казанский наместник. И ваш бывший враг.

Но теперь всё изменилось.

Чуйкин убит шесть дней назад. По приказу Шефа Охранного Отделения Коноваловой.

Коновалова убила Чуйкина, потому что уже давно подозревала его в измене, в том, что он сотрудничает с вами.

Но Либератор запрещал нам трогать Чуйкина, Чуйкин был любимцем Бати.

Но теперь всё иначе.

Батя пропал.

Он с нами больше не говорит. Уже как пятнадцать дней.

И мы не ощущаем его присутствия.

Мы не знаем, где Павловск, летающий город исчез. Вместе с нашим Батей.

Мы сами не понимаем, что происходит.

Но судя по всему — Бати больше нет. Либо же он не в состоянии руководить этим миром.

Я не знаю.

Возможно, Чуйкин мог бы сказать больше, если бы был жив.

Но он не сказал. Перед смертью он лишь раскрыл мне способ связи с вами и ваши шифры.

Потому я и пишу вам.

В Земшарном Союзе заваривается интересная каша.

Коновалова фактически уже действует самостоятельно, она начала убивать других радикальных масонов.

А в Южной Америке уже идут полномасштабные бои — наместник Амазонии Рожалов пошел войной на наместника Империи Инков Несмертина.

Судя по всему, эпоха мирового единства окончена.

И на руинах этого мира начинаются войны мелких царьков.

Батя оставил нас, с ним ушел и порядок.

Можете мне не верить, дело ваше.

Я не отрицаю, что я радикальный масон и мразь. С вашей точки зрения.

Но и вы ЗЛО. С моей точки зрения.

Однако, как деловой человек, я предлагаю вам союз.

Думаю, что мы могли бы ухватить себе хороший кусок в этом новом мире без Либератора.

Вы слабы. Но вы герой.

Народ вас любит. О вас ходят легенды. Многие говорят, что Крокодил — последняя надежда мира.

А я — хоть и подонок, но у меня в подчинении десять тысяч казаков. И еще две тысячи полицейских, и три полка конных татар.

Почему бы нам не начать наше сотрудничество с захвата Сухума?

Там сидит наместником Хольдер, как вы наверняка знаете.

Радикальный масон. Он немец. И он мой враг.

Он пытался подставить меня перед Батей, еще когда Либератор был с нами.

И я такого не прощаю.

Я готов прислать вам на помощь людей. И оружие.

А вы в свою очередь могли бы повести на Сухум местные кланы.

Обдумайте мое предложение.

Хорошо обдумайте.

Поймите, что это не блеф и не ловушка.

Способ связи — тот же.

Жду ответа.

У меня перехватило дыхание, я на миг даже забыл, кто я и где нахожусь...

Так.

Спокойно.

Первой моей мыслью, разумеется, было предположение, что это всё ловушка.

Но эту мысль я тут же отверг. Она была просто бессмысленной. Этот Жидков знает, где я, и где мое поселение. Иначе бы он не писал про Сухум.

А если бы Либератор знал, где я нахожусь — то уже бомбил бы меня авиацией...

Но меня никто не бомбил.

Хотя это письмо, судя по всему, было написано еще три дня назад. Раньше оно написано быть никак не могло, наша мудреная система связи с Чуйкиным предполагала, что письма доходят именно за трое суток, минимум.