Под кожей (ЛП) - Стоун Кайла - Страница 35

Он причинит боль ей. Моей сестре. Воспоминания о его словах и образах, которые он создал, обжигают мой разум. Черное облако моего будущего рассеивается, и внезапно я вижу все ясно. Вот почему колледж всегда казался мне далеким, туманным. Где-то глубоко внутри себя я знала, что никогда не смогу уехать, если Фрэнк все еще будет здесь.

Я никогда не позволю ему причинить боль моей сестре, как он делал это со мной. Я никогда не позволю ему использовать мальчиков как грушу для битья. Я не могу уйти, не позаботившись о своей семье. Это моя обязанность — защищать их. Это всегда было так.

— Стой.

Он оборачивается. Он видит мое лицо, холод в моих глазах. Его глазах. Фрэнк узнает себя во мне, он знает, на что я способна. Что я собираюсь сделать. Медленно, он поднимает обе руки.

— Сидни, малышка. Давай поговорим. Хочешь пострелять? Я отведу тебя на стрельбище. Может быть, я был слишком суров. Твоя мама всегда так говорит. Полегче с ними, Фрэнк. Ты слишком сильно давишь на них, Фрэнк. Может, она права. Почему бы тебе не…

Я не колеблюсь. У меня нет желания отвечать, извиняться, умолять. Это моя мать, разглагольствует о том, почему, почему, почему. Мне все равно. Я навожу прицел чуть ниже и чуть левее. Нажимаю на курок, и мои руки ударяются в грудь. Несмотря на то, что я готова к силе отдачи, именно шум выстрела, как отбойный молоток в дюймах от моего уха, шокирует меня.

Замедленной съемки нет. Фрэнк падает спиной на стену, на его лице изумленное выражение, рот — красная буква «О». Его правая рука судорожно ищет за что бы схватиться — за что угодно, бьется о лампу, его тело скользит по стене.

У меня звенит в голове. Уши забиты ватой. Реальность рывками, как в кино с ручным управлением. Я делаю вдох. Фокусируюсь.

Я не могу видеть его из-за кровати, поэтому обхожу ее, держа пистолет наготове.

Но моя цель поражена. Фрэнк похож на какую-то странную куклу, руки и ноги раскинуты в неудобных направлениях. На его груди расцветает красное пятно, кольцо алой влаги, размером не больше серебряного доллара. Глаза открыты, они по-прежнему синие, цвет такой насыщенный и глубокий, что он не может быть мертвым. У мертвых людей не бывает таких глаз.

Он смотрит на меня, высасывая мою душу этими глазами, глазами, которые медленно теряют свою жизнь, свою живость, пока не станут похожими на мрамор, блестящими и гладкими. Пустыми.

Я опускаюсь на пол, пистолет лежит у меня на коленях. Кажется, что прошло несколько часов, но, должно быть, всего несколько минут. Или секунд. Я моргаю, и словно просыпаюсь от глубокого, беспробудного сна.

— Сидни? — Голос моей матери, пробивается сквозь туман.

Внезапно мама проталкивается мимо меня. Ее крик врезается в меня как поезд. Она падает на тело, рыдая. Шум грохочет у меня в ушах. Я смотрю на стену, где в гипсокартоне на высоте груди есть отверстие размером с десятицентовую монету. Пуля прошла насквозь.

Все онемело. Ноги вязкие, как вода, и не держат меня. Страх снова берет верх, пульсируя во мне. Я не могу двигаться. Не могу думать. Что это значит? Что я натворила?

— Мама.

Мама оглядывается на меня, ее щека в крови, как будто кто-то провел по ней кисточкой. Ее глаза мокрые и красные, рот перекошен.

— Что ты сделала?

— Прости.

Ее лицо искажается. Она стоит, прижав одну руку к выпирающему животу. Ее платье испачкано кровью.

— Отдай мне пистолет.

Я так потрясена, что делаю то, что она говорит. Мама тщательно вытирает его чистым участком своего платья.

— Проверь свою одежду. Если есть кровь, выброси ее где-нибудь. Ты должна быть в другом месте. Где угодно, только не здесь. Тебя здесь никогда не было.

— Ма…

Эмоции мелькают на ее лице. Ее глаза яснее, чем когда-либо за последние годы.

— Нет времени. Иди.

Я поднимаюсь на ноги. Мой мозг настолько ослаб, что я не могу понять смысл происходящего.

— Мне нужно…

— Уходи!

Как робот, без чувств, без раздумий, я иду. Поднимаю рюкзак с пола кухни и стряхиваю с него осколки керамического петуха. С хрустом прохожу по полу.

Когда подхожу к входной двери, Аарон поднимается по ступенькам крыльца. Темно-сизые облака затянули все серой пеленой. Далеко внизу по дороге я вижу маленькую красную точку Фрэнки, катающегося на своем самокате.

Раздавшийся выстрел ошеломляет нас обоих. У Аарона открывается рот. Брат замечает что-то в моем лице, и это, должно быть, пугает его, поскольку он начинает плакать.

— Не заходи внутрь, — предупреждаю я срывающимся голосом. Хватаю его за воротник куртки. — Ты не заходил сегодня внутрь, слышишь меня? Так тебе будет легче.

— Что будет легче? — Он сглотнул. — Сидни! Что случилось? Где мама? Где папа? — Я просто прохожу мимо него. Сажусь в машину и выезжаю с подъездной дорожки. Аарон бежит за мной, по его лицу текут растерянные слезы. Но мне больше не нужно беспокоиться о том, что я его бросила. Монстр в доме мертв.

Мои руки так сильно дрожат на руле, что я едва могу удержать машину на дороге. Дыхание перехватывает в холодном воздухе. Радио играет, но я не слышу ничего, кроме белого шума. Все вокруг то приближается, то отдаляется. Темнота нависает по краям моего зрения.

Я за рулем. Я не знаю где. Мне что-то нужно. Что угодно. Я не могу быть одна. Не хочу быть одна. Все рушится на глазах. Что теперь? Что теперь? Я не могу мыслить здраво. Вообще не могу думать. Выстрел повторяется снова и снова, пульсируя в моем мозгу.

Я часто моргаю. Я только что пересекла сплошную линию. Резко дергаю руль и возвращаюсь на свою полосу. Мое сердце бьется о горло, грудь, череп. Каким-то образом я выезжаю на Торнберри-роуд, поворачиваю налево на красивую, обсаженную деревьями улицу с рядами величественных кирпичных колониальных домов.

И вот ее дом. Я даже не помню, как сюда добралась. Темно-синий «Ниссан Алтима» Арианны — единственная машина, припаркованная на подъездной дорожке. Пошатываясь, я поднимаюсь к дому, дрожащими пальцами нажимаю на дверной звонок.

Арианна открывает дверь. На ней ярко-розовый фартук поверх пушистого кремового свитера и темные леггинсы. Черные волосы собраны в пучок на макушке, и она размахивает лопаточкой. Ее глаза расширяются.

— Можно войти, — говорю я, уже протискиваясь мимо нее.

— Эм. Привет?

Ноги подкашиваются, и я падаю на пол. Лежу на спине на прохладной плитке и смотрю, как арочный потолок качается и исчезает надо мной, каждый вздох вышибает воздух прямо из моей груди.

— Ты в порядке? Что происходит? — Арианна смотрит на меня в тревоге.

— Я… думаю, я его убила.

— Что? Ты что-то убила? Я тебя не понимаю.

— Кого-то. Фрэнка. Я убила Фрэнка. Я убила своего отца.

Лицо Арианны бледнеет под макияжем.

— Это шутка?

— Разве похоже, что я шучу? — Я почти кричу.

Она опускается на колени рядом со мной, обхватив лопаточку.

— Почему — что случилось — как?

— Я не знаю. В смысле, я выстрелила в него.

— Типа из пистолета?

— Нет, из фотокамеры. — Неровный всхлип прорывается сквозь мою грудь, вырывается из губ.

Арианна тупо смотрит на меня.

— Да! Да. Из пистолета. Пулей. Я прицелилась, нажала на курок, и он…

— Ты направила на него пистолет? Намеренно?

Я закрываю глаза. Она не понимает. Это ошибка. Мне не следовало приходить сюда. Я пытаюсь сесть, но волны головокружения накатывают на меня. Я начинаю терять сознание.

— Эй! — Арианна хватает меня и помогает вернуться на пол. — Не двигайся. Ты выглядишь как призрак. Что, черт возьми, происходит? Мне позвонить в полицию?

— Нет! Не надо. Пожалуйста. Мне нужно… мне больше некуда пойти. Прости меня, я не должна была приходить. Я уйду.

— Ты никуда не пойдешь. Ты можешь оставаться здесь столько, сколько тебе нужно. Хочешь перебраться на диван? В мою спальню?

Я качаю головой, и потолок наклоняется. Я не дойду так далеко.