Твоя игра, мои правила (СИ) - Ветрова Татьяна - Страница 11

— И чертовски аппетитно, сожрал бы… котлету, — вальяжно развалившись рядом с Сашкой, Макс тянет свои загребущие ручонки в её контейнер.

— Обжора, — смеясь, бьет его по руке и протягивает вилку. — Ешь как человек.

Спасибо.

Ошеломленная, я наблюдаю, как, довольно прикрыв глаза, Макс жует котлету. Я никогда не обращала внимания на то, как парни едят. Оказывается, это бывает довольно эротично. Особенно, если они закрывают глаза и мычат от накатившего удовольствия.

Черт, Алиса, вернись на землю. Этот парень тебя презирает.

— А как ты к нам попала? — вдруг интересуется Сашка, и Макс резко открывает глаза, позорно меня спалив.

— Так… получилось, — замолкаю, подбирая слова и ковыряя вилкой в салате. — Проблемы в семье, нужна была работа, и вот я здесь.

Самое интересное, что не вру. Арсений мой родной брат, следовательно, семья. Мы затеяли спор, создав этим проблему. Ну, так думают только родители. Леха и Славка просто считают нас идиотами, и отчасти они правы.

— То есть ты типа тоже богачка? — удивленно восклицает Сашка, а Макс только усмехается.

Не верит мне.

— Не совсем, — вру.

Я не готова поругаться с Сашей, мне нравится эта настоящая девчонка и почему-то кажется, что мы можем стать настоящими подругами.

— Ну ладно. Слушайте, как насчет сходить в боулинг в выходной? — прекратив расспрос, выдвигает новую идею Сашка.

— Я не против, — искренне улыбаюсь и, как Сашка, смотрю на бармена, ожидая его ответа.

— А что вы на меня так уставились? Я же лучший игрок, конечно, пойду. — Прикончив котлету, он возвращается на свое рабочее место.

— Вот и договорились, — Сашка хлопает его по плечу, а он улыбается.

Улыбается так тепло, что мне становится плохо. Внезапно появляется чувство жалости к себе. На меня никто так не смотрел. Никогда. В Москве все знают, чья я дочь, в каких кругах вращаюсь. Вокруг меня сплошная ложь и наигранные улыбки, каждый ищет выгоду. Там, где я, правды нет.

— Ладно, девчонки, я работать.

Чмокнув Сашку в щечку, он покидает импровизированную кухню. Я же молча продолжаю ковыряться в салате. Настроение скатилось ниже плинтуса, стоило только увидеть поцелуй, подаренный не мне.

Кажется, я ревную. Ревную ведь, да?!

— Ты чего так загрустила? — тихо интересуется Сашка, доедая свой обед.

— Ты давно знакома с Максом? — Выпученные глаза Сашки заставляют сменить тему. — Ну, просто вы так хорошо общаетесь, и я подумала, что вы встречаетесь.

— Что? Нет, конечно, — заливаясь смехом, продолжает она. — Мы не встречаемся. Просто так получилось, что подружились в первый же день, как я сюда пришла работать. Макс, он классный, а ведет себя так, потому что еще не знает, какая ты. Не бойся, вы подружитесь, — лукаво улыбаясь, замолкает.

Подружусь ли я с Максом? Это вряд ли. Скорее он меня задушит и, разрубив на части, раскидает по мусорным мешкам, скрывая место преступления. Он никогда на меня не посмотрит серьезно.

— Девчонки, кофе. — Неожиданно Макс снова врывается к нам.

— О, спасибо, — счастливо улыбаясь, Сашка принимает бодрящий напиток.

— Я не знал, какой ты любишь. Поэтому вот. Черный. — Не улыбаясь, смотря холодным взглядом на меня удивленную, ставит рядом кружку и уходит. Больше не проронив ни слова.

— Кажется, ты ему нравишься, — шепчет Сашка, поправляя форму.

— Сомневаюсь.

Время до вечера пролетает слишком быстро, понемногу народ начинает расходиться. Макс приводит в порядок бар, я и Саша, единственные официанты, чьи часы сегодня стоят до победного, натираем столы и забиваем салфетками диспенсеры. Все время, начиная с обеда, я думаю над словами Сашки. По возможности присматриваюсь к Максу и пытаюсь его понять.

Я очень хочу доказать ему, что он ошибается на мой счет. Что я не такая, как он думает.

Уставшие и замученные отправляемся в раздевалку совершенно без сил. Сашка, быстро натянув на себя толстовку, убегает на последний автобус. Как она сказала, в ее сторону добраться тяжело, и часто приходится подстраиваться под время или отпрашиваться пораньше. Улыбнувшись ей на прощание, совершенно забываю, что осталась с Максом.

Разувшись, наступаю на балетки и, балансируя то на одной, то на другой ноге, снимаю брюки. Затем стягиваю футболку, но уши застревают в горловине. Черт, кажется, я забыла расстегнуть пуговицу. Танцуя из стороны в сторону, изображая нелепые па, пытаюсь вернуть узкую футболку обратно.

— Тише, не двигайся, — горячая ладонь касается живота, плавно опускается ниже, к кромке кружевных трусиков. Вибрирующие нотки голоса пробираются под кожу, разжигая кровь.

Горячая и ужасно опасная лава заменяет кровь, растекаясь по венам. Я замираю, боясь лишний раз пошевелиться. Еще ни разу я не была рядом с парнем, обнаженной по своей воле. Такое чувство, что по телу пустили маленький разряд тока. Еще немного — и все рванет.

— Отойди, — шепчу тихо, стараясь не трястись от страха.

— Расслабься. Я только помогу, — горячие ладони скользят к груди, задевают соски, торчащие сквозь черное кружево. Шершавые пальцы касаются рук, тонкая, чуть щекочущая дорожка скользит от груди к локтю. Аккуратно, словно не хочет торопить время, он помогает вернуть футболку на место. Не позволяя мне развернуться, пальцами проводит по шее, вызывая мурашки, расстегивает пуговицы и…

— Нет, — резко прерываю его я. — Уходи.

— Алиса. — Бархатный голос, тихий шепот, все это сводит с ума.

— Ты считаешь меня подстилкой для богатеньких мальчиков, — всхлипывая, вспоминаю его оскорбительные слова.

— В этой гребаной жизни каждый крутится как может. Успокойся, — голос звучит холодно, словно Макса подменили.

Поворачиваюсь к нему лицом, утирая слезы, смотрю в глаза. В них снова презрение и ненависть ко мне, словно он вспомнил, кто перед ним стоит. Сейчас я бы ни за что не сказала, что он способен одним только касанием рук пустить по венам ток.

— Но я не такая, — шепчу, глотая удушающие слезы.

— Так давай проверим? — издевательский оскал бьет прямо в сердце, заставляя задохнуться от щемящей боли.

— Пошел к черту, придурок, — хватаю с пола чей-то кроссовок и швыряю в него. — Ненавижу!

— Взаимно, — усмехнувшись, он оставляет меня одну.

Второй раз за день сползаю на пол, но на этот раз уже зареванная. Слезы катятся по щекам, шее. Сердце рвется от боли, ненависти. Мне очень тяжело, впервые в жизни так тяжело. Я не знаю, как ему доказать, что я не та, за кого он меня принимает. И правду сказать не могу, таков уговор с Арсом.

— Забери меня, — всхлипывая, прошу Арса.

— Еду.

Арсений

Второй час гоняю себя по залу, заставляя тягать тяжести. Только так я могу не думать о молчаливой девушке, которая запала в душу. Она проникла настолько глубоко, что ее можно вырвать только с сердцем.

Вдох-выдох, еще немного. Семь километров на беговой дорожке не спасают, она по-прежнему сидит в моей голове. А ее улыбка, как клеймо, всплывает перед глазами.

Останавливаюсь, прикрываю веки и запрещаю себе о ней думать. Нельзя. Только не сейчас и не она. Я не достоин такой хорошей девушки, во всех смыслах этого слова.

Я привык жить, ни в чем себе не отказывая, у меня с детства было все, чего может захотеть ребенок. Дорогие игрушки, путешествия в любую точку мира на частном «Бомбардье» отца, с возрастом — доступные девушки. Они всегда меня окружали и окружают. Их волнует только размер моего кошелька и дорогие цацки. К такому я привык, а как быть с ней — не знаю.

Не знаю, что такое отношения и как правильно их строить. Я вообще не хочу ввязываться в эту липкую сладкую слизь.

Но меня к ней тянет, как гвоздь к магниту.

Вытерев лицо полотенцем, направляюсь в раздевалку. Миновав центральный холл, поворачиваю направо и замираю, услышав знакомые голоса. Прикрыв лицо полотенцем, поднимаю голову. Медведь Гризли и снежная королева, твою дивизию.