Контроль (СИ) - Одувалова Анна Сергеевна - Страница 42

— Мужик успокойся. Это ты не знаешь кто он.

Это заставляет очнуться. Пока народ вызывает скорую, пока лежащую без сознания на земле Дашку обступают девчонки, я пьяно ору, вспомнив, как важно не двигать пострадавшего. «Кто тронет ее, убью!» — И набираю знакомый номер. Я могу набрать его с закрытыми глазами, ночью, пьяный в умат, едва живой. Даже если забуду все, или как сейчас просто потеряюсь в реальности.

— Да ты сам ее почти убил! Что уж сейчас выпендриваться? — слышу в спину, но не реагирую. Я дозваниваюсь до единственного человека, который может помочь. Кто-то зовет маму, я же набираю отцу, чтобы пьяным срывающимся голосом сказать.

— Приезжай. Мне нужна твоя помощь. — Сглатываю и добавляю. — Ей нужна твоя помощь. Я такой идиот…

Отец берет трубку. После того, что я ему наговорил, после того как неделю не появлялся дома, он берет трубку со второго гудка. Потому что ждал, что я позвоню. И мне херово от осознания — если бы я не натворил дел, еще очень долго бы не набрал его номер. А потому что Даша права — я избалованный мудак.

Опускаюсь рядом с ней на колени и молча про себя прошу. «Только приди в себя. Только выживи, чтобы я смог попросить прощения, и тогда я от тебя отстану. И тогда я сделаю все, чтобы ты была счастлива. Чтобы вы были счастливы».

Мир не существует. Завывание скорой, полиция и остановившийся у обочины знакомый внедорожник. Я знал, что папа приедет раньше их всех. Он всегда успевает первый, чтобы разрулить любые проблемы, в которых оказался кто-то из членов семьи.

Он резко хлопает дверью и уверенным шагом идет навстречу. Люди всегда будто чувствуют в нем силу и расступаются. Выражение лица бесстрастное. Так и не скажешь, какая буря творится у него внутри. Просто я знаю и сейчас готов сжаться, словно щенок, который сгрыз любимый ремень хозяина. Меня выворачивает наизнанку от ощущения беспомощности и стыда.

Спешит бригада скорой, милиция. Снова слышатся вопли о том, что это я толкнул Дашу под машину и мне хочется заорать всем, что я не виноват, но я молчу. Мне важно только одно мнение.

— Я не толкал ее, пап… — шепчу потерянно. — Ты же знаешь…

Смотрю на его лицо, на боль в глазах и на минуту представляю, что он отвернется. Но нет, делает шаг ко мне и обнимает за плечи.

— Верю.

Короткое слово, сказанное уверенным спокойным голосом, и меня отпускает.

— Конечно, не толкал! — орет Машка, поднимаясь с колен. Даша так и не пришла в себя. — Не порите чушь! Я видела в окно. Ник — идиот, но не убийца!

Все затихают, а я отступаю в тень. Потому что приехал отец, потому что он меня поддержал и не отвернулся, но сейчас он нужен ей. Девушке, которую аккуратно поднимают с асфальта. Ко мне устремляются полицейские, но рядом с папиным внедорожником уже останавливается другая машина. Наше спасение — Георгий Соломонович. Он будет вести разговоры с ними. Ко мне у них даже приблизиться не получится, поэтому я просто стою и смотрю, как уверенно папа разруливает дела. Как общается с медиками, как раздает указания и лишь едва осторожно касается руки Даши. Этот незаметный окружающим жест говорит мне о том, что он переживает сейчас не только за меня. Я слишком хорошо его знаю, поэтому успеваю заметить боль и страх в глазах, а потом на лице снова появляется невозмутимая маска.

— Поехали, — отрывисто говорит он, и не глядя на меня, направляется к машине.

— А… — Я киваю в сторону ментов.

— С ними Георгий Соломонович разберется. Зря, что ли, мы ему платим. Правда, в последнее время вызывать его приходится слишком часто.

Только сейчас в голосе папы я слышу упрек и опускаю глаза. Тот случай, когда я не могу даже сказать: «Прости, я больше так не буду». Потому что такое не прощают. Из-за моего эгоизма и глупости пострадала девушка, которую он любит, которую люблю я.

— Что… — начинаю я, и он опять понимает вопрос по обрывку фразы.

— Сотрясение мозга, поэтому она без сознания. Ушибы. Возможно, что-то еще. Сейчас приедем в больницу и узнаем.

— А… родители? Наверное, надо сообщить родителям.

— Ты знаешь их телефон?

— Нет. Разве что у Машки спросить. Это ее подруга.

— Видел. Она поехала с Дашей в больницу. Значит, она и позвонит, решим этот вопрос там.

— Пап…

— Ник ни слова, прошу, — отрезает он, и я понимаю, что в этот раз действительно не получится решить проблему обычным: «Прости», но упорно продолжаю, даже понимая, что он не хочет слышать.

— Я неправ. У меня с ней ничего не было. Я с самого начала знал, что ей не нужен. Она не водила меня за нос, просто… я действительно привык получать то, что хочу. Я не имел права вставать у вас на пути, высказывать какие-то претензии тебе или ей.

Я закусываю губу и все же говорю.

— И я не хочу, чтобы вы не были вместе из-за меня. Это неправильно.

Папа молчит и смотрит на дорогу. И я надеюсь, что он сделает правильный выбор. Ну и что с Дашей будет все хорошо.

Когда приезжаем в больницу, дорогую платную, с которой договорился папа, там уже Машка и пара девчонок. Они поехали вместе с Дашей в скорой. На меня смотрят волком. Одна из них пытается что-то говорить, но Маша тыкает ее локтем под ребра. Подружка Даши единственная, кто в курсе нашего идиотского любовного треугольника. Точнее, в курсе истинного положения дел, а не того, что орал я в пьяном угаре. Кажется, это было когда-то далеко в прошлой жизни.

Похоже, папа Машку тоже знает, поэтому обращается сразу к ней.

— Врач выходил?

— Еще нет.

— А родителям ты ее звонила?

— Да. Они только к утру доберутся. Наташе не дозвонилась.

— Правильно. Она на работе, трубку до пяти утра не возьмет. Сегодня у Глеба вип-банкет, персонал без телефонов.

— Так надо… — начинаю я.

— Не надо, — отрезает он. — Или ты хочешь, чтобы Наташа прибила сначала тебя, а потом меня? Тебе недостаточно скандалов на сегодня?

— Наташа… она?

— Что она? — папа щурится, и его голос становится на несколько тонов ниже, я понимаю, что стоит заткнуться.

— Да ладно, — вздыхает одна из заплаканных девчонок. — Все знают, что вы Дашкин… — Она мнется. — Да, что уж скажу, как есть… папик.

— И откуда все знают? — отец зло с прищуром смотрит на Машку, игнорируя обидного «папика». Даша его сейчас волнует больше. Машка просто пожимает плечами.

— А я что? Кого воспитали, к тому и претензии.

— Прости… — в сотый раз за вечер произношу я, опять чувствуя себя дерьмом. К счастью, выходит врач и всем становится ни до чего. Он говорит о том, что у Даши в основном ушибы, два небольших перелома и сотрясение.

— Она легко отделалась и при должном уходе, думаю, скоро поправится.

— Полагаю, мы можем рассчитывать на должный уход? — с нажимом спрашивает отец и врач рассыпается в уверениях, что так оно и будет.

— Но сейчас можете ехать домой отдыхать. До утра она проспит. Пока ее не стоит беспокоить.

— Я останусь, — отрезает он и я, сглотнув, говорю.

— Я тоже.

— Подготовьте нам палату. И этому, — короткий кивок в сторону меня. — Капельницу с глюкозой. Он должен к утру хотя бы протрезветь. А еще приедут ее родители. Их тоже разместите.

— Но Александр Романович! — возмущается врач. — У нас же не гостиница, а больница.

— За те деньги, которые я плачу, вы даже баней общественной станете, если мне понадобится.

Даша

Пустота. Именно это я ощущаю в последнее время, но в нее начинают пробиваться какие-то звуки. Медленно, по чуть-чуть. Тихие голоса, тиканье над ухом, такое раздражающее, что я открываю глаза и сначала долго смотрю на белый потолок прежде, чем решаю повернуть голову. Обнаруживаю рядом с собой монитор, какие-то провода, датчики. Не сразу вспоминаю, что произошло. Потом перед глазами всплывает все. Скандал, ночь, удар.

Вместе с воспоминаниями приходит боль. Не сильная, но все же выматывающая. Пытаюсь пошевелиться, но тут же слышу.