Расплата кровью - Джордж Элизабет - Страница 23
- Предыдущая
- 23/85
- Следующая
Но Линли, с обычной своей проницательностью, понял, что это не все:
– Но, полагаю, Гоуван видел что-то еще.
Она прикусила изнутри нижнюю губу.
– Да, видел. Позднее, когда он уже лег, он услышал шаги в коридоре, у своей двери. Она как раз на углу, где нижний северо-западный коридор пересекается с большим холлом. Сколько было времени, он точно не знает, но, вероятно, уже ближе к часу. Из-за всех этих вечерних волнений это его насторожило. Поэтому он вылез из постели, открыл дверь и прислушался.
– И?..
– Снова услышал шаги. А потом как открылась и закрылась дверь.
Барбаре страшно не хотелось пересказывать остаток истории Гоувана, и она знала, что это видно по ее лицу. Тем не менее продолжила… Гоуван потом вышел из комнаты, добрался до конца коридора и выглянул в большой холл. Было темно – он сам несколько минут назад погасил свет, – но немного света попадало внутрь от уличных фонарей.
По быстро изменившемуся выражению лица Линли Барбара поняла, что он уже обо всем догадался…
– Он увидел Дэвис-Джонса, – сказал он.
– Да. Но он вышел из библиотеки, а не из столовой, где висят кинжалы, инспектор. Он держал бутылку. Должно быть, тот самый коньяк, который он принес к Хелен.
Она ждала, что Линли повторит вывод, к которому она уже пришла сама. В конце концов, столовая находится всего в тридцати футах от библиотеки. И неизменным оставался факт, что дверь Джой Синклер в коридор была заперта.
Однако Линли только сказал:
– Что еще?
– Ничего. Дэвис-Джонс поднялся наверх.
Линли повел Барбару к черной лестнице. Узкая, не покрытая ковром, освещаемая всего двумя голыми лампочками, она привела их в западное крыло дома.
– Что у Мэри Агнес? – спросил Линли, пока они поднимались.
– Согласно ее заявлению, которое она сделала до того, как я узнала о том, что у нее вроде бы какие-то отношения с Гэбриэлом, она не слышала ночью ни звука. Только вой ветра, сказала она. Но, разумеется, она могла слышать это из комнаты Гэбриэла, а не из своей. Однако есть одна любопытная подробность, и мне кажется, вам надо о ней узнать. – Она подождала, пока Линли остановится и обернется. Рядом с его левой рукой стену портило довольно большое пятно, очертаниями напоминавшее Австралию. Оно было каким-то влажным. – Найдя сегодня утром тело, она сразу же пошла к Франческе Джеррард. Вместе они привели лорда Стинхерста. Он вошел в комнату Джой Синклер, довольно скоро вышел и приказал Мэри Агнес вернуться в свою комнату и ждать, пока за ней придет миссис Джеррард.
– К чему это вы клоните, сержант?
– Я клоню к тому, что Франческа Джеррард пришла к Мэри Агнес только через двадцать минут. И только тогда лорд Стинхерст велел Мэри Агнес поднять всех и сказать, чтобы они пришли в гостиную. А за это время он успел сделать несколько телефонных звонков из кабинета Франчески – он рядом с комнатой Мэри Агнес, поэтому ей был слышен его голос. И дважды звонили ему, инспектор.
Когда Линли не отреагировал и на это сообщение, Барбара почувствовала, как ее начало жечь прежнее раздражение.
– Сэр, вы ведь не забыли лорда Стинхерста? Вы знаете, что в настоящий момент ему следовало бы направляться в полицейский участок как подозреваемому в уничтожении улик, противодействии полиции и убийстве.
– Это несколько преждевременно, – заметил Линли.
Его спокойствие только растравило Барбару.
– Неужели? – вопросила она. – И в какой же момент вы пришли к такому славному решению?
– Я пока не получил ни одного доказательства того, что лорд Стинхерст убил Джой Синклер. – Тон Линли свидетельствовал о его ангельском терпении. – Но даже если бы я его подозревал, то не стал бы арестовывать человека на основании того, что он сжег пачку экземпляров пьесы.
– Что? — процедила сквозь зубы Барбара. – Вы уже все решили насчет Стинхерста, да? Доверившись тому, кто первые десять лет своей карьеры провел на чертовой сцене и, без сомнения, выдал сегодня вечером свой лучший спектакль, объясняясь с вами! Великолепно, инспектор. Я горжусь нашей полицией!
– Хейверс, – спокойно сказал Линли, – не забывайтесь.
Он напомнил ей, что он старший по званию. Барбара поняла это и обязана была отступить, но она не собиралась этого делать, чувствуя абсолютную свою правоту.
– Чем же он убедил вас в своей невиновности, инспектор? Сказал, что они с вашим папочкой когда-то вместе учились в Итоне? Что он хотел бы почаще видеться с вами в лондонском клубе? Или нет, еще лучше – что он уничтожил улики, которые совершенно никакого отношения не имеют к убийству, и что вы можете ему всецело доверять, поскольку он настоящий джентльмен, прямо как вы!
– Здесь не только это, – сказал Линли, – и я не собираюсь обсуждать подобные вещи…
– С подобными мне! Какая чушь! – закончила она.
– Перестаньте, черт возьми, все время искать повод к ссоре – и, возможно, люди вам тоже захотят довериться, – выпалил Линли. И тут же, спешно отвернувшись от Барбары, замер.
Она видела, что он тут же пожалел о том, что потерял самообладание. Она сама его до этого довела, хотела, чтобы и он почувствовал горечь и злость, как она в тот момент, когда он выдворил ее из салона. Но она понимала, что лишь вредит себе в его глазах, прибегая к подобным уловкам. Боже, ну почему она так глупа! Немного помолчав, она заговорила первой.
– Извините, – с несчастным видом пробормотала она. – Я сорвалась, инспектор. Забылась. Снова.
Линли ответил не сразу. Они стояли на ступеньках, скованные напряжением, мучительно непреодолимым, каждый страдал по-своему. Линли с усилием заставил себя встряхнуться.
– Мы произведем арест на основании улик, Барбара.
Она покорно кивнула.
– Я это знаю, сэр, – уже спокойно сказала она. – Но мне кажется… – Она очертя голову продолжила, полагая, что он не захочет этого сылшать и попросту ее возненавидит… – Мне кажется, что вы игнорируете очевидное, чтобы иметь возможность направиться прямо к Дэвис-Джонсу, и вовсе не на основании улик, на основании чего-то другого, что вы… возможно, боитесь признать.
– Нет, это не так, – ответил Линли. И стал подниматься по лестнице.
Наверху Барбара назвала ему обитателей всех комнат: ближайшая к черной лестнице принадлежит Гэбриэлу, затем – комнаты Винни, Элизабет Ринтул и Айрин Синклер. Напротив этой последней располагалась комната Риса Дэвис-Джонса. Там западный коридор поворачивал направо, расширялся и вел к остальным помещениям дома. Все двери здесь были заперты. Когда они шли по коридору, где висели портреты угрюмых с виду пращуров Джеррарда, освещенные слабыми полукружьями света от изящных бра, их встретил Сент-Джеймс и вручил Линли пластиковый пакет.
– Мы с Хелен нашли это в одном из сапог внизу. – Сказал он. – По словам Дэвида Сайдема, это принадлежит ему.
6
Дэвид Сайдем не был похож на человека, почти двадцать лет женатого на такой знаменитой актрисе, как Джоанна Эллакорт. Линли знал сказочную версию их отношений, нечто вроде романтической глупой болтовни, которую бульварные газеты скармливают своим подписчикам, чтобы те могли скоротать ежедневные поездки в метро в час пик. Это была в высшей степени стандартная история о том, как двадцатидевятилетний антрепренер из Центральной Англии – сын сельского священника, – в сущности, не обладающий ничем, кроме красивой внешности и непоколебимой уверенности в себе, что было скорее его достоинством, открыл девятнадцатилетнюю девушку, уроженку Ноттингема, игравшую взъерошенную Селию в сомнительном театрике; как он убедил ее соединить их усилия, вызволил ее из мрачного пролетарского окружения, в котором она родилась; как обеспечил ее учителями актерского мастерства и сценической речи; как направлял каждый ее шаг, пока она не стала самой востребованной актрисой в стране. И он всегда знал, что она этого добьется.
Двадцать лет спустя Сайдем еще не утратил чувственной красоты, но это явно были остатки прежней роскоши, без меры расточаемой. Его кожа уже носила отпечаток нездорового образа жизни, у него явно наметился второй подбородок, а лицо и руки были припухшими. Как и у всех остальных мужчин в Уэстербрэ, у Сайдема не было возможности побриться этим утром, и из-за этого он выглядел совсем уж потрепанным. Заметная щетина затенила его лицо, подчеркнув темные круги под глазами с тяжелыми веками. Тем не менее оделся он с замечательным вкусом, стремясь показать себя с как можно лучшей стороны. Свое крупное тело он заключил в пиджак, рубашку и брюки, которые, по всей видимости, были сшиты на заказ. Вид у них был дорогой, как и у наручных часов и золотого перстня-печатки, посверкивавшего при свете камина, пока Сайдем усаживался на облюбованное место. Не на стул с жесткой спинкой, отметил Линли, а в удобное кресло в полумраке в глубине комнаты.
- Предыдущая
- 23/85
- Следующая
