Выбери любимый жанр

Так умирают короли (СИ) - Блейк Анна - Страница 14


Изменить размер шрифта:

14

- Благодарю за аудиенцию, мой король.

Король коротко кивнул и вернулся за стол. Скатал карты и отложил их в сторону. Теперь он будет знать все. Странно, что он не принял это решение раньше. Что-то в поведении де Ролье насторожило его именно сегодня. Что ж… нужно позаботиться о том, чтобы шевалье мог появиться на приеме.

- Борвилль!

Камердинер тут же появился на пороге.

- Прикажи приготовить мне ванну.

И постель. На сегодня работа закончена.

Ноябрь 1315

Окрестности Шато-Гайара, Верхняя Нормандия

Доменик

Доменик поправил плащ. Чувства вернулись к нему – кожа снова реагировала на холод и тепло. Вечный голод сводил с ума. Кровь людей не приносила облегчения. В отличие от убийства. Приходилось себя сдерживать. Юлиан провоцировал его, раз за разом создавая условия, когда так и хотелось выпустить пар и снести пару особо наглых голов. Юлиан злил его, не отпуская от себя и постоянно подвергая испытаниям. Солнце. Голод. Доменик сходил с ума от бессилия – он не мог избавиться от создателя, мечтал об этом и боялся этого. Пока только кровь Юлиана не позволяла ему умереть.

Во что же он превратился? Создатель рассказал ему про десятки существ, которых называли вампирами. У каждого вида был свой рацион – и не один из перечисленных не подходил Доменику. Пару раз он сбегал в Париж. Гулял по улицам, прислушиваясь к молве. Сбежал на коронацию сына в Реймс и следил за происходящим, оставаясь в тени. С каждым разом наказание было все более жестоким. Юлиан присылал ему видения из прошлого. Все, что касалось его. В том числе то, о чем король не знал. Это сводило с ума. Ему хотелось броситься с утеса или с Нельской башни и закончить все. Как-то он спрыгнул, но обнаружил себя аккуратно присевшим на одно колено на берегу реки. Силой его тела можно было восхититься. А вот дух оказался сломленным. Он перестал реагировать на нападки и провокации. Превратился в безвольное существо, которое не поддерживало разговор и не отвечало на вопросы.

Юлиан поправил мантию. Доменик уже привык к этому сначала показавшемуся диким виду.

- Подойди, – велел создатель.

Порыв ветра подхватил полы, добираясь до самой души. Доменик повиновался. Они стояли над Сеной. Далеко слева возвышался неприступный Шато-Гайар, одна из суровых крепостей севера. Сейчас он стал темницей для невесток короля, заточенных после дела о Нельской башне. Юлиан не просто так выбирал место для нового разговора. Нельская башня, дворец Фонтенбло, замок Венсена. Теперь Шато-Гайар.

- Властью, данной мне Великой Тьмой, я, Юлиан, отпускаю тебя.

Он прикоснулся ко лбу ошарашенного Доменика, потом легко коснулся груди. Оторвал руку и сделал несколько шагов назад. Пустота навалилась с неожиданной силой. Будто сердце растворилось, или его вырвали. Хрупкое чувство защищенности, которое поддерживало бывшего короля этот год, разлетелось в дребезги. Он удержался на ногах, хотя колени предательски подгибались, а в глазах темнело. Последним, что он услышал прежде, чем провалиться в беспамятство, был жестокий, холодный смех того, кто только что оторвал Доменика от мира, бросив в одиночество.

***

Он лежал на скале, укрытый плащом. Спина горела – наступил день. Он жив только потому, что ноябрь на севере мрачен и темен. И холоден. Доменик попытался пошевелиться – и вскрикнул от навалившейся боли. Сердце болело и, кажется, не билось. Каждый глоток воздуха давался с трудом. Он понял, что его разбудило – ощущение близкой опасности. Вампир с трудом приподнял голову и осмотрелся, насколько это было возможно. Он не видел ничего, кроме свинцовой глади реки и камня. В воздухе смешивались запахи. Создатель выбрал самое пустынное место из возможных. И даже близость городка не приносила облечения. В Нормании суровые зимы. Здесь лучше не оставаться одному. Этот дикий суровый край, был способен сковать льдом любую волю и любую силу.

Чувство опасности обострилось. Доменику наконец удалось сесть. В ста шагах от него стоял огромный белый волк. Он скалился, глядя на жертву, которую нашел по еле различимому в морозном воздухе запаху. Доменик смотрел зверю в глаза, понимая, что сил хватит лишь на то, чтобы броситься в последнюю атаку. И погибнуть. Или убить врага.

Волк приблизился. Он мягко ступал по каменистой почве, не сводя взгляда с непонятного ему существа, и тихонько рыча. Когда расстояние между ними сократилось до пары шагов, зверь остановился и, не выдержав янтарного взгляда вампира, опустил голову. На землю опускались ранние сумерки. Доменик протянул руку и коснулся лоснящейся белой морды.

- Пришел как враг, но станешь другом.

Нужно сделать вздох. Доменик аккуратно набрал воздуха в грудь, борясь с головокружением и болью. Холод обжег легкие. Голова прояснилась. Зверь сел рядом.

- Нам обоим нужна еда, - продолжил вампир, осматриваясь.

Шато-Гайяр скрылся во мгле. Значит, он достаточно далеко. Внизу свинцовая мрачная и холодная Сена. Нужно встать и идти. Идти в город. Найти способ восстановить силы. Доменик спрятал лицо в волчьей шерсти. Он совершенно обессилен. Нет. Сегодня он никуда не пойдет. Если будет угодно Великой Тьме, он останется здесь навсегда. Или выживет. Все это будет потом. Когда он сможет пошевелиться, когда он сможет встать. Когда голод и жажда жизни выгонят его к людям. Но пока. Пока он чувствовал лишь пустоту. И страх. Безотчетный, сокрушающий страх.

Он был королем. Он был авантюристом. Он объединял Францию под своей властью и бросил вызов церкви, разгромив тамплиеров. Он был отцом. Он был всемогущ. А сейчас лежит, сливаясь с серыми скалами, держась скрюченными пальцами за белоснежную шерсть волка, и молит о смерти. Последняя ниточка оборвалась. Он ненавидел Юлиана так, как только мог – и все же, потеряв связь с ним, потерял связь с самой жизнью.

Доменик перевернулся на спину и посмотрел в небо. Ему не страшен холод – это не более чем новый вид пытки, которая его не убьет. Жаль. Так просто было бы закончить все. Нужно добраться до Шато-Гайара.

Потом.

Месяц спустя

Верхняя Нормандия

Доменик назвал волка Ролло. Тот неотступно следовал за хозяином, приносил ему еду и слушался жестов. Им удалось добраться до города, но жители сторонились мрачного мужчину с металлически-смуглой кожей, янтарными глазами и волосами цвета темного металла. Его внешность потеряла даже отдаленное сходство с королем Филиппом. Доменик был чуть ниже, шире в плечах. Черты его лица сохранили холодную властность, но изменили рисунок. Взгляд, от свинца в считанные мгновения разгоравшийся до янтаря, зачаровывал без дополнительных усилий. Вампир вновь попытал счастье с человеческой кровью. Выбрал девушку посвежее. Но уже через четверть часа отпустил ее, разочарованный. Не то.

Он путешествовал по Нормандии, не спеша вернуться в центральную часть страны. У него не было цели иной, кроме как наконец утолить жгучий голод, который с каждым днем лишь усиливался. Доменик перестал спать. Он заставлял себя ходить, чтобы не сойти с ума. Память раз за разом швыряла его в пропасть сожалений. Все чаще он вспоминал о Шарлотте, с болезненной ясностью понимая, что она – лишь часть прошлого короля. Но если… И он гнал от себя мысли о возможной встрече. Да, он мог бы внушить ей что угодно. Но какое это имеет значение?

Все, на что положил жизнь король Филипп, постепенно рушилось. Его сына короновали только в августе, он успел найти себе вторую жену (после смерти Маргариты в Шато-Гайаре). Он успел потерять суверенитет в Нормандии, выписав им хартию вольностей. Все полетело к чертям! Подданные слишком остро чувствуют, насколько силен их суверен. Ох, прав был Юлиан. Его месть заключалась не в том, что он лишил Филиппа всего. А в том, что Филипп будет вынужден наблюдать за тем, как его дети уничтожают страну.

Доменик ежедневно боролся с яростью. Ему нужно было выплеснуть боль, иначе она когда-нибудь разорвет его на части. Все чаще вспоминался Монфокон. И безжалостная эйфория, затопившая его в миг убийства. Он ушел в леса Нормандии, чтобы спасти людей, которым может повредить. А сейчас жалел о решении – он давно уже не человек, но зачем-то связывает себя глупой моралью. Не то чтобы в нем проснулась жажда жизни. Скорее, он пытался приспособиться к новым условиям и новому себе. Юлиан больше не появлялся. Доменик пытался решить для себя, что образовавшаяся пустота есть свобода. Но долгие внутренние беседы ни к чему не приводили – с каждым днем он терял. Терял надежду на то, что когда-нибудь сможет искренне улыбнуться.

14
Перейти на страницу:
Мир литературы