Руки, полные бури - "-Мэй-" - Страница 49

Они сами прежние.

Боги не меняются с течением времени, только учатся. И готовы снова и снова выбирать тех, кто им близок. Поддерживать в современном мире и подтверждать древними ритуалами, подёрнутыми пылью времён.

Вдалеке как будто звучат барабаны и поёт песок, гулко, вибрирующе, отдаваясь в костях.

Цветастые покрывала Нефтиды пахли благовониями, в них вплетался терпкий запах оставленного чая. И спокойная сейчас, всепоглощающая сила Сета. Пустыня, в которой не видно края. И где-то, на границе слышимости, за линией горизонта, звучит протяжный, густой туарегский горн.

Сет держит в руках нож, медленно прокаливает, позволяя робким языкам пламени ласкать клинок.

Нефтида оставила свечу, большую, пахнущую травами, и над её тонким пламенем Сет водит лезвием ножа. Кажется, так пахла пустыня весной: дымные цветы и ощущение раскалённого лезвия.

Сет поднимает голову, внимательно смотрит:

– Ещё можешь отказаться, Гадес.

– Зови меня Аидом.

Сет оставил собственную чашку, наполненную уже остывшим чаем красноватого цвета. Перехватив нож поудобнее, сделал маленький разрез на левом запястье, и капельки побежали вниз, смешиваясь с чаем из суданской розы.

Капли падают в огонь, древний свидетель клятв и обрядов. Он может связать их, как и песок. Как шелестящая лапками скорпионов сила Сета.

Гадес бережно вплёл собственную силу: песок превращался в пепел, змеи несли яд, а пустыня становилась гробницей, ласкающей, умиротворённой, полной фиолетовых искр Подземного мира.

Их силы сцеплялись, танцевали друг с другом танец начала времен, взвивались вокруг, ласкали вдоль хребта.

Взяв нож, Гадес легонько провёл по собственному запястью, позволяя каплям крови упасть в ту же чашу.

Как и тысячи лет назад их свидетели – время и силы, равнодушная Вселенная и они сами.

Их руки сцепляются над огнём…

…над чашей.

Им не нужно громких слов, они видят обещания в глазах друг друга.

– До конца.

– Спина к спине.

– Клянусь, – шепчет Аид перестуком костей.

– Клянусь, – повторяет Сет шелестом песка на бархане.

Их сердца и силы бьются в унисон. В едином ритме, остановить который возможно, лишь навсегда умерев. Но так ли? Если один из них бог смерти.

Спал Гадес мало, решив даже не уходить в Подземный мир. Там, рядом с Сеф, точно не выйдет встать пораньше, а откладывать он не хотел.

Поэтому с трудом поднялся с кровати в своей маленькой комнате в квартире Сета. С раздражением выключил будильник. Тот ещё ночью услужливо сообщил, что спать осталось часа четыре.

Если всё пройдёт хорошо, он успеет отоспаться завтра.

Не особенно понимая, где он и что происходит, Гадес пошёл в душ. Прохладная вода привела в чувство, так что, одевшись в тёмные штаны и рубашку, Гадес почувствовал себя увереннее. В голове начали возникать строчки песен, тычась в сознание и напоминая, что завтра вечером концерт. Или уже сегодня?

Как оказалось, никто не спал.

В мутном свете утра Амон выглядел ещё усталым, но по кухне растекались ручейки его тёплой расплавленной силы. Ему потребуется не меньше пары дней, чтобы полностью восстановиться, но он уже вовсю болтал и строил планы по организации дня. Не мог усидеть на месте.

Анубис и Сет молчали, Нефтида порхала между холодильником и столом, постоянно натыкаясь на Амона. Гадес обрадовался, увидев тут и Персефону: успела прийти, пока он мылся в душе.

Она улыбнулась ему, поднялась навстречу, скользнула губами по его губам. В её волосах запутались фиолетовые искры Подземного мира.

Отстранившись, она нахмурилась:

– Твоя сила… немного иная.

– Всё нормально, – успокоил её Гадес. – Это отголоски Сета.

Персефона глянула на Сета и улыбнулась ему с благодарностью: отлично понимала, зачем и почему.

Сам Гадес чувствовал себя странно. Усаживаясь за стол, он ощущал на кончиках пальцев Подземный мир, мертвецы окутывали его плотным плащом, устремляясь за горизонт. Они легонько тыкались ему в спину, псы, требующие ласки: скоро ему придётся пропустить их, распахнуть врата. На пару кратких мигов.

Но в то же время Гадес ощущал и песок. В этот момент шелестящий, напоённый дневным теплом, а не сухостью. А плащ из мертвецов легонько шевелил нарастающий суховей.

– Я тоже чувствую себя странно, – хмыкнул Сет. – Но пью уже третью чашку кофе, это помогает. Будешь?

К концу первой Гадес почувствовал себя более или менее проснувшимся. И внимательно выслушал рассказ Персефоны, которая говорила, что Деметра приедет прямо в клуб.

– Она отказалась со мной говорить, – ворчала Персефона. – Заявила, как закончим, чтобы я приехала к ней.

– Я бы не стал, – встрял Амон. – Помнится, у неё раз на раз не приходится.

– Сейчас она понимает, что Кронос важнее любых вопросов. И кто бы говорил! Ты вообще хочешь, чтобы я отправила мужа вместе с Сехмет!

– Она умеет перемещаться.

Гадес глянул на Анубиса, но тот молчал и на этот раз не стал говорить, что тоже мог бы. К тому же сейчас Сет противился ещё больше, чем раньше, узнав, что Кронос с помощью Гекаты наслал на Анубиса странный сон.

Нефтида как раз говорила, что ей сегодня придётся поехать в галерею, которой она почти не занималась в последнее время, когда во входную дверь позвонили. Все разом переглянулись с удивлением, Сет прищурился:

– Наконец-то! Не был уверен, что он явится.

Остальным оставалось молча ждать, пока он пошёл открывать и не вернулся вместе с гостем.

Наиболее бурную реакцию он вызвал у Анубиса. Тот расширившимися от удивления глазами смотрел на вошедшего.

– Дерьмо!

– Я тоже рад тебя видеть, братец, – улыбнулся Гор.

Гадес давно его не видел и не очень-то следил, чем занимался младший сын Осириса. Бог ясного неба, покровитель жизни и – когда-то – царской власти фараонов. Сейчас он стоял в джинсах и белой рубашке с закатанными рукавами, открывавшими загорелые руки.

Лицо Гора скрывали тёмные очки, которые он не торопился снимать, в ухе поблёскивала маленькая золотая серёжка в виде крыла. Короткие и густые каштановые волосы светлее, чем у Анубиса. Бог-сокол, за ним тоже ощущались призрачные крылья, хотя ни намёка на мертвецов, ничего общего с ними.

Если Анубис – это чёрное с серебром, то Гор – белое с золотом.

На руке у него красовались часы с цифрами, что горели неоном. И эти мягкие отблески стелились вокруг Гора, окутывали его, ложились на крылья. Он легко представлялся в тёмном переулке, подсвеченный с разных сторон фонарями.

– Ты ночью мне писал! – продолжал Анубис. – Как оказался здесь так быстро?

– Я позвал, – спокойно ответил Сет.

Анубис хотел возмутиться, но замолчал и нахмурился, скрестив руки на груди.

– Ты же в Калифорнии.

– Твои сведения, братец, устарели. Последние пару месяцев я провел на Окинаве. Ты знал, что у них отлично развивается яхт-бизнес? Я теперь знаю. Японцы прекрасны! Специально для тебя купил мотошлем со светящимися ушками. В следующий раз принесу.

Не ожидая приглашения, Гор уселся за стол:

– Амон, ты ещё готовишь? Потому что я ужасно голоден. Перемещения отнимают много сил.

Гадес помнил, что оба сына Осириса могли легко перемещаться в пространстве. Анубис использовал для этого чужие смерти, а Гор, ровно наоборот, появляющуюся жизнь.

Гадес начинал понимать, почему Сет позвал именно Гора и именно сейчас.

– Я хочу знать, что у вас происходит, – заявил Гор.

– А я хочу знать, что у тебя за часы, – с завистью заявил Амон. – Это неон?

– Не совсем, но я покажу потом. Лучше расскажите детали.

– Я добавлял тебя в общий чатик. Про Кроноса ты знаешь.

– В общих чертах.

С крыльев Гора как будто соскальзывали солёные капли и жидкий неон. Он наконец-то снял очки, и Гадес убедился, что, как бы ни менялась внешность Гора или его стиль, глаза неизменно разные, один голубой, а другой зелёный.