Детектив и политика - Устинов Питер - Страница 46

— Совсем ничего. Что и наводит меня на мысль: все эти имена и названия абсолютно произвольны, просто с потолка взяты. Хотят заставить нас поверить, будто их организации больше и многочисленнее, чем нам по зубам. Я и не удивлюсь, если это все одни и те же люди. Если мои предположения верны, то газеты изрядно нам гадят, придавая вес и значимость всем этим разным именам.

— В том числе — и "Братству Полумесяца'?

— Шайке Хамзауи? Хамзауи ведь устанавливали и как члена "Братства Черной Палатки", и "Воинства Священной Клятвы", и "Тени Минарета", и "Голоса Пророка".

— Понятно. Он остается главным подозреваемым?

— Нет. Он всегда на подозрении, но источник сообщает, что Хамзауи сидит в Ливане и очень напуган.

— Но, кажется, говорили, что он мертв?

— Если верить всему, что говорят, так все уже давно покойники. Говорили, что Хамзауи убил какой-то Абдул Фархаз, но потом Хамзауи сам убил Фархаза, так что нам остается только гадать.

— С ними сам черт ногу сломит, а?

— Это уж точно.

Хилари так хорошо знал склад ума британского чиновника с его аффектацией невежества и вечным стремлением держаться подальше от эмоций и буйства, что мог почти достоверно воспроизвести для себя дебаты в Скотленд-Ярде. Хотя пределов их тупости не вообразил бы и он, считая подобное возможным лишь в карикатурных гротесках. Но тем не менее Хилари прекрасно понимал, над чем сейчас ломает голову Маджон, а посему потратил еще полдня, чтобы написать ему очередное послание.

"Дорогой инспектор. Вы уже поняли, наверное, что в Логборо я почувствовал опасность, посему и перебрался временно в другое место. Я узнал, что Хамзауи раскрыл мой адрес. Из-за предательства двух моих выживших братьев ему стало известно и о моем первом письме к Вам, и он заимел на меня зуб, мягко выражаясь. Надо мной нависла страшная угроза, ибо надежный источник слышал от Хамзауи, что тот лично собирается в Англию, чтобы разделаться со мной и еще одним человеком, куда более весомым в кругах террористов, нежели я. Я, разумеется, имею в виду Абдула Фархаза, проживающего в Англии под именем Мустафы Тамила, хотя к настоящему моменту он мог сменить его опять. Я буду держать Вас в курсе всего, что узнаю. Мне теперь пути назад нет. Говоря словами старинной пословицы, я оседлал верблюда, теперь придется пересекать пустыню.

Ваш брат Ибрагим".

Маджон взглянул на штемпель. Письмо опущено в Девизе. Вздохнув, Маджон заказал чаю и вызвал Ховэдэя.

И тут вмешался перст судьбы. Выпуски новостей прервались спешным сообщением: иранский дипломат в изгнании, доктор Бани Пал, некогда служивший вторым секретарем в Багдаде, был убит двумя людьми, когда выходил из мужского туалета на Лейчестер-Сквер. Очевидцы показали, что двое смуглых мужчин удирали на мотороллере против движения. Позже брошенный мотороллер обнаружили на автостоянке близ Грик-Стрит.

Хилари не терял времени. Перейдя на другую сторону улицы, он зашел в только что арендованную им контору и позвонил оттуда ночному редактору другой крупной бульварной газеты.

— Алло, — начал он. — Я насчет убийства доктора Бани Пала. — Говорил Хилари с арабским акцентом.

— Слушаю вас, — отрывисто бросил редактор. — Вы что-нибудь об этом знаете?

— Знаю. Бани Пал оказался изменником Делу.

— Какому именно? — спросил редактор, теряясь в догадках.

— Делу Истины! — завопил Хилари.

— Это я понимаю, но я ведь не мусульманин, поэтому имею довольно смутное представление о делах, за которые вы можете бороться. Вы — иранец?

— Нет.

— Значит — араб. Фундаменталист, верно?

— Фундаментальный социалист.

— Я думал, одно с другим никак не совместимо.

— Совместимо до окончательной победы. А там — посмотрим.

— Но какую группу вы представляете?

— Группу "Героев Завета".

— Дайте, я запишу.

— Нет! Если будете писать, наш разговор окончен!

— Не надо, не надо. Скажите, а почему вы позвонили именно нам?

В том, чтобы малость поразвлечься, занимаясь делом, греха нет. Хилари всегда так делал, даже в лучшие свои времена.

— Мы выбрали вашу газету, считая, что ваши вопросы будут глупее обычных. Мы разочарованы.

— Ясно. Не очень лестно, а? Кстати, вы сказали — "мы". А сколько вас?

— Очень интересно, да?

— Вы не скажете?

— Нас — сто миллионов!

— Да нет. Я имею в виду членов вашей группы.

— Нас больше, чем один, и меньше, чем сто миллионов… — Хилари охотно продолжал этот треп, ибо рассчитывал, что редактор уже набросал записку сотруднику позвонить в полицию и установить номер телефона. Риск, конечно, но Хилари решил, что полиции пора подбросить информацию. Однако не все сразу.

— На этом мы разговор закончим, — сказал он.

— Пожалуйста, не вешайте трубку, — взмолился ночной редактор. — Я хочу сделать из этого отменный материал. Прямо на первую полосу. Наш материал привлечет внимание публики и к вам, и к вашей деятельности.

— А тем временем вы послали помощника звонить в полицию, чтобы установить номер моего телефона. Спасибо, дураков нет. Я сам могу назвать наш номер: 177-4230. Удовлетворены?

— Мне ваш номер не нужен, — ответил редактор, и по его голосу было ясно, что он торопливо пишет.

— Я даже назову свое имя, если вы назовете свое.

— Я — Стэнли Бэйлз.

— А я — полковник Эль Муайяд.

И Хилари повесил трубку.

Два часа спустя некто неизвестный позвонил в Скотленд-Ярд и заявил, что ответственность за убийство берет на себя "Братство Полумесяца". Неизвестному объяснили, что он опоздал, ибо на убийство уже предъявили претензию "Герои Завета". Неизвестному это явно не понравилось, и он намекнул, что возможны неприятности. Какие именно, на коммутаторе Скотленд-Ярда не поняли, но немедленно сообщили о звонке Маджону, который, как водится, пил чай с Ховэдэем.

— 177-4230, — сказал он. — Что ж, наконец хоть что-то вырисовывается.

— Нашли этот телефон?

— Да. Автомат в Сохо.

— Далековато и от Логборо, и от Девиза.

— Да. Звонивший назвал себя полковником Муайя-дом.

— Боюсь, мне это ничего не говорит. По мне — все их имена на один лад.

— Согласно письму из Логборо, полковник Муайяд — это псевдоним Мустафы Тамила, что, в свою очередь, является псевдонимом…

— Абдула Фархаза?

— Вот именно. Из чего следует, что "Герои Завета" есть не что иное, как "Мученики Семнадцатого Сентября"?

— Совершенно верно.

— А знаете, весьма вероятно, что весь теракт — дело рук одного или двух человек. Ну вроде как ударник и третья флейта объявляют себя попеременно то оркестром Лондонской Филармонии, то какого-нибудь завода Фодена.

— Хорошее сравнение.

— Что будем делать теперь?

— Я приказал опросить все агентства по найму недвижимости и установить недавние сделки по краткосрочной аренде помещений в районе Оулд Комптон-Стрит. — Он перебрал пачку карточек с названиями агентств. "Джейкс и Джейкс", "Братья Бланкатуана", "Дэмиэн Раскин", "Поул и Ватни", "Хэрри Голдхилл" и прочие. Список арендаторов скоро будет готов. Это нам поможет.

Зазвонил телефон. Телефонистка сообщила, что звонят из Бейрута. Маджон торопливо снял трубку.

— Алло, — раздался осторожный голос, — это главный начальник детективов Миджин?

— Маджон.

— Отдел по борьбе с терроризмом?

— Кто говорит?

— Мое имя вам не известно.

— Хотите пари?

— В любом случае, я намерен заявить самый пылкий протест.

— Как, и вы тоже?

— А что, кто-нибудь еще заявляет пылкий протест?

— Им дай только волю. Кто-то ведь протестовал сегодня утром против того, чтобы отнести убийство на счет "Героев Завета"?

— Ну и правильно.

— А, так вы, значит, Хамзауи?

Наступила пауза.

— Давайте сохранять благоразумие, — взмолился голос в трубке. — Нет, я не Хамзауи. Я — Кресс. Ахмед Кресс. Я занимаюсь связью с общественностью.