Детектив и политика - Устинов Питер - Страница 28

Официант не пошевелился. Чезаре Кастелла спокойно достал из-за пояса кольт тридцать восьмого калибра и направил его на официанта.

— Давай, быстро!

Тот оцепенел, посерев еще больше. Один из посетителей расстегнул свою куртку, и Кастелла заметил рукоятку пистолета. У него не было ни малейшего желания затевать перестрелку, но и не хотелось терять лицо перед своей половиной. Он выразительно помахал револьвером в сторону соседей и угро’жающе заявил:

— Это будет ваша последняя бутылка!

Гуапа восторженно заворковала. Приятное тепло разлилось у нее внизу живота. Она сбросила туфлю, протянула под столом ногу и пощекотала ей в паху своего супруга. Его фанфаронские замашки всегда приводили ее в сильное возбуждение.

На этом инцидент оказался исчерпанным. Тонтон-макуты не приняли всерьез столь незначительное проявление тропического темперамента доминиканца и вернулись к своему шампанскому. Чезаре Кастелла был известен своей несдержанностью на язык и — немаловажная деталь — имевшейся у него протекцией во Дворце.

После тыквенного супа Гуапа вспомнила о менее приятных вещах.

— Сегодня вечером, да? — спросила она с набитым ртом.

Чезаре Кастелла сильно ударил ее ногой под столом, и она понизила голос:

— А как ты это сделаешь?

Широким жестом снимая кожуру с ноги лангуста, он снисходительно ответил:

— Не бойся, все сделаю как надо!

Потом полез в карман, достал оттуда пачку двадцатидолларовых купюр и протянул ей:

— Пойди в казино и поставь на "семерку"!

Это было их счастливое число. Гуапа сунула деньги в декольте. Кастелла посмотрел на часы: через пятнадцать минут надо было приступать к делу. Его глаза остановились на молочно-белых грудях Гуапы. Взволнованный этим зрелищем, он опустил руку под стол и погладил ей колено. Она вздрогнула, наклонилась и слегка укусила его в мочку уха.

Разумеется, похищать Амур Мирбале он не собирался. Зачем такие сложности? Этот гринго был на редкость наивен. Или на редкость лицемерен. Чезаре Кастелла знал только один надежный способ вывести кого-либо из игры…

Чезаре Кастелла отпихнул высоченную доминиканскую проститутку и вошел в "Касабланку", которая кишела девицами, поджидавшими богатых клиентов.

"Касабланка" была основным местом промысла доминиканских проституток, которые, сколотив небольшой капиталец, обычно возвращались на родину и выходили замуж.

Кастелла огляделся. От выпитого рома он сильно потел. Зато алкоголь придавал ему безграничную уверенность в собственных силах. Перед тем как войти в "Касабланку", он поискал глазами "линкольн" Жозефа Бьенэме — человека, которого собирался убить. Машина начальника полиции стояла чуть в стороне, под охраной какого-то мальчишки, очень гордого возложенной на него миссией. "Касабланка" являла собой весьма жалкое зрелище: это была расположенная в глубине улицы Карфур деревянная хижина, изъеденная термитами и освещенная зелеными и красными неоновыми лампами. Оркестра там не было — вместо него постоянно работал музыкальный автомат. С тех пор как пьяный тонтон-макут разрядил обойму своего пистолета в хозяина, который слишком настойчиво требовал опускать в щель монеты, автомат функционировал бесплатно.

Обойдя большой ящик пива, Чезаре Кастелла остановился у входа в основной зал, где царил адский шум. Все столики и табуретки бара, слева от входа, были заняты… тонтон-макутами. Кастелла почувствовал дрожь в коленях. Только в поле его зрения сидели семь макутов с пистолетами за поясом. И наверняка они были не единственными. Жозефа Бьенэме он не увидел. Наткнувшись на знакомую проститутку, он схватил ее за руку и тихо спросил:

— Жозефа Бьенэме знаешь?

— Claro que si[18]. Он танцует вон за той колонной. Хочешь с ним поговорить?

— Нет, нет. Спасибо.

Он вытер потную ладонь о брюки. Теперь он его увидел: начальник полиции прильнул к высокой, смеющейся доминиканке в черных брюках. Жозеф Бьенэме любил захаживать в "Касабланку" — одно из самых любимых тонтон-макутами увеселительных заведений.

Чезаре Кастелла отступил на несколько шагов. В таких условиях застрелить Бьенэме и выйти отсюда живым было невозможно. Проститутка, у которой он спросил о начальнике полиции, стояла рядом, прислонившись к косяку двери. Он дал ей десять гурдов — обычный тариф за один заход в примыкавший к дансингу деревянный сарай.

— Пойди скажи Жозефу, что мне нужно с ним поговорить — но не здесь, а на улице.

Девица спрятала деньги и пошла к танцующим. Чезаре Кастелла направился к выходу, делая вид, будто не собирается больше задерживаться в "Касабланке", но в последний момент быстро свернул вправо и забежал в туалет. Оставив дверь открытой, он встал перед висевшим над умывальником полуразбитым зеркалом и стал ждать появления Жозефа Бьенэме. Отсюда было очень удобно выстрелить ему в спину.

Каждая секунда казалась Кастелла вечностью. Он посмотрел на свое отражение в зеркале: бледное лицо, налитые кровью глаза, посеревшие, стянутые мышечной судорогой губы…

Но отступать было поздно.

Когда в зеркале отразилась коренастая фигура Жозефа Бьенэме, Кастелла на мгновение растерялся и инстинктивно подался назад. Начальник полиции внушал ему животный страх. Жозеф Бьенэме считался лучшим стрелком на Гаити. По слухам, он тренировался на заключенных "Фор-Диманш", которых, по его приказу, выпускали на открытое место между зданием тюрьмы и берегом моря. Они служили отличной движущейся мишенью. Наверное, именно поэтому Бьенэме не был сторонником амнистий.

Этого человека и надо было убить Чезаре Кастелла, прежде чем перейти к следующему этапу своего плана. Он выхватил кольт тридцать восьмого калибра из-под рубашки с такой резкостью, что сорвал с нее пуговицу, и выбежал из туалета. Как раз в тот момент, когда из женского туалета напротив выходила какая-то девица…

— Чезаре!

Ее звали Рафаэлла. После очередной ссоры с Гуапой он обычно утешался именно с ней.

Жозеф Бьенэме быстро повернулся всем телом. Для того чтобы остаться живым, будучи начальником полиции на Гаити, следовало обладать хорошей реакцией. В метре от себя Жозеф увидел черное дуло пистолета. У Чезаре Кастелла было достаточно времени, чтобы не один раз выстрелить, но его парализовал страх. Это было сильнее его: он не мог выстрелить в человека, который смотрел ему в глаза.

Жозеф Бьенэме схватил какую-то толстую доминиканскую проститутку и толкнул ее на Чезаре Кастелла в тот момент, когда тот наконец нажал на спуск. Войдя в пышную грудь доминиканки, пуля оставила у нее на спине выходное отверстие величиной с блюдце и поразила Бьенэме. Тот упал, успев-таки выстрелить из пистолета, который вытащил мгновением раньше. Пуля застряла в потолке. Остервеневший Чезаре Кастелла продолжал нажимать на спусковой крючок кольта. Дважды он промазал, еще две пули попали в хрипевшую доминиканскую проститутку. Еще раз выстрелив в лежащего на полу Бьенэме, на униформе которого расплывалось красное пятно, он бросился к выходу, споткнулся о порог и упал. Кто-то выбил изнутри окно стулом. Кастелла прижался к земле. В разбитое окно выпрыгнул огромный макут с револьвером в руке. Кастелла распрямился как пружина, схватил бежавшую мимо проститутку и толкнул ее в сторону макута. Приняв в себя предназначавшиеся ему пули, она дернулась и упала в грязь, окрасив ее в красный цвет потоками крови. Кастелла выстрелил в свою очередь и снес макуту верхушку черепа. Затем, выбив рукояткой пистолета глаз какому-то путавшемуся у него в ногах мальчишке, выпустил три последние пули наугад, в сторону, где лежал Жозеф Бьенэме, и, чудом не попав под "тап-тап", вставляя на бегу новую обойму в кольт, бросился к своей машине, припаркованной в ста метрах от "Касабланки". Макуты беспорядочно стреляли по всему, что двигалось. Какая-то некстати подъехавшая к дискотеке пара была изрешечена пулями прямо в машине.