Боевые репетиции (СИ) - Переяславцев Алексей - Страница 1

Несомненно, во всем случившемся был виноват лично господь бог. Именно его канцелярия устроила сквернейшую погоду (гололед, к которому добавился снег, да еще штормовой ветер), которая вмертвую заклинила аэропорт Новосибирска. Все остальное пошло результатом этого события, случившегося в 2018 году.

Пассажиры, понятное дело, остались в здании. Голос в репродукторе без особой уверенности обещал отправить всех часов этак через восемь. Людям оставалось лишь ждать.

Чуть необычным в этом можно было посчитать поведение одного из пассажиров, уткнувшегося в текст на планшете вместо того, чтобы просто поспать. Да и то сказать — ну, зачитался человек, с кем не бывает. Совершенно не стоит удивляться и тому, что другой пассажир, проходивший мимо рьяного читателя, мимоходом глянул на экран.

— О, альтернативка!

Прозвучало это с уважением, так что первый из упомянутых пассажиров поднял глаза. Перед собой он увидел мужчину лет тридцати пяти, в хорошем пальто, дорогих (хотя и теплых) черных ботинках, при меховой шапке и шарфе. Незнакомец был гладко выбритым брюнетом, судя по бакенбардам. Пожалуй, особых примет у него не было — ну не считать же таковыми нос с заметной горбинкой, густо-черные, словно нарисованные, изломанные брови и необыкновенно внимательные глаза. Голос у незнакомца был низким, так что сидящий даже затруднился его классифицировать: то ли глубокий баритон, то ли бас. Впрочем, тембр вполне можно было назвать бархатным.

Стоит заметить, что поклонник альтернативной истории с планшетом совершенно не был похож на своего неожиданного собеседника. Он был заметно старше (как бы не все шестьдесят), отличался седой бородкой, и одет был менее богато: в сильно поношенную кожаную куртку, а головного убора у него вовсе не было. Пожалуй, что и он не отличался запоминающейся внешностью. Очки ведь не являются особой приметой, верно? Голос у него был выразительным. Такие встречаются у хороших актеров или опытных лекторов.

— Вы правы, альтернативка и есть. Кстати, это место свободно. Присаживайтесь.

— Благодарствуйте.

Обоим было делать совершенно нечего (чтение не в счет), и потому разговор завязался сам собой. И начал его тот, кто был старше (если судить по лицу).

— А вы поклонник этого жанра?

Брюнет расцвел широчайшей улыбкой:

— И даже больше, чем поклонник! Однако, если мне будет позволено оказаться не вполне деликатным: вы, верно, и сами пишете?

— И хотел бы, но чтоб писать альтернативки, самому надо быть историком… в какой-то мере. А я инженер.

— Позвольте не согласиться. По-вашему, Влад Конюшевский — историк? А ведь классик жанра! Опять же Звягинцев — врач ведь, а как писал!

— Врачам сам бог велел. Они и по профессии бумагу марают, а тут еще пример Чехова, Булгакова… да несть числа. Но я имел в виду другое. Убежден, что предмет описания должен быть знаком досконально, а то получится роман из жизни безработного мойщика брильянтов[1].

— Полагаю, историю можно изучить самостоятельно. И классики это делали.

— Ну да, только для достоверности нужно еще и речь, соответствующую месту и времени, изучить и имитировать, также другие реалии. Уж не говорю о литературном даре.

— Помилуйте, для сороковых годов двадцатого века русскую речь вы как-нибудь воспроизведете…

Через несколько минут Мефодий Исаевич, занимавший административную должность (так он представился), полностью вовлек в увлекательную беседу второго пассажира, который ради этого даже захлопнул и отставил в сторону планшет. Кстати, он назвался Алексеем Владимировичем Рославлевым.

— …Да, тема остается интересной для русского читателя, но согласитесь, что она совсем уж истоптана…

— …Вы рассуждаете, как физик-теоретик начала двадцатого века: дескать, в этой науке все уж изучено-переизучено, а потому…

— …стоит подойти с другой стороны, право. Вот, например…

— … Мефодий Исаевич, вы забываете про Поселягина, между тем у него…

— …И не только, также Михайловский…

Обмен мнениями занял, по прикидкам Рославлева, часа два. Под конец же он сказал:

— И все же не согласен с вами. Есть один нетрадиционный подход.

После этого пассажа милейший Мефодий Исаевич на короткое время приумолк. А когда заговорил, то был еще более деликатен, чем до того:

— Коль это не секрет, то очень хотел бы ознакомиться с вашим… э-кхм… проектом. Однако, если вы намерены публиковать…

— Помилуйте, Мефодий Исаевич, и самого проекта нет. Есть замысел, да и тот… Короче, публикация с большой вероятностью не состоится. Но вот идея…

На этот раз паузу выдержал Рославлев.

— ?

— Если коротко: альтернативщики предлагают в массе выиграть Великую Отечественную с меньшими потерями, с большими приобретениями… тут вариантов куча. Я же предлагаю не допустить войну вообще.

Невольный собрат по авианесчастью изобразил улыбку, в которой явно проглядывала снисходительность. По крайней мере, так показалось собеседнику.

— Дорогой Алексей Владимирович, это невозможно. Решительно невозможно. Абсолютно невозможно.

Последовала ответная улыбка, в которой в равных долях присутствовала учтивость наряду с непреклонностью.

— Поясните вашу мысль.

На этот раз собеседник оказался полностью серьезен.

— Вы даже не представляете, какие силы были задействованы ради развязывания этой войны. Да, ваш проект осуществим, но он будет, прошу прощения на резком слове, неправдоподобен. Хочу сказать, попытки такого сорта были, но…

Однако эрудированный поклонник альтернативок проявил упорство.

— Я помню эти литературные примеры. И трудности представляю. И все же есть возможность противодействовать.

— Вы уж извините, но даже Гитлеру такое было не под силу. Сталину — тем более.

— Вы мне льстите. Я ни тот, ни другой. И все же могут найтись средства, — сказано было с любезнейшей улыбкой.

— Я с величайшим удовольствием выслушаю ваши аргументы, если вам будет угодно их представить.

— Охотно. Думаю, что не ошибусь, если выскажу уверенность: вам известно такое слово, как "рояль".

— Известно. А также известно, какой смысл в него вкладывают знатоки альтернативок.

— Тогда мне легко объяснить свою позицию. Надеюсь, вы согласитесь со мной, что вообще альтернативная история без роялей не обходится?

— С радостью соглашусь, если вы выскажете убедительные аргументы в пользу этого тезиса.

Эта реплика была чуть неприятна Рославлеву: он думал, что мысль и так очевидна. Но эмоции были спрятаны, а доказательства, наоборот, представлены:

— Первый из роялей — само по себе появление главного героя. Или он приходит извне (душой или телом, неважно), или же некая историческая личность по совершенно неочевидным причинам начинает себя вести не так, как это было в реальной истории. Согласны?

— Готов допустить, — благодушно кивнул Мефодий Исаевич.

— Второй рояль — личность главного героя. Взять того же Конюшевского: навыки бойца спецназа, к ним же отменная память. Да чего там: даже герой Марка Твена был незаурядным человеком. И таких считать не пересчитать. Я прав?

— Да, их много, — дипломатично согласился собеседник.

— Третий музыкальный инструмент: легкость встраивания в местную жизнь. Конечно, это не относится к вселенцам, те и без того знают все действующие реалии, но и то: выход на самые верха обычно происходит без особых трений.

— И такое бывает.

— С вашего позволения, делаю вывод: вопрос не в наличии роялей — они в любом случае имеются, — но в их количестве и, если мне будет позволено такое выражение, в качестве.

Как-то неожиданно взгляд Мефодия Исаевича стал колючим, хотя фраза в его устах прозвучала нейтрально:

— Эта мысль весьма интересна. Если позволите, вот аналогия из шахматной композиции: многие задачи настолько вычурны с точки зрения реально возможной ситуации на доске, что лично мне неинтересно искать их решение. Не верю в возможность их возникновения в принципе на доске, это неправдоподобно. Так же отношусь и к подобного сорта альтернативкам.