Загадочный портрет - Аллен Дина - Страница 17

— Хорошо, я остаюсь, — неохотно проговорила Вера.

Тонкие губы старшей синьоры Манчини раздвинулись в довольной улыбке.

— Теперь тебе незачем дожидаться Веру и Джулио, — заявила она Нино. — В пятницу ты приедешь? Или тебя не ждать?

Он встал из-за стола.

Если бы я на несколько недель задержался в Америке… если бы у меня было время поухаживать за ней… если бы мы с ней сошлись там… Нино не мог отделаться от мысли, как все могло бы быть хорошо, если бы… если бы… Когда океан отделяет меня от родовой виллы, я не думаю о крови на моих руках… Я не просыпаюсь в холодном поту, вспоминая, как из-за нашей ссоры Лилиана не справилась с управлением…

— Я не совсем уверен, — начал он, глядя на Веру. — Если с контрактом возникают проблемы, имеет смысл подождать. К тому же, новая «фальконетта» не дает нам покоя…

Если не считать день отъезда, то восемь дней уже позади. Вряд ли я увижу его до самого последнего дня… А вдруг он не захочет везти нас в аэропорт, думала тем временем Вера. Была бы у нас возможность поговорить спокойно… Я бы рассказала ему о терзающих меня страхах и о странных галлюцинациях, которые вот уже несколько недель мучают меня. Или не рассказывать? Еще решит, что мне надо пойти к психоаналитику.

Джулио пулей влетел в столовую, требуя к себе внимания матери. Мария тем временем допила кофе.

— Пойдем со мной, Нино, — позвала она внука, как всегда в виде приказа. — Поговорим в моей гостиной. Потом поедешь. Мне надо кое-что обсудить с тобой.

Нино не попрощался с Верой перед тем, как сесть в свою белую красавицу и умчаться в Турин. И хотя вилла оставалась все такой же прекрасной, Вере показалось, что она лишилась души. Но хотя бы галлюцинации оставили ее в покое. Джулио загорал на южном солнышке и уже немного лепетал по-итальянски, а от Нино, занимавшего мысли Веры, все не было весточки. Пришлось признать, что его отсутствие хоть и неприятно, однако вернуло ей привычную свободу.

К тому же ей было чему радоваться. Во-первых, Сильвана ни разу не появилась на вилле. Во-вторых, Микеле как будто вовсе не печалился по поводу измененного завещания. После отъезда Нино он, похоже, почувствовал себя вольнее и вел себя с Верой по-приятельски естественно. Неужели он хочет убедить меня, что в его слежке в тот вечер не было ничего личного, думала она как-то вечером, сидя в саду. Она уже не сомневалась в том, что Нино — и только один Нино! — занимал его мысли.

По-прежнему они с Джулио навещали Лоренцо. Несмотря на ее неодобрительное отношение к тому, как он вел себя со Слаем, старый автомобильный магнат вызывал у нее симпатию. С каждый днем она относилась к нему все лучше и лучше, несмотря на его очевидный деспотизм. Он и Нино были очень похожи в своих плохих и хороших проявлениях — оба вспыльчивые и жизнелюбивые, знают, чего хотят и умеют добиваться своего, даже если приходится жертвовать другими людьми.

Нет, после долгого размышления пришла к выводу Вера, Нино не такой. Она сидела на подоконнике и рисовала, пока Лоренцо и Джулио играли в шашки. У него гораздо более сложная натура, чем у его отца. И он, несомненно, щедрее его.

Она чувствовала, что его мучают сомнения… то ли настроения, то ли кошмары, которыми он не решается поделиться с ней. И хотя вскоре она навсегда уедет в Америку и избежит беды, которую могла навлечь на нее их близость, она хотела дознаться, что не дает ему покоя. Вера боялась, что из-за него, хотя между ними не случилось ничего, кроме поцелуя, она не сможет встречаться с другими мужчинами.

Вере и Джулио предстояло провести в Италии еще четыре дня, когда из Турина вновь приехал Гвидо Трезини, стряпчий Лоренцо, и привез на подпись автомобильному магнату его последнее и окончательное завещание. Он приехал сразу после завтрака и пробыл в комнате Лоренцо не больше двадцати минут. После этого Вера и Джулио, как всегда, навестили дедушку, и Вере показалось, что Лоренцо печальнее обычного. Он выглядел усталым, и у него не было сил играть с непоседливым малышом.

— Синьор Манчини, не пора ли вам отдохнуть? — спросила его Вера, придержав своего слишком энергичного сына.

К ее удивлению, Лоренцо, который всегда старался делать вид, что он еще «ого-го», не стал возражать.

— Зови меня папой, — настойчиво попросил он, когда они подошли к двери, а его голова вновь упала на подушку. — Ты мне теперь как дочь… Слай послал тебя ко мне, чтобы я мог спокойно умереть.

Ночью. Веру разбудил шум за дверью.

— Что случилось? — спросила она, выглядывая в коридор, как раз когда Кончитта выходила из комнаты Лоренцо. — Что с синьором Манчини?

Кончитта дрожала всем телом.

— Ему стало хуже, — прорыдала она, вытирая глаза уголком фартука, который надела поверх ночной рубашки. — Синьора Мария послала за доктором и синьором Нино. Она, синьора Виола и синьор Микеле с ним. Ох, синьора Вера… он так борется за жизнь. У меня душа разрывается. Но на этот раз ему, боюсь, не выкарабкаться.

Несмотря на все усилия врача, человек, который десятилетиями управлял империей Манчини, и в последний день своей жизни сделал Джулио, сына Веры, равноправным наследником семейных миллионов, умер в четыре часа двадцать семь минут утра, ровно через час после приезда Нино.

Вера бездумно шагала по залу несколько часов, пока Нино не спустился к ней.

— Он умер? Да?

Видя и не видя ее, Нино кивнул.

— Ему отчаянно надоело лежать в постели и ждать очередного удара. Так лучше…

— Мне очень жаль…

Небритый Нино в вытертых джинсах, старой рубашке и грязных туфлях стоял на роскошном мраморном полу зала и не сводил с Веры глаз.

— Знаю.

Мгновением позже она уже была в его объятиях, и его слезы лились ей на плечо. Плачь, плачь… Так надо, мысленно убеждала она его.

Наконец наверху хлопнула дверь, и послышались шаги. Нино оторвался от Веры, но, не отворачивая залитого слезами лица, крепко сжал ей руки.

— У тебя билет на пятницу, — торопливо сказал он, ломая ей пальцы. — Обещай, что ты не уедешь.

Он не сказал, на сколько дней или недель просит ее задержаться на вилле. Но она не могла ему отказать, ведь он нуждался в ней.

— Обещаю, — ответила Вера, понимая, даже когда произносила это, что многовековая связь, которой она так отчаянно боялась, и от которой всеми силами старалась убежать, словно железными цепями, приковывает их друг к другу.

Шаги принадлежали Марии, и, хотя старшая синьора Манчини вот-вот должна была появиться в зале, Нино не отпустил от себя Веру.

Верино предчувствие беды, поджидавшей ее и Нино, вернулось к ней с новой силой в предвидении похорон Лоренцо. Уже тогда, когда она открыла Нино свои объятия в ночь смерти его отца, Вера отлично понимала, что приблизила эту беду. И все же она не могла оттолкнуть его от себя. Он черпал силы в их близости и не скрывал этого. И он не сомневался, что она пробудет на вилле, пока тело Лоренцо не успокоится в земле. Хотя для всех ее отъезд был отложен, а не отменен, у Веры появилась твердая уверенность в некоем событии, которое задержит ее в Италии и после похорон.

Она поставила Габриелл в известность о своих сомнениях в тот день, когда позвонила ей, чтобы сообщить о смерти Лоренцо и о своей задержке еще на неделю.

— Что случилось? — тотчас переспросила ее Габриелл. — У тебя странный голос. Неужели на тебя так подействовала смерть Лоренцо? Ты ведь его почти не знала.

Вера старалась сформулировать свои мысли так, чтобы они имели хоть какой-то смысл для обычного, рационально мыслящего человека. Однако у нее ничего не получалось. Не могла же она сказать, что знает Нино несколько веков и беда, которая преследует их, случилась в стародавние времена. Габриелл приняла бы ее за сумасшедшую.

— Ты совершенно права, — сказала Вера, — но все же Лоренцо успел мне понравиться. Извини, я не могу объяснить.

Несмотря на весь своей рационализм, Габриелл не могла пожаловаться на отсутствие интуиции.