Совесть негодяев - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 6
- Предыдущая
- 6/79
- Следующая
В отличие от заместителя прокурора, самого и. о. очень не любили в прокуратуре. Он пришел из президентского аппарата и вот уже три года сидел в качестве и. о. Несмотря на все попытки президента протащить свою кандидатуру на должность прокурора республики, Государственная дума раз за разом отклоняла эту слишком одиозную и очень пристрастную в своих симпатиях фигуру. Кроме всего прочего, выяснилось, что в молодые годы и. о. был негласным стукачом, исправно донося на своих товарищей по работе в прокуратуре. Этого, конечно, простить не могли, и поэтому глухая неприязнь к руководителю, переросшая в откровенную антипатию, была характерной чертой почти всех сотрудников центрального аппарата прокуратуры республики. Кроме самого Пахомова, который считал себя свободным от политических пристрастий и не очень интересовался аппаратными играми в стенах родного заведения. Может, поэтому и. о. и благоволил к Пахомову, позволил ему сделать столь стремительную карьеру и даже присвоил ему классный чин старшего советника юстиции значительно раньше срока. Но миллион долларов... Эта сумма словно светилась на спине Пахомова, когда он выходил в коридор. Все коллеги провожали его завистливыми взглядами, за такие деньги они готовы были искать убийц Караухина все двадцать четыре часа в сутки.
Но Пахомова в этот день больше всего волновала машина, так некстати наехавшая на Чешихина. Войдя в кабинет, он позвонил следователю милиции капитану Перцову. Его коллега был моложе на двенадцать лет и только недавно перешел на следственную работу из уголовного розыска. Может, поэтому в нем еще сохранилась прежняя импульсивность, уже не свойственная самому Пахомову.
– Как дела, – спросил Павел Алексеевич, – есть что-нибудь новое?
– Ищем автомобиль, – виновато ответил Перцов. – Пока никаких следов. Мы проверяли по нашей картотеке. У нас просто нет такого автомобиля с такими номерами. Но поиск все равно продолжаем.
– Думаешь, была не местная машина?
– Не знаю, свидетель видел только две первые цифры. Никаких букв он не запомнил. Но зато точно помнит, что на номере не было никаких флажков. Сейчас многие республики ввели у себя такие номера с национальными флажками. Думаю, что автомобиль был все-таки наш, российский, но, возможно, из провинции.
– Нужно искать, – немного раздраженно напомнил Пахомов, – я тебе говорил, что это, возможно, преднамеренный наезд. Нужно обязательно найти этот автомобиль и его владельца.
– Я понимаю, Павел Алексеевич, если что-нибудь прояснится, я вам сразу позвоню, – пообещал Перцов.
– Договорились, – он положил трубку. Так они будут искать десять лет и ничего не найдут. А у него просто нет времени. Если в течение двух месяцев он не даст конкретного результата по факту смерти банкира Караухина, просто отберут это дело и передадут другому человеку. Миллион долларов – слишком большая сумма, чтобы позволить ей уплыть на сторону. Она должна остаться здесь, в прокуратуре, и начальство сделает для этого все от него зависящее. А искать убийц все равно должен пока следователь Пахомов, и от этого никуда не денешься.
Раздался телефонный звонок. Это был прямой телефон начальника следственного управления. Пахомов быстро поднял трубку:
– Слушаю вас, Николай Николаевич.
– Что у вас по делу Караухина? – раздался глуховатый голос.
– Пока работаем, – немного раздраженно ответил он. Этого, кажется, тоже интересует слишком большая сумма.
– Медленно работаете, – мрачно заметил его собеседник, – так медленно, что нашему и. о. уже звонили из президентского аппарата.
– Пусть они сами возьмут и поищут, – предложил Павел Алексеевич, – а я посмотрю, как у них получится.
– Ладно, не горячитесь. Вы ведь знали заранее, какое дело вам поручили. Они держат его под особым контролем.
– Меня это радует.
– Там настаивают на более решительных действиях.
– Откуда они знают, что мы не действуем решительно?
– Не нужно так сердито воспринимать критику, – посоветовал начальник управления, – в конце концов, даже если мы найдем всех убийц, то и тогда не получим этого миллиона. Надеюсь, это вы понимаете?
«Он сказал „мы“, – подумал Пахомов, – тоже мне сыщик, переведенный сюда из бывшего аппарата ЦК КПСС! За всю жизнь не раскрывший ни одного преступления, а берется судить о таком сложном деле».
– Я понимаю, – сказал он, – и совсем не думаю об обещанном миллионе долларов. Меня волнует само дело. И я делаю все, что в моих силах. Я знаю, как нужно вести расследование, и занимаюсь этим уже двадцать лет. Если мне, конечно, не будут мешать.
Последние две фразы были лишними, и он почти сразу пожалел, что сказал их. В них был завуалированный намек на некомпетентность собеседника. Видимо, это почувствовал и Николай Николаевич.
– Хорошо, – с явной обидой в голосе сказал начальник управления, – но я звонил не поэтому. В президентском аппарате считают, что будет правильно, если к расследованию будет подключена и контрразведка. Мне уже звонили из ФСБ, их представитель скоро прибудет. До свидания, – уже явно беря реванш, сказал Николай Николаевич.
Пахомов бросил телефонную трубку. Конечно, все случилось так, как он и думал. Ему не дадут возможности спокойно заниматься расследованием. Теперь сюда припрется типичный кагэбэшник с маленьким лбом и угрюмым взглядом, который никакой пользы принести не сможет, а будет только мешать своими дурацкими непрофессиональными вопросами и навязчивой манией преследования. «Жалко ребят», – подумал Пахомов. В качестве помощников к нему были прикреплены двое сотрудников из городской прокуратуры. Антон Серминов и Евгений Чижов.
«Теперь эти парни увидят, как можно мешать нормальному расследованию», – со злостью подумал Пахомов. Впрочем, к этому нужно было относиться спокойнее. В свое время ему не меньше мешали и партийные чиновники из различных инстанций, пытаясь вмешиваться в ход расследования.
В дверь постучали.
«Уже, – обреченно подумал Пахомов, – чего не отнимешь у нашей доблестной контрразведки, это умения быстро реагировать. Всегда и во всем. Главное, ноги, голова – это лишь ненужное приложение к ногам и рукам».
– Войдите, – крикнул он.
«Конечно, офицер ФСБ прошел внизу без предварительной заявки, – подумал он, – лишь показав свое удостоверение».
Дверь отворилась, и в комнату вошел человек. В это невозможно было поверить, но нельзя было не верить собственным глазам. Перед ним был Валя Комаров, тот самый Валя, с которым они вместе учились в Рижском университете на юридическом факультете. Они не виделись уже столько лет после окончания университета, но Пахомов сразу узнал старого товарища, несмотря на большую потерю волос его некогда огненно-рыжей шевелюры. Сейчас Комаров был почти лысым, но улыбка, характерный разрез глаз – мать у Валентина была чувашка, – порывистые движения были такими же, как в молодости.
– Валя, – удивился Пахомов, вставая из-за стола, – откуда ты взялся?
– Узнал, старай пень, узнал, – обрадовался Комаров, обнимая университетского товарища. Тебя разве не предупреждали насчет меня?
– Так ты и есть тот самый представитель ФСБ, которого решили подключить к этому делу? – не поверил в такую удачу Пахомов.
– Подполковник ФСБ Валентин Комаров, – улыбаясь, сказал Валя, – хочешь, покажу удостоверение?
– Не нужно. Я знаю, как тебя зовут. А без удостоверения контрразведки тебя бы просто не пустили в наше здание. Садись, рассказывай, где ты, откуда. Ты ведь попал тогда по распределению, кажется, в Мурманск.
– Ну и память у тебя, Пашка. Точно, в Мурманск. Там я и отслужил целых четыре года, а потом перевели в Эстонию и взяли на работу в КГБ.
– Значит, ты старый стукач, – улыбнулся Пахомов, – вот кто у нас на факультете стукачом был.
Согласно негласным правилам, в советские времена на юридических факультетах, в юридических институтах, как правило, из студентов вербовали негласных осведомителей для более успешного распределения будущих следователей и прокуроров.
- Предыдущая
- 6/79
- Следующая
