Красный рассвет. Черный отряд (СИ) - Извольский Сергей - Страница 45

Корнилов, Листратов и Мэйсон-младший сутками торчали на полигонах, проводили тренировки как общие, так и отдельные – каждый со своей командой. Учились стрелять, работать со щитами и холодным оружием, отрабатывали действия с колес. Мне же оставалось только ходить вокруг с умным лицом, периодически повторяя что «цели ясны, задачи определены, за работу товарищи».

Ночевал я один, в отдельном гостевом домике на ранчо: за минувшее время я узнал, что Жанна все-таки не моя девушка. Причем сначала я узнал об этом, как бы это удивительно не звучало, из телевизора. Не прямо конечно диктор рассказал, но, когда смотрел репортаж из ООН, увидел Жанну в составе сопровождающей Родионова делегации. Причем была она отнюдь не в костюме стюардессы, и я начал подозревать (я вообще крайне догадливый), что, выбирая между мной и карьерой Жанна выбрала карьеру. И только после увиденного случайно сюжета от нее пришло довольно лаконичное письмо, где она благодарила меня за проведенное вместе время и сообщала, что несмотря на нахождение в Нью-Йорке в составе рабочей группы навестить меня в ближайшее время не сможет. Между строк читалось, что и не в ближайшее время навестить она меня никак не может ввиду известных нам обоим обстоятельств.

С одной стороны, тон письма вроде бы оставлял пространство для будущих маневров. С другой – как мне кажется, если бы она не выбрала карьеру, уж могла бы перевестись к нам в Алабамщину. При этом не сказать, чтобы я обиделся или расстроился. Наоборот, появилось необычайное чувство легкости. Тем более что я понимал – если миры разойдутся, очень вероятно, что разойдемся и мы с Жанной, причем навсегда. Я не знал, знает ли она о такой возможной перспективе. Вроде как если осталась в команде Родионова, значит как доверенное лицо наверняка в курсе о переговорах с Бергером и Крамер; или, как минимум, догадывается.

В общем, известие о том, что Жанна стала одним из советников Родионова и заняла должность в составе российской делегации в ООН меня даже обрадовало. Гулять так гулять, а если рубить, то сразу – не люблю половинчатых решений, а ситуация с ней подвисла и напрягала.

Ульяна, первые дни после обещанного интервью, до того как они все же замутили с Дэвидом, изредка бросала на меня очень выразительные взгляды. И судя по всему, на мое равнодушие она серьезно обиделась, хотя старалась это скрывать.

Алиса, к моему удовлетворению, на глаза мне не попадалась. Или избегала специально, или я ошибаюсь – девушка буквально с головой погрузилась в дела обеспечения деятельности отряда. Да, мы с ней пересекались, но при этом вне рабочих моментов и не виделись. Отпустила меня, похоже – избавилась от влечения. И это хорошо.

Кэрол, кстати, больше не заикалась о том, чтобы познакомить меня с моей дочерью. Как-будто забыла; сам я об этом ей не напоминал, конечно же.

По вечерам, так сложилось, собирались в холле главного здания, пили чай, виски, играли в покер, обсуждали насущные дела. Мы с Дэвидом в покер всех обыгрывали без вариантов – до того момента, как к нам не присоединился Листратов. На вопрос умеет ли он играть, ответил что чуть-чуть правила знает. По итогу раздел всех за столом до нитки. После этого я запоздало спросил, где он родился и совсем не удивился, когда услышал, что в Одессе. Мог бы и не спрашивать, и так понятно уже все с ним стало.

В общем, возвращаясь к отношениям с прекрасным полом. Когда я понял, что кроме работы и покера на общих посиделках по вечерам на ранчо мне больше ничего не светит, я поначалу совершенно не парился. Но по прошествии некоторого времени о себе начала намекать демоническая сущность.

Я не забыл слова Крамер, где она намекала на необычное ко мне отношение девушек из-за особенностей моей души, в которой есть часть от демона. И насколько понимаю, действовало это еще таким образом, что мне уже начинало серьезно давить на сознание всевозрастающим желанием любовных приключений.

Нет, я и раньше не страдал равнодушием к прекрасному полу, но последнюю неделю был как тот самый курсант из анекдота про кирпич и женщин. Вопрос нужно было решать, но решился он сам, причем крайне неожиданно.

Началось все так, что ничего не предвещало. В результате одного из выходов в свет, после вечерних бесед в курительной комнате за карточным столом со степенными алабамскими плантаторами, я оказался в совершенно неожиданном месте. Кто бы мог подумать еще год назад, что я, со своим купленным дипломом, причем еще и в другом мире купленном, в роли приглашенного эксперта буду читать лекции на Кафедре Антропологии Алабамского Университета города Тускалусы. А вот, так получилось: когда разговор с далеко не последними людьми в штате зашел о нечисти и природе других миров, получил приглашение.

Опыт для меня был новым и необычным – сегодня читал я лекцию в первый раз в жизни. И так получилось, что растекался мыслью с трибуны больше трех часов. Говорил почти не переставая, рассказывая и отвечая на вопросы, чем дальше, тем все больше понимая, что к такому меня жизнь совсем не готовила.

Причем закончить ведь можно было бы на двух часах, но после окончания лекции я совершил ошибку – по примеру знакомого профессора спросив, есть ли у кого вопросы. Мне казалось, что это банальная дежурная фраза и вопросов ни у кого быть не может. Оказалось, что это к знакомому профессору никогда вопросов не было, а вот ко мне у присутствующих вопросов было, причем много и на любой вкус. Спросили даже, есть ли у меня девушка, надо же. Но в основном присутствующих интересовали все же нечисть и другие миры, причем настолько, что в конце концов я просто сдался:

– Всем спасибо за внимание, прошу простить, кому не успел ответить. Мы с вами еще обязательно встретимся, и о дате следующей лекции будет сообщено дополнительно. Все-все, на сегодня хватит.

Проговорив эту фразу после ответа на очередной вопрос, я выдохнул и в благодарственном жесте поднял руки. После чего в зале включились бурные и продолжительные аплодисменты. Когда овация закончилась, ко мне начали подходить поблагодарить, передать записки, пожать руку и засвидетельствовать почтение. Я действовал машинально, улыбался и даже что-то отвечал – язык ворочался с трудом.

Потом уже, когда я развалился в комнате отдыха и точил гамбургер с тархуном, Дэвид разворачивал и зачитывал переданные мне записки. Были коммерческие предложения, письма благодарности, предложения сотрудничества, некоторое количество просьб, причем иногда самых невероятных; сразу в четырех записках оказались номера телефонов и приглашения на свидания. На пятой, похоже, тоже – ну или как иначе интерпретировать отпечаток губной помады, под которым каллиграфическим почерком выведена лаконичная надпись: «Evangeline's 19:00».

Ресторан этот я знал. Находился он за речкой на севере Тускалусы, в комплексе одноэтажных красивых зданий небольшого торгового центра, куда я себе за костюмом к портному ездил. База нашего отряда находилась в южных предместьях, заезжал я на север города нечасто. Но когда там появлялся, старался заехать на обед именно в это место, очень уж там готовили хорошо.

– Декс, это замануха галимая, я те базарю, – неожиданно прокомментировал Дэвид, бросая записку с отпечатком губ на стол.

После таких его слов я даже жевать прекратил, отложил гамбургер и вытер рот салфеткой.

– Дэвид. What is такое: замануха?

– Ну как… – озадачился Дэвид. – Приманка?

– А what is такое: галимая?

– Эмм… Подозрительная, наверное. Декс, ты же понял, что я только что…

– А что такое: я те базарю? – не обратил я внимание на его слова.

– Я тебе говорю, – перевел Дэвид.

– А теперь скажи, что ты хотел мне сказать, только по-человечески, а не по-клигонски.

– Как-как сказать?

– На нормальном русском скажи!

– Декс, мне кажется это подозрительным, – не стал возмущаться и спорить Дэвид, после чего демонстративно тронул записку с отпечатком губ.

– Вот. Совсем другое дело, – удовлетворенно покивал я, и снова принялся за гамбургер, запивая его сладким зеленым тархуном.