Владыка битвы (СИ) - Хай Алекс - Страница 11

Тёмное пятно оказалось раскидистым кустом можжевельника. Первым сквозь него проскочил Скегги, зашуршал, выругался, с усилием отодвинул камень, и я заметил невысокий проход. Следом шел я, замыкала Исгерд, постоянно оборачиваясь и торопя нас.

Потолок, если его можно было так назвать, оказался столь низким, что нам пришлось ползти на четвереньках.

— Это я ещё в детстве делал. Всё лето на него потратил, — усмехнулся Скегги. — Не учёл, что вырасту. Правда, и не думал, что однажды придётся им воспользоваться. Но мой отец тогда много воевал, и я хотел однажды его удивить. Так и не пришлось...

Скегги резко умолк, едва вылез. Царапая ногтями землю и глину, я вылез следом и понял, почему брат заткнулся.

Перед нами стоял отец Селвик со своими боевыми монахами, и острия их мечей были направлены нам со Скегги в грудь.

— Так и знал, что однажды ты им воспользуешься, сын мой, — сказал священник и кивнул своим людям.

За спиной зашумела, выбираясь, Исгерд.

— Чего встали? — раздражённо спросила она, но, увидев церковников, умолкла и тут же вскинула топор.

— Погоди, милая.

Скегги жестом остановил помощницу, не сводя глаз с вооружённых людей. За спинами Селвика и двух монахов с мечами стоял ещё один юноша в рясе. На его безбородом мальчишеском лице застыл страх, а глаза тревожно бегали. Монашек что-то держал в руках, но я не смог рассмотреть его ношу, скрытую за спинами старших товарищей.

— Прошу, не трогай женщину, Селвик, — попросил Скегги, и я с удивлением услышал мольбу в его голосе. — Она виновата лишь в том, что поклялась мне в верности. Дай ей спокойно уйти.

Губы священника тронула ласковая улыбка — поразительно неуместная на фоне отдалённых звуков сражения, криков и лая собак.

— Не трону, Скегги, — пообещал он. — Вы кое-что забыли.

Отец Селвик поднял руку и поманил к себе монашека. Юноша робко вышел из-за спин старших товарищей и с опаской ко мне приблизился. Я увидел в его руках свои вещи — мешок, топор Вигдис и даже посох. Парень поднёс их на вытянутых руках, стараясь ко мне не прикасаться. Не знаю, что им наговорили о колдунах в монастырях, но этот юнец был напуган до смерти.

Ошарашенный внезапным даром, я поднял глаза на священника.

— Что это значит?

— Что вы свободны, — пожал плечами церковник. — Что я нарушаю приказ короля и позволяю вам бежать. Я провожу вас до корабля, но нужно поторапливаться.

Я забрал вещи, всё ещё не веря своему везению. Юный монах тут же спрятался за спинами старших. Исгерд так и не опустила топора, с вызовом глядя на церковников. Скегги медлил, сверля взглядом Селвика.

— Почему помогаешь? — хрипло спросил он. — Я же враг вашему богу. Враг отцу. Так зачем тебе это?

Церковник покачал головой и взглянул на Скегги как на неразумное дитя.

— Ты мне не враг, сын мой. Но ты в опасности, — тихо проговорил он. — Моя вера учит милосердию и любви. Она пришла к нам из-за далёких морей и пустынь, где зародилась среди отчаявшихся рабов. Мой бог обещает спасение страждущим, но и при жизни обязывает быть праведником, любить и помогать. Я правда верил в это и желал нести любовь и помощь. Даже заблудшим душам вроде тебя.

— И ты делаешь это из любви? — коротко хохотнул Скегги. — Даже зная, что я не отступлюсь от своих богов?

— Я делаю это затем, что твой отец не простит себя, если позволит тебя казнить, — отрезал Селвик. — Король медлит, но на него всё сильнее давят из Эглинойра — там узнали, что случилось с епископом. Это страшное преступление для моего народа. Как если бы кто-то из твоих людей убил жреца. И твой отец, будучи одной веры с нами, рано или поздно должен будет покарать тебя по закону. А это...

Скегги кивнул.

— Смерть. Я понимал это, когда напал на того мужа с золотым амулетом. Знал, что легко не отделаюсь.

— Но не предполагал, что твой отец всё же встанет на сторону церкви, так? — мягко улыбнулся Селвик. — Ты думал, что родная кровь всегда будет для него важнее. Что ты просто заплатишь большую виру церковникам и продолжишь жить по-прежнему. Но ты не учёл, что Элерих уверовал всем сердцем. Сейчас, как и многие новообращённые, он излишне фанатичен. Это пройдёт со временем, но до той поры король может наделать много непоправимых ошибок. И одна из них — твоя казнь, Скегги. — Внезапно Селвик улыбнулся и мне. — Тебя я тоже хотел защитить, Хинрик. В конце концов я поклялся, что здесь тебе не причинят вреда. Я уговаривал короля отпустить тебя, но он непреклонен. Боюсь, дети мои, я воспитал фанатика.

Я кивнул.

— На тебя, монах, зла не держу.

— Идём же, — поторопил Селвик. — Вам нужно торопиться, пока кровь не полилась рекой.

Скегги недоверчиво взирал на церковника, но все же заставил себя довериться ему.

— Учти: если это ловушка, я сам тебя убью.

— О, я знаю. Клянусь, что помогаю искренне. Мне не впервой идти против воли церкви и власть имущих. — Селвик усмехнулся. — В конце концов именно за это меня и сослали в Свергланд.

Он махнул рукой в сторону берега, приглашая нас выдвигаться. Пока они разговаривали со Скегги, я успел накинуть плащ начертателя, приладить кристалл к посоху и вооружиться. Теперь чувствовал себя гораздо увереннее. Пусть колдовская сила не вернулась, но я хотя бы мог как следует угостить врага топором. И, признаюсь, только и ждал повода пустить железо в ход в отместку за земляное гостеприимство Виттсанда.

— Пойду первая, — заявила Исгерд. — Если встретимся со своими, на монахов могут напасть. Лучше я их предупрежу.

Скегги кивнул.

— Иди, милая.

Видимо, Исгерд была его женщиной. Что ж, в дурном вкусе моего братца точно нельзя обвинить. Высокая и стройная, Исгерд внешне напоминала воительницу, но я чувствовал в ней что-то ещё. Неосязаемую силу, особый воздух, что окружал женщину. Когда она находилась рядом с нами, на душе становилось спокойнее, словно её сила обволакивала нас и убаюкивала. Так чувствуешь себя, отдыхая у очага в крепком доме с хорошим засовом на двери.

Но едва Исгерд исчезла в зарослях орешника, это ощущение пропало. Либо у неё был невероятно мощный охранный амулет, что распространял своё действие и на окружающих, либо она отменно владела защитным колдовством. Редкий дар даже среди жриц Свартстунна.

Непростые у тебя друзья, братец. Впрочем, от Скегги Альрикссона, столь истово преданного богам, было бы странно ожидать иного.

Селвик что-то шепнул юному монаху на ухо, и тот, кивнув, покорно направился в другую сторону. Вооружённые церковники остались с нами. Вместе мы двинулись в сторону берега, следуя окольными путями через редкий лесок. Исгерд ушла далеко вперёд, но порой я замечал её светлую косу, мелькавшую среди деревьев, когда она заячьими зигзагами спускалась по склону.

— Есть разговор, — поравнявшись с нами, сказал монах. — Я знаю, что ты, Скегги, давно собирался на Эглинойр. И думается мне, что раз твои «Кровавые косы» наведались за тобой на кораблях, то ты осуществишь задуманное.

Брат кивнул.

— Да, хочу проведать, как дела у наших в Свергло. С тех пор, как отец искупался в бочке, он словно позабыл о землях на островах. Меня это тревожит. Не всем тамошним ярлам можно доверять.

Кое-что о Свергло я знал. В переводе на эглинский язык это название означало «право сверов», то есть земли подчинялись законам северян. Наши предки завоевали эту область во время походов, ибо почвы на Эглинойре были плодороднее, а погода — ласковее. Но эглины не обрадовались новым соседям. Попытки удержаться на чужой территории превратились для северян в нескончаемую череду стычек. Захватчики и исконные хозяева побеждали и проигрывали по очереди.

Первый мир заключил наш со Скегги дед — Скегги Мореход, в честь которого назвали моего брата. Прославленный путешественник, герой многих саг. Мореход не принял веру эглинов, но взял в жены принцессу Мерглума — обширного королевства, часть которого и стала называться Свергло. Принцессу, на котрой он женился, звали Аудой, и наши со Скегги отцы были её сыновьями. В песнях говорилось, что она до последнего сохранила веру в своего бога, но была так добра к сверам, что они приняли её и почитали за добрый нрав. Я почти ничего не знал об Ауде Эглинке кроме того, что её брак с Мореходом был долгим и, к удивлению обоих народов, счастливым. Наверняка именно Ауда привила интерес к мёртвому богу своему старшему сыну Альрику. Эх, если бы бабка знала, какой бедой это обернётся для их семьи...