Граф Суворов 7 (СИ) - Шаман Иван - Страница 25

— И сколько же ты убил? — нахмурившись спросил Филарет.

— Лично? Десятки, возможно, сотни. — ответил я, еще больше нахмурившись и пытаясь хоть примерно провести расчет. — Во время штурма моего первого фрегата, во время боя на перевале, во время сражения за дворец в Ашхабаде. Но куда больше погибло по моему прямому приказу, во время воздушных сражений. Воздух не вода, после падения с полукилометровой высоты в горящем корабле никто не выживает. А мы сбивали их десятками. Учитывая последний крейсер… думаю около пяти… возможно шести тысяч.

— Многовато для юноши, и капля в море для государя. — покачал головой Филарет. — Я отпускаю тебе этот грех, ведь ты творил его для защиты себя и государства.

— Все верно, ваше святейшество. — кивнул я. — Никогда не стремился убивать первым, и не испытываю от этого удовольствия. Даже если это сделано хорошо.

— Славно. Что на счет второй заповеди — не укради? — посмотрел на меня патриарх. — Случалось ли тебе брать чужое, Александр?

— Случалось, святой отец. Я крал в приюте, и забирал силой во время войны. Даже мой флагман, фрегат Гнев империи — кто-то обязательно скажет, что я украл его у англичан и османов. — ответил я, заставив патриарха нахмурится вновь.

— Взятое в бою — не кража, а военная добыча. А если во имя господа — то и вовсе благое дело. — наконец ответил Филарет. — Ты забирал ради выживания, а не для самоудовлетворения. Я отпускаю тебе этот грех. Что с прелюбодеянием?

— У меня есть девушка, которую я… люблю. — проговорил я, и почувствовал какие простые и правильные это слова. — Мы не женаты, и вряд ли сможем. Но она прошла со мной через многие горести, печали и трудности, не отступая от меня ни на шаг.

— Хм. И все же ты решил жениться на княжне Морозовой. — проговорил патриарх. — Раньше, я бы сказал, что это великий грех. Но тут я сам виноват, и этот грех я тебе отпускаю. А чтобы более, сын мой, ты меня не смущал, я просто буду называть тебе грех, и если ты чувствуешь его за собой говори «грешен», и я тебе его отпущу…

Ну что сказать, есть такое выражение «виновен по всем пунктам», но то ли патриарх попался понимающий, то ли его достало перечисление и первых трех пунктов, но с покаянием и отпущением грехов мы закончили довольно быстро. После этого меня причастили, дали попить винца и съесть хлеба, а после отвели в небольшую коморку, находящуюся у главного зала.

Через небольшие щели в дверях я сумел разглядеть стоящих в зале гостей и священнослужителей. Набилась настоящая толпа. С облегчением я обнаружил обоих Суворовых и Багратионов. Даже Василия, стоящего у самого выхода. А вот княжны Ляпинской нигде не было видно. Может не пожелали ее видеть на торжественном мероприятии, а может она просто не успела добраться после звонка распорядителя.

— Дети мои. — начал речь Филарет, взойдя на кафедру. В своем золотом убранстве он выглядел чуть ли не более величественно и богато чем Петр. — Сегодня мы собрались здесь, чтобы совершить святое таинство. И это не простые слова, ведь каждый из вас знает, что говорить о произошедшем нельзя, пусть это и прозвучит грубо, но это тайна не только мирская, но и духовная.

В зале пошли шепотки и переговоры, но стоило Филарету поднять руку как все стихло. Все же мужчина имел какую-то совершенно ненормальную энергетику, способную подавлять без всякого резонанса. Хотя может это один из тех уникальных видов, которые мы обсуждали на лекциях, но которые мне так и не довелось встретить.

— Перед взором божественным и людским, мы венчаем двух юных людей, наших детей и потомков, нашу гордость и надежду. Сун божий, Александр. Дочь божия Мария. Подойдите ко мне. — стоило Филарету произнести это, как мои двери распахнулись, и накатившее напряжение чуть не заставило меня подпрыгнуть на месте. Но куда больше меня поразило то, что я увидел с противоположной стороны.

В точно таких же дверях, напротив, стояла Мальвина, в ослепительно белом платье. Ее голова была покрыта фатой, но даже сквозь вуаль я почувствовал ее напряженный до предела взгляд. Пусть она и старалась держаться легко и непринужденно, сейчас девушка больше напоминала взведенную до скрипа пружину, готовую взорваться и распрямиться в любую секунду.

Я сделал первый шаг, навстречу девушке, и она механически шагнула следом. Еще шаг, и я понял, что она торопится, спешить оказаться рядом, но не может. В отличие от меня, чурбана стоеросового, который даже не удосужился узнать о столь важной процедуре, она похоже знала все что должно произойти в мелочах. Не могла ступить первой? Что же, я не собирался ее мучать, особенно по пустякам.

— Мы сегодня собрались здесь, чтобы обручить сына божьего, Александра Борисовича Романова. — произнес патриарх, и все шепотки в зале одномоментно стихли. Никто не смел проронить ни звука, будто боясь, что услышал что-то не то. — В миру известного как Александр Брониславович Суворов. И Марию Петровну Морозову, ранее известную как Мария Павловна Холодец. Согласны ли родители невесты на обручение.

— Согласны. — громко произнес император, и все глаза на мгновение скрестились на нем.

— Согласны ли родители жениха? — повернувшись к Екатерине спросил патриарх.

— Согласны. — ответила, смахнув слезу императрица.

— Волею, данной мне богом и человеком, свидетельствую. Брак заключен. С этого момента и до самого венчания вы жених и невеста. Можете обменяться кольцами. — сказал патриарх, и рядом появился служка с небольшой подушечкой. Развязав кружевную ленту, я снял с нее кольцо и надел на протянутую руку Марии. И только когда взял ее руку в свою, почувствовал, как мелко дрожит ладонь девушки. Она даже закусила губу, чтобы справится с волнением.

Протянув свою руку, я дождался пока Мальвина наденет мне на палец кольцо, и не стал отпускать ее руки, от чего даже под фатой стало заметно как девушка покраснела. Да что там, я сам с трудом сдерживал колотящееся в груди сердце.

— Дети мои. С этого момента Александр и Мария обручены. Таинство совершено. Позже, одновременно с помазаньем Александра Борисовича Романова на царство, состоится венчание и возложение венца и державы. — проговорил, улыбаясь Филарет. — Но до того, в миру, как Александр Суворов и Мария Морозова, они будут считаться женаты. Аминь.

— Аминь. — хором проговорили аристократы и священнослужители, собравшиеся в зале. Мельком взглянув на них, я увидел восхищение, удивление и даже страх, направленные в первую очередь не на нас, а на брата с сестрой занявших противоположные лагеря.

— Можете идти, дети мои. — проговорил патриарх, улыбаясь, и толпа приветственно зашумела, хлопая в ладоши. Люди расступались, пропуская нас по центру, со всех сторон сыпались комплименты и пожелания скорейшего брака и счастливой семейной жизни, а Мария так вцепилась в мою руку что я небезосновательно опасался, что еще немного и она мне сломает кости или проткнет кожу ногтями. Если бы это не было больно, то даже могло показаться трогательно.

— Поздравляю, ваше высочество. — поклонился мне Мирослав, когда мы оказались рядом. — Да прибудет с вашей семьей счастье.

— Благодарю, дедушка. Пусть вы не долго были мне приемными, но сделали больше, чем некоторые родные за всю жизнь своих детей. Ваша семья навсегда останется частью моей. Так что, желая счастья мне вы желаете его и себе. — улыбнулся я.

— Спаси вас бог, ваше высочество. — поклонился Роман. — Для нас это многое значит.

— Долгих и счастливых лет вам, ваше высочество. Скорейшего появления деток и радости в вашем доме. — улыбаясь произнес Константин.

— Я назвал тебя братом, и не отказываюсь от своих слов. — улыбнувшись ответил я. — Не нужно от этого отказываться.

— Это я называл вас братом, ваше высочество, и я все еще должен вам не одну жизнь. — покачал головой Багратион-младший. — И готов ее за вас отдать.

— Предпочту, чтобы ты не умирал за меня, а жил. — сказал я. — У нас впереди слишком много дел, чтобы ты меня бросил в самом начале дороги.

— Вы правы, ваше величество. Можете на меня рассчитывать. Всегда. — поклонился Багратион, и мы пошли дальше. Поздравления продолжали литься со всех сторон, пока мы не поравнялись с родителями. Теперь Петр и Екатерина стояли рядом, и на их лицах я с удивлением обнаружил улыбки. Кажется, даже искренние.