Собрание сочинений в 2-х томах. Том 2 - Фонвизин Денис Иванович - Страница 102

Ведая, какое участие принимаете вы в нашем состоянии, почитаю за долг уведомить вас, что мы здоровы. Жена моя совершенно исцелилась от ver solitaire, который был причиною всей ее болезни. Остается только укрепить ее силы способом вод, для чего и считаем ехать в Спа. Оттуда, думаю, можем проехать с божиею помощию домой, жить да добра наживать.

Не скучаю вам описанием нашего вояжа, а скажу только, что он доказал мне истину пословицы: славны бубны за горами. Право, умные люди везде редки. Если здесь прежде нас жить начали, то по крайней мере мы, начиная жить, можем дать себе такую форму, какую хотим, и избегнуть тех неудобств и зол, которые здесь вкоренились. Nous commencons et ils finissent.[1] Я думаю, что тот, кто родился, несчастливее того, кто умирает.

A propos! Я вижу, что и лексикон наш умирает при самом своем рождении. Повивальная бабушки, то есть Даниловский, плохо его принимает. Я считал его за половину, а он еще около первых литер шатается. Уведомьте меня искренно, не спала ли у него охота. Я купил уже и le Grand Vocabulaire. В мае он его, верно, получит; но если молодец ленится, то пожалуйте, по привозе le Grand Vocabulaire, продайте скорее и деньги ко мне переведите; а я за здоровье Даниловского раздам их нищим, между которыми много будет за него богомольцев и из кавалеров св. Людовика.

Жена моя благодарит вас за приписание и приносит нам усерднейший поклон. Мы на сих днях едем в Марсель, а оттуда в Тулон смотреть вооружения.

Прости, м. г. мой Яков Иванович. Люби нас столько, сколь искренно мы вас любим и почитаем.

Париж, 3/14 апреля 1778.

Присылаю вам покорнейшее благодарение за последнее письмо ваше от 6 марта, почитаю как оное, так и участие, приемлемое вами в делах жизни моей, истинным знаком ваших ко мне милостей.

При оном получил я вексель на 1600 рублей. И хотя недоимка сделала мне довольно чувствительное расстройство, со всем тем, ежели крестьяне Даниловского не обманут и заплатят мне все сполна, то хлопоты мои гораздо поуменьшатся. Наставление ваше Даниловскому по делам моим усугубляет долг крайней моей вам благодарности, и я осмелюсь теперь объяснить вам нужды мои с такою откровенностию, с какою милостию вы помочь мне обещаете.

Дорога, трактиры и аптека стоят мне гораздо больше, нежели я воображал. Кредитива моего только что стало сюда доехать, а здесь нашел во всем дороговизну несказанную в вещах необходимых, а в излишних дешевизну беспримерную. Квартира, стол, карета стоят вдвое против петербургского, а галантерейные вещи, платье, книги, эстампы и проч. вполу или и дешевле. Платье имею излишнее, для того что здесь и без него обойтиться можно. Все ходят благополучно в трауре. И тот почитается здесь хорошо одетым, кто одет чисто. Но как у нас нет обычая носить траур для экономии, то великая будет для нас экономия, ежели могли мы сделать здесь по нескольку платьев на чистые деньги, ибо в долг пришлось бы не дешевле петербургского. По расположению, которое сделал я в моих доходах, конечно, могу с сими деньгами приехать в Петербург, но уже не воспользуюсь ни в чем здешнею дешевизною и не могу купить ничего ни для себя, ни для приятелей. Тысячи рублей было б предовольно на покупки. Итак, ежели, милостивый государь мой, в случае все мои доходы собраны будут исправно, то нижайше вас прошу перевести еще тысячу на покупки из денег, занятых у меня кн. Гагариным, буде он их возвратит по письму, которым я просил его о возвращении, и по собственному его обещанию. Если же крестьяне оброку всего мне не заплатят, то сделайте милость, и из тех же занятых кн. Гагариным денег недоимку добавьте, дабы я всю назначенную к переводу мне сумму получить мог и, сверх того, буде можно, на покупку тысячу.

К несчастью, могут мне и крестьяне оброку не заплатить и князь Г. долгу не отдаст. В таком случае крайне меня одолжите, заняв для меня столько, сколь велика будет недоимка, а тысячи рублей на покупку тогда просить вас не смею, опасаясь во зло употребить вашу ко мне милость и с того в тягость могу быть вам.

Как в начале июня нужно мне будет выехать отсюда в Спа, то и надобно деньги к тому времени отослать мне, а между тем, я кое-как изворачиваться стану тем, что имею. Останется мне просить вас о том, чтоб удостоили вы меня поручением вашим, что вам отсюда иметь угодно. Только одолжите прислать мне записку о всем том, что вам угодно, и буде надобны вам платья, то покорно прошу прислать вашу мерку, чтоб я совсем свободно [...] привезть мог.

Сожалею сердечно, что не могу служить рецептами лекарств, даваемых жене моей. Монпельевские доктора ничего не пишут, а обыкновенно, осмотря больных, ходят сами в аптеку и словесно приказывают аптекарям, что приготовить. Я имел честь описывать нам образ лечения от ver solitaire, но должен признаться, что весь успех произведен одним ореховым маслом. Если ваша больная по чайной чашке поутру и по столько же ввечеру орехового масла принимать будет несколько дней, то никакой червь не устоит, и нет нужды мучить себя лекарством, от которого могут родиться другие болезни.

Желаю, чтоб учреждение у нас наместничеств было нам во благое. Но удивляюсь, отчего наши губернаторы прочь пошли, а особливо Алексей В..., которого, как я знал, вся амбиция [...] в том, чтоб быть хорошим губернатором.

Здесь многие русские получили письма из Петербурга, в которых пишут, что З.[1] не в прежнем положении, но я скажу здешнюю весть — брат его родной получил письма от г. Мар[...] и от первой персоны. Я сам их читал и нашел в них уверение, что будто ни о какой перемене в мыслях нет. Всем [...], что правда.

Слух о здешней войне с англичанами гораздо поутих, а вчера во всем городе заговорили, что Стормонт на сих днях сюда возвращается.

К МЕДОКСУ{*}

[Сентябрь, 1782.]

Mon frere vous a remis, j'espere, le paquel en question et vous a explique, mon cher Medox, la resolution que j'ai pris pour faire taire tous les propos occasionnes par 1'opiniatrete de votre censeur. Votre longue (sic) silence ne m'a prouve que trop le mauvais succes de vos demarches pour obtenir la permission. J'ai mis fin a la chicane, etil me semble que par la je vous ai prouve la permission la plus authentique de jouer ma piece, puisque les comediens de la cour de S. M. I. sur le theatre publique, avec la permission par ecrit de la part du gouvernement, l`ont represente le 24 de ce mois. Le succes etait complet.

Comme je vous souhaite infiniment du bien, je vous laisse ma piece, mais je vous demande votre parole d'honneur d'observer le plus inevitablement mon anonime — condition, c'est de ne preter a personne ma comedie, et de ne jamais la faire sortir de vos mains, car je ne veux pas encor la rendre publique. Tout a vous.

Vous pouvez assurer m-r le censeur que dans toule ma piece, par consequent dans les passages qui l`ont fort effrayes, on n'a pas change une sillabe.[1] Продолжительное ваше молчание слишком ясно доказывает мне неуспех ваших стараний, чтобы получить позволение. Я положил конец интриге и, кажется, тем достаточно доказал прямое согласие на представление моей пьесы, потому что 24 числа этого месяца придворные актеры ее императорского величества играли ее на публичном театре по письменному дозволению от правительства. Успех был полный. Бесконечно желая вам добра, оставляю вам мою пьесу; но требую от вас честного слова непременно сохранить мой аноним, с условием — никому не давать моей комедии и ни под каким видом не выпускать ее из ваших рук, ибо не хочу еще давать ей публичности. Весь ваш. Вы можете уверить господина цензора, что во всей моей пьесе, а следовательно и в местах, которые его так напугали, не изменено ни одного слога (франц.).