Судьбу свою найдешь (СИ) - Кариди Екатерина - Страница 31

Наверное, следовало наказать воина за дерзость. Симеон бы точно наказал. Но Иван тронул коня и спросил тихо:

– Кто это был?

Темнокожий страж только хмыкнул:

– А мне почем знать?

И погнал лошадей. Царевич был уверен, что страж темнит, но понял, что ему придется удовлетвориться ответом.

Поехали так быстро, как только позволяла дорога, вернее, ее отсутствие, и вскоре нагнали остальной царский кортеж. Темный продолжал с невозмутимым видом восседать на козлах, царевич с мрачным видом ехал рядом. Понимая, что отец и братья бросились спасать деньги, а о них попросту забыли. Зато теперь глазели с неподдельным удивлением.

– Ой, Ванюша! – обрадованно заголосил царь. – А мы уж думали, мы уж гадали, куда ты подевался?

– Да куда он мог подеваться? – пренебрежительно бросил старший царевич Симеон. – Как всегда, отсиделся в кустах.

– Ага, с лягушкой своей миловался! – поддакнул рыжий Борис и заржал.

– И это наш будущий царь, – сарказм и презрение из Симеона так и сочились. – Где ты был, когда мы с разбойниками бились?

– Да? – переспросил Иван. – И много побили?

– Не твоего ума дело! – подкинулся Борис.

А Симеон процедил сквозь зубы:

– Достаточно.

– Сильны у меня братья. Воеводами бы вас поставить. Выиграли бы все битвы.

– Да ты…!!!

– Ну, вы это, полегче, сынки, – посмеиваясь, увещевал царь. – Главное, что казна при нас! И Ванюша при жене остался.

Поднялся гогот. Иван отвел взгляд, но отвечать не стал. Ничего не поделаешь, славу не перешибить в одночасье. Однако особо веселившихся запомнил, сделав себе памятку, чтобы потом ими заняться.

***

Как бы то ни было, а лес благополучно миновали. Сделали короткий привал, во время которого Василиса все равно ничего не увидела, потому что ее ларец даже не вынесли из повозки. А потом дорога пошла все прямо и прямо, и они таки въехали на земли соседнего царства.

Новая жизнь началась.

В тот день в жизни Дия Верховного тоже произошли кое-какие события.

Накануне он испытал шок.

Все было слишком просто для понимания и потому не укладывалось в голове. Многие подозревали, что у Дия Верховного вместо сердца камень. В общем-то, оно так и было. Но в иные моменты этот камень становился живым и горячим, и тогда у него жгло в груди.

Он ведь никогда не думал, что может вот так, остаться совсем один. Кощей всегда был рядом, даже если они ссорились с пух и прах и годами не видели друг друга. Но он всегда знал, что есть старший брат. А теперь…

Немыслимо было потерять брата.

От границ болотного княжества он примчался в свой дом куда быстрее, чем ехал туда, чтобы увидеться с Кантемирой. Ветром летел. Потому что ему нужно было обдумать. Не так-то просто было решиться сунуться с прошением. Ему-то! Верховному! Привыкшему, что все исполняется по щелчку пальцев.

Обдумать надо было.

Явился он ночью. Но спать не ложился, а заперся в кабинете.

О внезапном приезде супруга среди ночи доложили Йере. Царица не ждала его так скоро и, честно говоря, обмирала от ужаса, что Верховный сейчас явится к ней и потребует предъявить то проклятое ожерелье. Естественно, царица его не нашла.

Да и как бы она его нашла, если ожерелья давно уже след простыл. В опытных руках подпольных ювелиров воровского мира, куда оно попало кружным путем, с него быстренько сняли проклятие, а потом растащили на камешки. И в ту же ночь перепродали для надежности в разные руки. А одна их прислужниц царицы как бы случайно обзавелась недурственным приданым.

Но о том царице никто не докладывал.

И потому ночь ее прошла ужасно, все время ждала, вот сейчас, вот сейчас…

А к утру Верховный уехал снова.

Что это было? Решил бросить ее? Не зря же прислал домашние туфли, намекал, что между ними все кончено! Ах он мерзавец… Поехал к Кантемире? Ей оставалось только гадать и изводиться. Но даже если так. Пусть Дий не надеется, развод она ему давать не собиралась.

Йера чувствовала себя оскорбленной до глубины души. И за свои трепаные нервы царица решила ему отомстить.

Верховный о планах жены не подозревал. Сказать честно, он о жене даже не думал. Совсем другим в тот момент была занята голова.

Ночью он отправил вестника. Да не куда-нибудь, а на границу, которой с честным людским миром касается Навь. Просил неофициального визита. К утру пришел ответ черным вестником:

«Приходи один».

***

День настал.

И каково было ему, Верховному, бессмертному повелителю, к владыке Нави на поклон идти? Но ради брата…

Дий не готов был признаваться себе, что им движет эгоистический страх остаться совершенно одиноким в этом мире. Хотелось думать о себе лучше. Не говоря уже о том, что бессмертный испытывал душевное смятение, ступая вслед за мрачным стражем, встретившим его у грани.

Верховному никогда прежде не приходилось ходить теневой тропой. Первое впечатление, когда он ступил из живого мира в клубящуюся туманную дымку, было не из приятных. А страж взглянул на него, холодно произнес:

– Владыка примет тебя.

И ушел вперед. А Дию пришлось догонять.

Казалось, они будут идти бесконечно. Тропа вилась в тумане, черные остовы деревьев тянули к ним свои ветви. Но Верховный сосредоточенно шел вперед, не реагируя на окружающее. Однако когда тропа внезапно закончилась и перед ними возник мост в Навь, он не выдержал, вздрогнул.

В этот момент Дий вдруг четко осознал, что идет просителем к владыке, дочь которого когда-то соблазнил и бросил. Он ведь привык выступать с позиции силы. А тут…

Это было неприятное чувство.

И так ему не хотелось туда идти, что аж лицо свело, словно он уксуса напился.

Но на мост он ступил твердо.

***

Что до темного владыки, то тот предвкушал встречу с Верховным.

Принимал он гостя в том же зале, в котором накануне имел разговор с Кощеем. Но если старший из бессмертных братьев нравился темному, то вот к младшему у него были давние счеты.

В чернокаменном покое было темно. Только огонь огромного камина освещал пространство, в котором не было видно ни стен, ни потолка. Владыка сидел в своем любимом кресле, когда явился страж и доложил, что гость, которого он ожидает, прибыл. Темный прищурился, несколько секунд они переглядывались, потом он произнес:

– Приведи.

Встал и подошел к камину.

Вечное пламя, пылавшее в нем, мгновенно потянулось к хозяину, норовя лизнуть языками, словно преданный пес. Кстати, о псах. Владыка вздохнул и поморщился, потирая затылок. Яга вернула собачек, а его самого видеть не захотела. Но это пока. Он все же надеялся, что его примут. Ведь нрав у лесной ведьмы был хоть и крутой, но отходчивый.

Вдруг пламя взметнулось стеной. Темный понял, что в покои ввели гостя, раньше чем раздался чеканный звук шагов по каменным плитам.

– Владыка, к тебе проситель, – безэмоционально произнес крылатый страж.

Темный кивнул, скрыв довольную улыбку.

Обернулся и сурово взглянул на Дия из-под бровей.

***

Высокая и широкая фигура темного в отблесках пламени, освещавших его со спины, смотрелась таинственно и грозно. Тем более что лица почти не было видно, только огненный взгляд, направленный на него.

Верховный кусал губы. Никогда еще он не чувствовал себя в таком неловком положении. Его выкручивало от досады. Он не привык. Но темный владыка смотрел на него молча.

Пауза затянулась. И Дию пришлось наступить на свою гордость.

– Рад видеть тебя в добром здравии, – начал он.

И склонил голову первым.

Темный его приветствия словно не заметил, медленно прошествовал от огня к столу и замер, глядя на него. А потом низко пророкотал:

– Чему обязан?

Невольная дрожь пробежала по спине Верховного. Трудно оказалось вынести этот пронизывающий огненный взгляд. Дий прокашлялся и проговорил, потирая ладонью горло: