Роман с Любовью (СИ) - Коллектив авторов - Страница 18

— Умею, практикую, — хохотнул он. — Могу доказать!

И так его слова неоднозначно прозвучали, что вмиг стало горячо, словно теплая волна прокатилась по всему телу, колени ослабели, а сердце так отчаянно застучало, что его пульсацию я ощущала каждой клеточкой.

— Часто? — прозвучало как–то хрипло и глухо. Я даже глаза поднять боялась, опасаясь, что Роман вмиг поймет, что за мысли бродят в моей голове.

О мысли были. Несмотря на то, что мужчины в моей столь недолгой пока жизни до сих пор не случилось, но любознательность дала свои плоды, и предметом я владела. Тьфу! Как о прекрасной стороне отношений между мужчиной и женщиной можно говорить столь скупым и энциклопедическим языком?! Короче, я знала, что бывает горячо, страстно, нежно и даже пару раз в месяц — что такое феерично, но конкретно сейчас робела, как абсолютно неопытная девчонка.

Роман оказался не только прекрасным во всех отношениях, но и очень чутким. По крайней мере, любое изменение в моем эмоциональном состоянии он подмечал и чутко реагировал.

— Эй, ну ты чего?.. — он снова попытался меня поцеловать, а я… отвернулась.

— Прости, но…

— Но? — вопросительно посмотрел на меня сосед.

— Но я не практикую. Вернее, не практиковала. Точнее…

— Просто расслабься, маленькая… — выдохнул Рома, и поцелуй все же состоялся.

Тот самый, как в фильмах про любовь, когда пальчики на ногах поджимаются, глупая душа поет, розовые единороги скачут, а бабочки… Да–да, они селятся внизу живота и шуршат своими крылышками, заставляя задыхаться от наслаждения и гореть от страсти. И еще, отчаянно не хочется, чтобы это состояние полета, а вернее, полнейшего улета, а точнее… Да и это не важно, просто жизненно необходимо чтобы Роман продолжал меня целовать вот так горячо и неистово, каждым прикосновением доказывая, насколько я необходима ему.

— С ума сойти! Люба, ты… У меня слов нет, — прошептал Роман и подхватил на руки, а потом вместе со мной приземлился на диван, отчего тот жалобно скрипнул. А потревоженная Кнопка с возмущенным «мяф» ретировалась в коридор, но почему–то в этот раз меня это не задело. Более того, предавая боевую пушистую подругу, я едва заметила ее уход, полностью отдавшись нахлынувшим чувствам.

Мы снова целовались и целовались, пока я не почувствовала руку Ромки на своей груди, а пятой точкой не ощутила то, чем он, так сказать, умеет и практикует. И ведь, судя по размерам, достойным уважения, ему было чем. Я впечатлилась, смутилась и даже несколько испугалась.

— Люб… Люба… Что случилось, малышка? — тихо позвали меня.

— Ром, понимаешь, я ведь не врала. У меня опыта в таких вещах кот наплакал.

Признаваться оказалось трудно и стыдно. Взрослая же девица и до сих пор девственница. Сейчас почти каждая школьница знает в разы больше моего.

— Знаю, Любаш. Все знаю, но это не имеет никакого значения, понимаешь? Для меня важно, что это ты — самая светлая, самая нежная, самая потрясающая девушка, слышишь?

— Да, — как в тумане отозвалась я, млея от его голоса, слов, прикосновений.

И поцелуи снова были, но на этот раз хмельные, грешные, обнажающие и искушающие. Ромка целовал меня везде, срывая покровы, присваивая, заставляя открыться, отдаться и принять его целиком.

И нет, заставлять меня не пришлось, потому что я сама этого хотела и осознавала каждое свое действие. Даже если потом жизнь все расставит по своим местам, и мы расстанемся, у меня останется воспоминание об этой ночи, проведенной в крошечной квартирке, на скрипучем диване в объятьях любимого мужчины. Любимого? Возможно, но родного точно. Я даже оглянуться не успела, как Тимуров пролез под кожу и пророс, пустив корни в самое сердце. Вырвать его будет проблематично и очень–очень больно.

Никакого стеснения, чувства неудобства или смущения. Дело не во мне, а в Ромке. Он смотрел на меня так, словно я была единственной женщиной на Земле и другой для него не существовало. Когда мужчина смотрит с обожанием и любуется тобой, волей–неволей проникаешься его чувствами, эмоциями, горишь и зажигаешься ответной страстью.

— Хочу тебя… — в губы выдохнул Тимуров.

— Будем практиковать? — спросила я.

— Только очень осторожно, маленькая…

— Ой, и кто это у нас такой довольный? — едва не пропела начальница, заставляя меня вынырнуть из сладких воспоминаний и столкнуться с прозой жизни.

— Доброе утро, Тамара Олеговна, — запнувшись, выпалила я и залилась краской. Рука невольно потянулась к прикрытой шарфиком шее, словно начальница обладала рентгеновским взглядом и могла увидеть покраснение от щетины Романа даже сквозь шёлковую защиту.

— И тебе не хворать, Любаша. Смотрю, свидание вчера прошло на ура. Мы с Оленькой ждали–ждали, когда Юрочка явится домой, да порадует хорошими новостями, но так и не дождались, — многозначительно закончила она.

Я сидела, выпрямив спину и дисциплинированно сложив руки перед собой, будто отличница перед строгим преподавателем, и хлопала ресницами, пытаясь собраться с мыслями.

Это что же… неужели она намекает, что я провела ночь с Юрой?!

Мамочки!

— Это не то, что вы подумали! — выпалила, вскакивая. Поморщилась от скрежета тяжёлого стула по паркету, но не отвлеклась. — Мы совсем не… Мы ничего не делали! Ну!..

Фразу «не с ним» успела сдержать, но она противным комком застряла в горле и перекрыла кислород.

— Я всё понимаю, — прижав руку к груди и состряпав блаженную физиономию, проговорила Тамара Олеговна, затем её орлиный взор устремился на стол, где лежал пустой читательский формуляр. Я думала, что пустой! — О–о–о, сердечки! Как это мило! Заберу для сохранности, потом подарю вам на деревянный юбилей.

Я и моргнуть не успела, как она схватила изрисованный мной формуляр и унеслась в недра библиотеки. И минуты не прошло, как я услышала приглушённое: «Оленька, ты не поверишь!»

Кашлянула. Сделала глубокий вдох. Язвительно подумала, что Оленька того же поля ягода, что и начальница, так что она наверняка поверит в любые домыслы, а вот Юрка мне должен килограмм конфет за достоверно разыгранную влюблённость. И не важно, что влюблена я совсем не в него.

При мысли о Романе тут же поплыла, расслабилась, обмякла. И едва не приземлилась на пол, стул–то отъехал в сторону!

Потрясла головой. Нужно работать. Работать, я сказала.

Достала новый формуляр, хмыкнула про себя. Тамара Олеговна за любую испорченную бумажку орёт раненым бизоном, а сегодня, посмотрите на неё, витает в облаках едва ли не больше моего. Щебечет там с Ольгой Дмитриевной, хихикает, строит догадки и планы. Надеюсь, не про нашу с Юркой свадьбу. Не понравилась мне эта шуточка про деревянный юбилей, вот совсем не понравилась.

Вникнуть в работу никак не удавалось — я бесконечно возвращалась к событиям этой ночи. Волшебной, сказочной, невероятной и в то же время ошеломительно–реальной, настоящей.

А утро! Я смутилась ужасно! Испугалась, что ночью страсти мы всё испортили, отношения станут натянутыми, улыбки — искусственными, фразы — формальными, но Рома — это Рома. Зацеловал, защекотал, рассмешил, наговорил комплиментов, даже приготовил завтрак, пока я принимала душ, еле уговорив его не идти со мной. Не всё сразу. Это ночью я смелая, а при свете дня не знаю, как людям в глаза смотреть. А уж работать — тем более.

Рома, конечно, пообещал расширить временной диапазон моей смелости и что–нибудь придумать, чтобы я могла работу работать, а не краснеть и бледнеть попеременно, вспоминая лучшую ночь в нашей жизни. Скромный мой… А затем поцеловал так, что я забыла смутиться. Потом мы пытались не сломать зубы о гренки с сыром в исполнении Романа, запивали их убежавшим из турки кофе с тонной корицы, смеялись и не могли наглядеться друг на друга и…

— Здравствуйте! Мне нужна Любовь.

Вздрогнула, поднимая взгляд на посетителя. Что–то я совсем выпала из реальности, уже второй раз за полчаса не слышу входящего, а ведь дверь открывается с ужасным скрипом.