153 самоубийцы - Лагин Лазарь Иосифович - Страница 9

Случай на улице братьев Гракхов

– Эй, товарищ, – крикнул толстый веселоглазый гражданин, нежившийся на самой верхней полке, завидев внизу, в тумане, высокого и тощего человека с жиденькой бородкой и кривыми ногами. – Будь добр, поддай пару.

– Я вам, уважаемый гражданин, не банщик, – желчно ответил бородатый гражданин. – Не мое дело пар поддавать. Я, уважаемый гражданин, – ответственный работник. Поддавайте сами.

Бородатый ответственный работник надменно поднял голову, продефилировал в самый угол парильни и, усевшись на первой полке, начал с ожесточением намыливаться.

Толстый гражданин тактично промолчал, покряхтывая спустился вниз и, переваливаясь с ноги на ногу, направился к крану, брезгливо держа в руках покрытую многолетней слизью шайку.

«Ишь сволочь, – подумал бородатый гражданин и с еще большим ожесточением начал натирать мочалкой свое хилое тело. – Держит шайку как ночной горшок. Интеллигенция. Буржуй недорезанный».

Толстый набрал в шайку кипятку, выплеснул его на камни, высившиеся унылой грудой в разверстой пасти печи, и предусмотрительно быстро отпрянул в сторону. Раздалось слабое, еле слышное шипение, и от печки чуть-чуть повеяло теплым паром. Толстый нацедил еще одну шайку, плеснул. Пару не последовало. Не падая духом, настойчивый толстяк хотел нацедить еще одну шайку, но сколько ни крутил кран, из крана не вытекло ни капли кипятку.

– Ну и баня! – вздохнул толстый гражданин и полез снова на полку.

– Баня как баня, – вызывающе выкрикнул из своего угла бородатый ответственный работник. – А что кипятку нет, так это временные неполадки. Дров не хватило. А сейчас вот подвезли дрова. Слышите, колют?

На толстого гражданина это не произвело никакого впечатления.

– Временные неполадки, – заворчал он и обратился к задумчиво сидевшему без дела лысому банщику. – Скажите, пожалуйста, давно вы по вашей специальности работаете? Двадцать два года? Значит, и при прежнем владельце? Так… А тогда тоже оставляли посетителей без горячей воды?

– Да как будто не случалось, – отвечал правдивый банщик, опасливо косясь на насторожившегося бородатого ответственного работника.

Тот огорченно всплеснул руками и закричал из угла:

– Ты, Пахомыч, лучше скажи, какая эксплоатация была у прежнего хозяина. Ты говори, не стесняйся, давай отпор.

– Что касаемо эксплоатации, то при хозяине спору нет, эксплоатация была хоть куда. Прямо скажу, невтерпеж была эксплоатация. Но кипяток, конечно, тек.

Пахомыч собирался было на этом закончить свои воспоминания, но, увидев выражение лица бородатого борца с эксплоататорами, жестко добавил:

– А эксплоатация при хозяине действительно была очень подлая.

И поспешил ретироваться подальше от непривычного для него политического разговора.

Выбравшись из парильной в предбанник, он облегченно вздохнул. На холодном каменном полу, покрытом в целях гигиены соломой, лежали, нежась в послебанной истоме, старожилы. Люди курили козьи ножки и папиросы «Гадость». Они смачно сплевывали на солому и вели истовый традиционный банный спор о том, у кого лошади лучше: у председателя райисполкома или начальника милиции.

Пахомыч присел на корточки, быстро свернул козью ножку и ринулся в дискуссию.

Затухавший было за отсутствием новых аргументов спор разгорелся с приходом Пахомыча с новой силой.

Параллельно продолжался все более обострявшийся разговор и в парильне.

– Ну и городок, – доносился сверху голос толстяка. – На весь город одна баня, да и в той нет горячей воды.

– Пардон-с, гражданин. Ошибаетесь, – волновался бородатый. – Не одна баня, а две.

– То-есть как две, когда мне в гостинице ясно сказали: поезжайте на улицу Братьев Гракхов, там, мол, у нас на весь город одна единственная баня топится.

– Топится одна, а имеются две. Эта – старая, а новая – на Малой Популярной. Только в прошлом году выстроили. Двухэтажная. Куколка. Красавица-баня. По последнему слову техники баня.

– Вот бы вы ее и топили, – а эту – развалину – закрыли бы, – донесся сверху рассудительный басок толстяка.

– Ну, вы это, гражданин, полегче. Нечего государственное предприятие развалиной называть. Довольно странно такие слова слышать на семнадцатом году. А что касается новой бани, то ее пока что топить нельзя.

– А почему нельзя?

– А потому, что в ней трубы замерзли.

– Да ведь нынче лето. Июль месяц, – удивился толстяк.

– Ну и что ж, что июль. Не до бани сейчас рику. Рик сейчас парк культуры строит. Заметьте, при царизме в нашем городе никаких парков культуры не было.

– А баня работала исправно, – возразил толстяк и сел. Он уже начинал терять надежду, что когда-нибудь потечет горячая вода.

– Значит, при капитализме было лучше? – задал его бородатый оппонент каверзный, полный желчи вопрос.

– Выходит, что насчет бань в вашем городе сейчас хуже, – отвечал, не замечая подвоха, толстяк.

– А когда новую баню пустят?

– А тогда будет лучше, – спокойно согласился толстый гражданин.

– А насчет парка культуры и отдыха?

– И насчет парка культуры и отдыха лучше.

– Значит, советская власть все-таки хорошая власть? – иронически спросил бородатый и пронзительно посмотрел на толстяка.

Вопрос был поставлен в упор. Толстый гражданин задумался и прикинул в уме, сколько времени он дожидается горячей воды. Вышло что-то очень много. Он махнул рукой и взбешенный полез с полок.

– Значит, дорогой гражданин, райисполком парк культуры строит? А потом уже за баню возьмется? Так-с. О-ч-ч-ень приятно! А при царизме парка не было? Что вы говорите?! Ах, ах! А вы мне, милый, не скажете, как отсюда поближе пройти к председателю райисполкома? Или к секретарю райкома?

– Уж не насчет ли бани вы, гражданин, с ними собираетесь разговаривать? – язвительно спросил бородатый.

– Вот именно-с. Насчет бани-с, с вашего позволения. Насчет дурацких порядков в вашем городе-с.

– Никаких дурацких порядков у нас в городе нет и не было, – с достоинством ответил бородатый, – за такие слова вы вполне свободно ответить можете. А вот к секретарю райкома с разговорами насчет бань, действительно, только дурак ходить может. Вы бы еще с ним насчет мочалок поговорили. И еще очень интересный факт: вас ответственный работник спрашивает о вашем отношении к советской власти, а вы отмалчиваетесь. И всякую агитацию ведете…

– Боже мой, – простонал вконец расстроившийся толстяк.

– Боже мой, какой дурак! Привязался же мне этот идиот с нелепыми вопросами.

– Ах так! – торжествующе воскликнул бородатый. – «Идиот с нелепыми вопросами»? Так вот вы какой типчик. Ладно!

И бородатый ответственный работник крупной рысью выбежал в предбанник.

В предбаннике никого не было. Все спорщики во главе с банщиком Пахомычем стояли в дверях и продолжали дискуссию о лошадях, имея в качестве отправной точки серую в яблоках райисполкомовскую кобылу, стоявшую у бани.

– Вот пусть Иван Иваныч скажет, – воскликнул Пахомыч, кивая на бородатого. – Пусть он скажет: у кого лошади лучше. Посмотрите, Иван Иваныч, на исполкомовскую кобылку. Разве она может пойти против милицейской? По-моему, ни в жисть.

– Ты, Пахомыч, брось спорить, – отмахнулся бородатый.

– Одевайся поскорей и сбегай в милицию. Скажи: Иван Иваныч велел сказать, что в бане один буржуйчик засел. Контрик. Агитацию разводит. Пусть пришлют кого-нибудь протокольчик составить.

Пахомыч понимающе шмыгнул носом, засуетился, быстро натянул портки, обул на босу ногу сапоги и побежал по улице Братьев Гракхов.

В это время райисполкомовский кучер заметил бородатого.

– Иван Иваныч, – донесся с улицы плачущий голос кучера.

– Я уже полчаса жду. Тут в бане председатель из области моется. Товарищ Парамонов. Я за ним на вокзал ездил встречать, да мы разминулись. Я за ним в гостиницу. А там, говорят, пошел председатель в баню. Так вы, может, ему скажете, что его тут бричка ждет. А то у меня лошадь непоеная.