153 самоубийцы - Лагин Лазарь Иосифович - Страница 18

– Как раз в настоящее время я набираю актеров для моей новой картины. Она будет называться «Чума из-за океана». А может быть, я ее назову «Они понимали толк в девчонках». Я еще окончательно не решил.

– Простите, сэр, как вы сказали? «Они понимали толк в…»?

– Никогда не перебивайте джентльмена, от которого зависит ваша карьера и материальное благополучие! Сейчас вам все станет ясным. Значит, так: Север воюет против Юга. Гражданская война. 1870 год. Авраам Линкольн…

– Смею заметить, – перебил его Линкольн, – в семидесятом году Линкольна уже не было в живых. И Гражданская война уже пять лет как кончилась к тому времени…

– Был в живых. И не кончилась. С кем вы спорите? У меня в картине она только начинается. И Джефферсон Дэвис, тот самый, который через два эпизода становится во главе южан, по уши врезывается в кузину Линкольна – Виолетту.

– Насколько мне помнится, у Линкольна не было кузины Виолетты, и вообще Джефферсон Дэвис ни в какую из его родственниц не влюблялся.

– Очень может быть. Но в моей картине у него такая кузина имеется, и в нее врезывается Джефферсон Дэвис, и они целуются лунной ночью на берегу Огайо. Правда, здорово?.. А Линкольн, который, как известно, был паромщиком на Огайо, замечает это со своего парома. Конечно, война Севера против Юга становится после этого совершенно неминуемой… Вы что-то хотели сказать?

– Нет, нет, продолжайте. Все это в высшей степени оригинально.

– Еще бы! Дэвис ведет себя, как истый джентльмен, он обещает жениться на Виолетте. Но Линкольн становится на дыбы. Его любовница…

– Какая гадость! У меня… то есть, я хотел сказать, у Линкольна, никогда не было никаких любовниц! Такого даже южане не додумались о нем говорить.

Гип пришел в полнейший восторг.

– Замечательно! Вы уже входите в роль! «У меня не было любовниц!» Какая жизненность и убедительность интонации! Вы прирожденный актер!.. Была, была любовница! Она мне нужна для интриги, значит, была. Итак, его любовница, пресмазливенькая такая мулаточка, – вам будет одно удовольствие целоваться с нею по ходу действия – заставляет вас, то есть Линкольна, мобилизовать семьдесят пять тысяч волонтеров и пойти на Южные штаты освобождать ее черномазых родичей. Но эти честные негры решительно отказываются, чтобы их освобождали. Они усматривают в этом опасное покушение на священное право собственности их законных и горячо любимых владельцев. Здорово закручено, а? Они дружно вступают в ряды армии южан и дерутся, как черти. А в рядах северян – паника и трусость. У меня уже придуман один эпизодик – пальчики оближешь! Разбегается, понимаете ли, рабочий полк северян, а его командир, из революционер-эмигрантов, прячется в кустах крапивы…

– Это вам тоже нужно для интриги? – жестко осведомился Линкольн. – Насколько известно, рабочие полки и полки, составленные из революционеров-эмигрантов, были самыми храбрыми и стойкими в доблестной армии северян.

– Очень может быть. Но какое это имеет отношение к искусству? Никогда не вредно лягнуть в истинно американской картине иностранцев, революционеров и организованных, а тем более вооруженных рабочих. Идея фильма – все зло от организованных рабочих, от иностранных революционеров и, конечно, от России. Мы покажем, что если бы Россия во время нашей Гражданской войны не ввела свои эскадры в Нью-Йорк и Сан-Франциско…

– …то Англия и Франция вступили бы в войну на стороне рабовладельцев и центральное правительство потерпело бы поражение.

– Ого! Да вы, оказывается, шутник! Наоборот, мы покажем, что Россия собиралась под шумок захватить в свои руки Север и Юг.

– Но ведь это вопиющая неправда!

– Не будьте ребенком! Кого в Голливуде интересует сейчас правда?

– Значит, вы осмелились предложить мне участвовать в мошенническом предприятии?!

– Мой бог! Зачем такие пышные и старомодные слова! Я вам предложил участие в выгодном и высокопохвальном бизнесе… Э-э-э, вы, кажется, хотели что-то сказать?

– Я хотел сказать… Я хотел вам сказать, сэр, что вы негодяй, мошенник и политическая проститутка!..

Так Авраам Линкольн через полчаса после того, как он покинул свой гранитный постамент, предстал перед американским судом по обвинению в оскорблении словами мистера Малькольма Типа, кинорежиссера.

– Обвиняемый, ваша фамилия?

– Я просил бы освободить меня от ответа на этот вопрос.

– Понимаю: почтенный джентльмен стыдится того, что его фамилия появится в газетах, в судебной хронике, но не видит ничего зазорного в том, чтобы наносить оскорбления уважаемому, известному и лояльнейшему деятелю искусств, истинному и коренному американцу. Ваша профессия? Чем вы занимаетесь?

– Ничем, – замялся Линкольн. – То, чем я занимаюсь, нельзя назвать профессией.

– Джентльмен живет на доходы с капитала?

– Нет, ваша честь. Я абсолютно ничем не занимаюсь. Это даже нельзя назвать жизнью.

– Та-а-ак! А где вы проживаете?

– На площади Авраама Линкольна.

– В собственном доме?

– Это никак нельзя назвать собственным домом.

– В гостинице?

– Нет, ваша честь, и не в гостинице. Я провожу все время на открытом воздухе.

– Гм, гм! Это вас неважно рекомендует. Итак, почему вы позволили себе оскорбить истца?

– Ваша честь! Любой порядочный американец поступил бы на моем месте точно так же. Мистер Гип имел смелость предложить мне принять участие в создании фильма, который должен коренным образом извратить причины и историю Гражданской войны, облик тогдашнего президента, я имею а виду Авраама Линкольна, благородную роль наших рабочих и революционеров-эмигрантов, помогших нам разбить южных мятежников-рабовладельцев. Мистер Гип собирается вызывать в зрителях самые низменные инстинкты смакованием в высшей степени сцен гривуазных, а также показом придуманных им картин пыток и извращенных убийств. Он…

– Остановитесь, обвиняемый! Известны ли вам эти строки: «Мы считаем очевидными следующие истины, что все люди сотворены равными; что они наделены своим творцом некоторыми неотъемлемыми правами, в числе которых – жизнь, свобода и стремление к счастью»?

– Эти строки известны каждому американцу, – ответил Линкольн. – Это из Декларации независимости.

– Вы абсолютно правы, – подтвердил судья. – Садитесь, обвиняемый. Мистер Гип, стремились ли вы к счастью, готовясь к постановке задуманного вами фильма?

– Безусловно, ваша честь. Я рассчитывал загрести на нем кучу долларов.

– Значит ли это, что постановка этого фильма связана для вас с реализацией права на жизнь?

– Это именно так, ваша честь. Меня бы попросту сжили со свету, если бы я поставил свой фильм так, как это желательно этому сумасбродному и сварливому старикашке.

– Считали бы вы, мистер Гип, покушением на вашу свободу, если бы вам не разрешили поставить ваш фильм так, как он задуман вами?

– Ваша честь, вы угадываете самые сокровенные мои мысли.

– Таким образом, суд устанавливает, что, намереваясь создать свой фильм «Чума из-за океана», или «Они понимали толк в девчонках», пострадавший мистер Малькольм Гип собирался тем самым реализовать свои священные, гарантированные Декларацией независимости права американского гражданина.

– Мне никогда не приходилось слышать более издевательской трактовки великой Декларации! – возмущенно воскликнул Линкольн.

– Вы позволили себе только что оскорбить и суд, обвиняемый. Обещаю вам учесть это. Объявляю приговор:

– «За неоправданное оскорбление мистера Малькольма Гипа, кинорежиссера, за оскорбление суда, а также за бродяжничество, выражающееся в постоянном проживании прямо на площади, под открытым небом, присуждаю обвиняемого, отказавшегося назвать свое имя и фамилию, к тюремному заключение сроком на десять месяцев и пять дней. Кроме того, суд постановляет сбрить обвиняемому бороду, так как, напоминая давно умершего президента Авраама Линкольна, обвиняемый мог бы в дальнейшем вызывать у неискушенных, а также неустойчивых в политике граждан ненужные, вредные и далеко ведущие размышления о покойных президентах и антиамериканские сопоставления с президентом, ныне исполняющим эти высокие обязанности…»