А отличники сдохли первыми - 2: летние каникулы 4 (СИ) - "R. Renton" - Страница 10

— Хе... А почему вокруг АЭС?

— Ребята говорят, что их манит технологическое излучение. Слабая, но повышенная радиация, микроволны, электромагнитное поле вокруг ЛЭП...

— А, да... Белый говорил, что когда они провели свет от Балакова до Саратова, то те жоры, которые раньше тусили по берегам Волги теперь трутся вокруг столбов с проводами. И их поэтому охранять не надо. — Прислонившись к забору, девчонка накинула капюшон куртки и сунула руки в карманы, наблюдая за деловитой суетой внутри двора. Августовские ночи были уже довольно прохладными. — Он, кстати, когда рассказывал, всегда говорил только «Балаково». Не склонял, почему-то.

— Наверное региональные особенности языка. Я вот ещё кое-что заметил... Вот ты бы назвала Кира «стрёмным»?

— Ну... Пожалуй, да... Жутковатый мужик...

— А вот они никогда его так не назовут. «Стрёмный» для них это не «страшный» или «пугающий», как для тебя, москвички. У них это слово означает скорее что-то мерзкое, некрасивое, дешёвое. Оно оскорбительное, как я понял.

— Хе... А ведь точно! Я тоже сначала не поняла, почему они местный сортир стрёмным назвали... — Выглянув из под капюшона, она обнаружила гораздо менее унылое лицо, чем раньше. — И ещё, ещё! Когда обсуждали, сколько каши на всех варить, однорукий сказал «по питтят грамм на каждого». «Питтят»!

— В смысле «пятьдесят»?

— Ну да, только коротко. Все же говорят обычно «писят». Писят грамм — то, стописят — это... А эти все говорят «питтят»! — Кира не выдержала и рассмеялась.

— Уверен, что столичные «писят» для их слуха кажутся таким же смешным и нелепым словечком. — Попробовав раскачать болт ещё раз, я окончательно сдался. — Что ж, это лишнее свидетельство того, что они именно те, за кого себя выдают. А не какие-нибудь фантазёры, которые тоже нашли чужую газету и решили сколотить банду, чтобы пограбить местных феодалов... Пошли, вольёмся в коллектив. А то стоим тут, как два тополя на Плющихе...

— Пошли... — Оттолкнувшись от забора, Кира схватила за рукав пробегавшего мимо нас белобрысого ефрейтора. — Слушай, Белый! Посчитай быстро! Сколько будет семьдесят пять умножить на два?

— Чё? А... Ну... Сто питтят. А чё?

— Сто питтят!!! — Расхохотавшись, девчонка махнула на него рукой. — Ничё, спасибо! Беги дальше.

Паренёк хмыкнул, пожал плечами и снова заторопился к дворовым постройкам. Но, остановившись через пару шагов, обернулся и указал на многоэтажный коттедж:

— Там сейчас ужин будет готов... Или скорее полуночник... Приходите!

— А ты куда?

— Там в погребе ещё несколько малышей прячутся, оказывается. — Он указал на один из сараев. — Пойду достану. Меня-то они знают...

— Эти господа ещё и мелкотню тут работать заставляли? — Кира снова стала серьёзной.

— Я же тебе рассказывал про то, что детство — социальный конструкт новейшего времени. А тут старые времена, похоже, очень быстро вернулись в свои права. Права сильного.

Когда мы проходили мимо пролома в стене, на нас оглянулись несколько пацанов, которые спешно занимались его баррикадированием.

— Мы с Ромкой как-то раз видели, как шмели рядом с нами на ночлег устраивались. Так они чуть не передрались, пока решали, кто и когда дежурить будет. А эти — как роботы. Пошушукались чего-то пару минут и разбежались все по своим делам. Никто права не качает, не борзеет...

— И это опять-таки очередное доказательство того, что они те, кто мы думаем. Они же с младшей школы в казарменных условиях воспитывались. Субординация и дисциплина во всём. По другому они просто не умеют. Или не хотят.

— Но они же не все кадеты. Белый, Скар, самарцы — те да. Девчонки ещё — из военного училища, вроде... Но многие к ним уже потом прибились.

— От того и прибились, что тоже хотят жить при порядке, а не в полудикой банде. И детям свойственно очень быстро перенимать обычаи стаи, членами которой они становятся. А других, я так понимаю, они у себя и не держат. Потому и контролируют уже почти всю Среднюю Волгу, как я понял. Порядок бьёт число.

В полутьме прихожей шикарного коттеджа на нас наскочила миниатюрная брюнетка Дельта с огарком свечи в руках.

— Ой, драсте... А я как раз за вами! Вы извините, пожалуйста, что я от вас убежала и даже спасибо не сказала. Вы меня очень выручили!

— Да брось... Чего, куда тут?

— Пойдёмте. Дверь только закрывайте поплотней. А то сейчас рядом жор слишком много.

— Да тут забор. — Кира первой проскочила следом за ней дальше внутрь роскошного жилища. — И ров...

— Тех, что уже туда нападали, завтра хоронить замучаемся. Ещё больше — ни к чему.

— Это точно... Тут и так воняет. Ещё и дохлятиной будет тянуть...

— Зато навоз хорошо маскирует запах кухни. — Дельта улыбнулась и пожала плечами. — Если сквозняков не устраивать, пока готовим.

На первом этаже резиденции местного лорда располагалась просторная столовая — рядом с кухней, из которой доносились ароматные запахи и звон посуды.

Несколько разнокалиберных столов были составлены вместе в один длинный. За ним смирно сидели робеющие пеоны и покорно дожидались своей участи, осторожно прислушиваясь к разговорам мятежников.

— ...В четыре вас сменит Морж и Атос. — Однорукий командир стоял в окружении нескольких бойцов — самарских чернорубашечников и армейских девчонок. — Гамма, вы после них с шести.

— Принято! — Козырнув, самарцы выбежали из комнаты, по пути поприветствовав нас лёгкими кивками. Мы ответили им тем же.

Парень взмахнул уцелевшей конечностью, дав понять, что тоже нас заметил. Сняв с себя кольчугу и стёганку, он остался в простой холщовой рубахе. Под которой угадывалась довольно развитая спортивная фигура:

— Я до конца не верил, что получится... Мы ваши должники.

— Уж в этом не сомневайся! — Кира гордо выпрямилась и скрестила на груди руки. Но всё-таки легко улыбнулась. — Одной кашей не отделаетесь!

— Конечно... Вот об этом я как раз хотел с вами поговорить... — Парень указал нам на край стола со свободной лавкой. И задержал взгляд на ножнах с Викулей. — Настоящий или реплика?

— На накаго вроде бы как нэн Мэйдзи. Сильно ржавое... — Девчонка слега прищурилась в ожидании реакции на эти слова. Которые для меня мало что означали.

— Да ладно! — Однорукий, судя по всему, понял из этой загадочной фразы гораздо больше. Выражение лица командира сменилось на удивлённое и потом на почтительное, когда он снова перевёл взгляд на оружие. — Можно посмотреть?

Кира, в свою очередь тоже удивлённо приподняла бровь:

— Ну держи...

Вытащив клинок, она аккуратно протянула его рукоятью вперёд.

— Красота... — Восхищённо выдохнул парень и осторожно принял оружие. Отступив на шаг, он ловко крутанул его движением кисти. А Кира приподняла вторую бровь. — Ему же лет сто, не меньше... Как зовут?

— Ей, а не ему. Вика. Для друзей — Викуля.

— Очень приятно, Викуля... — Приблизив клинок к глазам, он посмотрел вдоль лезвия. — У острия немножко поправить надо бы...

— Я ещё не успела после всего... — Теперь на лице дерзкой девчонки было гораздо больше интереса, чем раньше. — А у тебя что?

Командир покосился на свой короткий меч, висящий на поясе, и отмахнулся:

— Да это мы сами в мастёрке делаем такие...

— Реконы, что ли?

— Ну да...

— Хе... А то я думала, что ты такой же позёр, как эти местные «хоккесты»... Респект, чё! — Выстави вперёд кулачок, она, видимо ожидала ответного удара. Но тут же поняла, что кроме той руки, в которой парень держал меч, другой у него нет.

Заметив её смущение, однорукий беззаботно легонько ткнул в её кулак закруглённым концом крюка:

— Да не парься, я уже привык. Кстати, меня зовут Дестрой. Для друзей — Дестр. Держи, спасибо!

— Да я не парюсь... Дестр. — Приняв оружие обратно, Кира ловко сунула его обратно в ножны. Но взгляд всё-таки ещё прятала.

— Вообще, жалко, конечно... Это была моя любимая левая рука... — Паренёк, продолжая демонстрировать отсутствие переднего зуба, улыбался всё также беззаботно. — Жоры погрызли.