Эскортник (СИ) - Алтер Лил - Страница 10

— Папа, ты уж слишком! Ты всегда был против Лёшека! Мне он нравится.

— Что там может нравиться? Моя дочь, умница, отличница, связалась с этим… Ты из-за него чуть диплом не завалила! А как я тогда перед милиционером унижался! Ты рядом с ним ровно свою голову теряешь, а у этого отброса головы не было и нет! Сына оставил, с собственной матерью, как чужой, на четвёртой жене, не считая любовниц! И ты опять к нему в эту грязь лезешь! Эвелина, я хочу, чтобы ты образумилась. Погуляла пару дней, молодостью тряхнула, и всё. Ни в коем случае Гене ничего не рассказывай, жизнь свою не ломай.

— Папа, я не знаю, как ты всё это про Лёшека знаешь, только он обещал измениться. Я люблю его, а он — меня!

— У вас и тогда была любовь! Была и сплыла, ты что, всё позабыла? Думаешь, я не знаю, из-за чего ты дёру дала? Как он тебя обидел, предал? Ты ему это прощаешь? Хочешь, чтобы о тебя ещё раз ноги вытерли, как о тряпку половую? Эгоист твой Лёха и подонок! Он всегда думал и будет думать только о себе, что ему в этот момент в голову взбрело. А последствия тебе одной расхлёбывать.

Эля молчала, поскольку возразить действительно было нечего. Папа был прав. Но он не мог быть прав! Всё внутри неё восставало против его слов.

— Прекрати делать глупости, — продолжал Владимир Иванович, почувствовав, что дочь начинает колебаться. — Гена надёжный и ответственный, сколько лет вы вместе прожили; прекрасный отец, Оленька его обожает; очень тебе предан; умница, не пьёт, не гуляет, всё в семью. Я был так рад, что рядом с тобой достойный человек. Держись за него, поняла? И об Оленьке подумай — каково ей всё менять, с чужим мужиком вместо отца жить — ты прежде всего мать!

Эля нервно теребила в кармане кольцо, охваченная тревогой и сомнениями.

Натянуто поблагодарив отца, она обещала, что заедет в гости завтра. Квартира родителей была всего в десяти минутах. Эля жила в удобном двухэтажном коттедже в зелёном районе, хоть и близко от центра, но будто за городом. Дома у неё было тихо и пусто — Гена с Олей ещё не вернулись с купанья. Оставшись одна, она окунулась в повседневность — распаковала чемодан, собрала грязные вещи и бросила в стирку. Проверила холодильник и съездила в магазин, докупить рыбу на ужин и йогурт на завтрак.

Неожиданно спохватившись, что всё ещё не сняла помолвочное кольцо, Эля зашла в прачечную комнату со стиральной и сушильной машинами. Она завернула кольцо в синюю тряпицу из футляра для очков, засунула в пакетик и зарыла поглубже в стиральный порошок. Кроме неё стиркой никто не занимался, так что тут оно должно было быть в безопасности. Теперь обручальное… Эля поискала в сумке, но обручального кольца с выгравированной изнутри датой свадьбы и именем мужа там не было. Куда же оно делось? Господи, она же тогда в Сосновке положила его в карман пиджака Лёшека. Её охватила паника. Надо срочно его вернуть! А может быть это знак, что всё, её брак закончился?

— Мама, ты приехала, я так по тебе соскучилась! — Оля подскочила к присевшей на корточки Эле и обняла её за шею, крепко прижалась всей своей тоненькой фигуркой. Эля поцеловала самое важное в жизни — свою сероглазую белокурую дочурку.

— Привет, дорогая, как всё прошло? — Гена сдержано потрепал жену по плечу.

Критично, будто в первый раз, разглядывая мужа, и невольно сравнивая его с Лёшеком, Эля должна была признать, что многие бы выбрали Геннадия: высокого роста, крупный, светловолосый и голубоглазый, в молодости он считался красавцем. Да и сейчас, хоть он и превратился в «весомого мужчину, в прямом и переносном смысле», а густая щётка волос совсем поседела, когда они бывали на званных обедах или вечеринках, она ловила брошенные в его сторону заинтересованные взгляды женщин. При этом в его абсолютной верности она не сомневалась. Иногда Эля, смеясь, говорила подругам, что «у Гены просто не хватит воображения на измену». Что-что, а у Лёшека воображение зашкаливало.

— Было интересно, завязала несколько деловых знакомств, — рассеянно ответила Эля.

После ужина, Эля уложила Оленьку спать и почитала ей на ночь «Стюарт Литл», как её мама читала ей. Оля, разморившаяся после дня на речке, быстро уснула. Когда Эля вошла в спальню, Гена сидел в постели с планшетом.

— Всё ещё работаешь?

— Нет, решил перечитать «Сагу о Форсайтах».

— На русском или на английском? — когда-то на почве английского они и познакомились. Эля переводила ему на сложных деловых переговорах.

— На английском. Написано, конечно, прекрасно. Язык великолепен и очень психологично. Оля спит?

— Да, устала. Так переживает за мышонка Стюарта, прямо до слёз.

— Она в тебя пошла, очень впечатлительная, даже жуков жалеет. Сегодня упросила меня перенести одного с дорожки на траву, чтобы велосипедисты его не раздавили. Слушай, что-то я на тебе за ужином обручальное кольцо не заметил. Ты его, случайно, не потеряла? Или забыла где-то?

Невинно заданный вопрос привёл Элю в замешательство.

— Ой, я сняла его, когда мылась, и в сумку положила, а потом забыла надеть. Не беспокойся, никуда оно не денется, — Эля надеялась, что солгала убедительно.

Подождав, пока муж заснёт, она тихонько спустилась на первый этаж и с бьющимся сердцем набрала номер.

— Привет, Эль, как всё прошло? Ты ему сказала?

— Нет, не получилось. Оля всё время была рядом, а я хочу сначала без неё поговорить. Потом мы ей вместе всё объясним.

— Понял. Мне тебя не хватает!

— А мне — тебя. Лёшек, папа откуда-то всё знает, выговор мне сделал.

— Он меня всегда недолюбливал. Не слушай его, это наша жизнь!

— Я знаю, милый. Моё обручальное кольцо, я его у тебя забыла, по-моему.

— В кармане нашёл. Оно тебе нужно?

— Да, Гена заметил, что я без него. Как бы его сюда переправить?

— Я бы сам с удовольствием его привёз, но боюсь на отца твоего нарваться. Могу курьера послать.

— Это надёжно?

— Вообще-то я Макса спрошу — если он согласится слетать туда-обратно, проще всего.

— Он ведь работает, не надо его втягивать в наши дела.

— Возьмёт день, без него обойдутся. Сообщу тебе, как и что. Целую, родная моя.

«Макс здесь — не лучший выход из положения, — подумала Эля. — Хотя его никто не знает».

Она легла в постель, с некоторой брезгливостью глянула на спящего мужа, и вспомнила прошлую ночь, проведённую с Лёшеком. Они гуляли по проспекту, как в молодости. В прозрачном лунном свете, город казался волшебным. На канале их окликнули с катера, стоявшего у пристани:

— Эй, полуночники, хотите прокатиться?

— Поехали!

На заднем сиденье лежал плед, и Лёшек бережно укутал Элины голые ноги от влажного прохладного ночного ветра. Его рука обнимала её за плечи, и ей было так хорошо, как давно уже не бывало.

— Да вы что, молодожёны? — водитель обернулся на звуки поцелуев.

Лёшек приподнялся и что-то сказал ему. Мужик отвернулся и демонстративно надел наушники.

— Теперь он будет глух, нем и слеп.

— Ну уж не слеп — ещё в набережную врежемся!

— Скажем так, он будет смотреть только вперёд, — рассмеявшись, Лёшек притянул Элю к себе, и она на некоторое время абсолютно потеряла возможность соображать.

Подавив стон удовольствия, Эля беспокойно открыла глаза, но Гена спал, и она опять погрузилась в грёзы.

Под утро, когда уже начало светать, Эля полулежала в объятиях любимого.

— Ты совсем не изменился, — прошептала она. — Помнишь Стрелку?

— Ещё бы, повезло — твой отец быстро в милицию приехал и отмазал.

— Я так боялась, что тебя изобьют.

— Я боялся другого, за тебя.

— Папа не хотел тебя вытаскивать, но я сказала, что тогда тоже в отделении останусь, и он сдался.

Устроившись поудобней и уже засыпая, Эля всё ещё думала о Лёшеке. Утром, Гена с удивлением увидел на лице жены безмятежную улыбку.

"Не важно, если у вашей жены кто-то был до вас. Плохо, если у неё кто-то будет после!”