Бьерн. Том 3 (СИ) - "Василий" - Страница 32

Щит отбивает ударившее навстречу копьё, и вот я приземляюсь внутри вражеского строя. Какое же наслаждение ощутил, чувствуя, как трещит под латной рукавицей череп врага, как ломаются конечности тех, кто имеет несчастье оказаться рядом.

Рука выхватила саблю, пластуя лицо передо мной. Отрубая руки, выпуская кишки, снося головы. Вот возник щит одного из наших. Развернувшись, взмахнул саблей, закричав:

— За мной, смертники!

Мы прорубали вражеский строй, ступая по колено в крови. Вот я увидел пустое пространство и вылетел на ту сторону. Оглянувшись вокруг, бросился дальше, убивая всех, кого вижу.

Десяток шагов, и передо мной богато изукрашенный рунными контурами ствол пушки, а навстречу бросается полдюжины бойцов.

Загремел в руке “Валера”, расплёскивая их мозги. Снеся щитом ещё одного, я бросил на землю револьвер и выхватил из руки трупа саблю, добивая остальных. Запрыгнув на телегу, взмахом сабли отрубил полбашки обслуживающему её благородному и оглядел рунный контур.

Ничего сложного, а рядом даже накопитель на шее трупа висит. Спрыгнув, упёрся спиной в колесо и яростно выдохнул, сдвигая вбок тяжеленную конструкцию.

Сапоги ушли в землю, но телега поддалась, повернувшись в сторону. Взмах сабли, убивая попытавшегося атаковать воина, и я опять наверху, срывая накопитель с тела и впечатывая его в рунный контур.

Жахнуло так, что телега качнулась назад, а мои губы растянулись в оскале. Хрен с ними, с разорванными на куски шрапнелью врагами. Как я мельком понял по рунной вязи, аристократы по-своему решили хреновость пороха: добавляли в него кристаллизованную ману для отвода лишней энергии, а потом использовали её для питания контура, нанесённого на пушку, должного укреплять металл.

Не дураки. Никаких взрывающихся пушек не будет, несмотря на странный порох. Сейчас же это сыграло против них. Я громко рассмеялся, ощущая, как в меня втекает мана, усвоенная и перераспределённая рунным контуром. Об доспехи ломались стрелы, а я обнял горячий ствол, сжавшись и не желая упустить хоть крупицу силы.

Мои воины ломали лица врагам, прорывая строй и полностью разрывая крайний левый фланг. Самое главное, что живой щит побежал. Им стреляли в спины, но крестьяне сдвигались вперёд и вправо, стремясь спасти свои жизни, больше не будучи зажатыми с этого бока отрядом тяжёлой пехоты.

В открывшиеся окна в “мясном заслоне” обрушили огонь наши стрелки. Я же, охватив это всё взглядом, подхватил брошенный револьвер и побежал к другой пушке, которую разворачивали в мою сторону.

Прыжок, ещё один разрубленный пополам враг, выстрел из орудия в никуда, и вот получаю ещё порцию силы.

Рывок до следующей пушки, а навстречу мне горящие решимостью глаза стрелка за орудием и его опущенная рука с накопителем. Я бросился на землю, пропуская над собой ревущую смерть. А следом меня со спины ударило, и я осознал себя летящим вперёд.

Грохот пришёл только потом вместе с окатившей волной магии, жадно впитываемой аурой и скверной. Я прикрыл глаза рукой, перед тем, как впечатало в телегу и приложило об пушку.

Вокруг наступила полная тишина, меня мутило, при вдохе болели рёбра. Но я жадно выдаивал кусочки силы и тут.

Добив контуженного стрелка, сдёрнул крышку со знакомого каменного кувшина и запихнул в ствол ещё несколько мешков с порохом. Прижал их шомполом и выстрелил.

Кажется, я положил намного больше пороха, чем нужно, судя по тому, как бросилась назад пушка, шомпол улетел куда-то в неизведанные дали, а от рун ударил поток силы намного больший, чем раньше.

И да, ствол таки лопнул. Но мне плевать. Смеясь и не слыша свой смех, я подхватил чей-то двуручный меч и бросился в битву, заорав:

— Я вернулся, твари!

Менялось в руках оружие, разлетались на куски порубленные тела, а я уничтожал обслугу вражеских орудий, пока не раздался выстрел, и в плече не возникла боль.

Смятый наплечник, из-под которого течёт кровь, и ствол в трясущихся руках какого-то разодетого мудака. Рывок к нему, но наперерез бросилась закованная в сталь фигура, от которой несло скверной.

Собрать всю доступную силу, составить программу движения, и враг осел на землю с раскуроченной головой. Помнят руки работу!

Подхватив труп за шкирку, я медленно пошёл к благородному, попутно вытягивая скверну из мёртвого тела. Это было легко, казалось, зараза сама ластилась, желая стать частью меня. Враг взвизгнул и побежал.

Я же остановился, лениво увернувшись от стрелы, пущенной мне в лицо. Оглядел битву, бросил тело на землю, наконец, ощутив себя полным силы. Подхватил утяжелённую саблю, расслабленно вычистил кровь из ушей и бросился вперёд. Пришло время резни!

Тяжёлая сабля невесомо летала в руках, оставляя за собой лишь трупы. Драться в тишине удивительно приятно. Только отдаётся в руках рукоять, когда лезвие крошит металл и кости, да летит вокруг кровь, оседая на доспехах и лице. Вокруг бесконечное количество врагов, это ли не мечта?

Взмах, ещё. Снести голову рукой, метнуться назад, спасаясь от выстрела пушки, убить всю обслугу, впитать остатки энергии.

А потом пушки в пределах видимости кончились, и я потерялся во времени.

Лишь бьющая кровь и начавшие прорываться, иногда, самые громкие крики, скрашиваюшие тишину. Об доспехи ломались стрелы, сумели неглубоко воткнуться пара арбалетных болтов, но и всё. Особой возможности стрелять по себе я не давал, будучи постоянно окружён врагами или перемещаясь быстрыми рывками.

Сколько это уже длится? Врагов море, и они отказываются кончаться. Выбрав момент, взвился в прыжке с перевёрнутой телеги, бросив взгляд окрест: вокруг только две перемалывающие друг друга толпы, в которых не шибко можно что-то понять.

Прищурившись, я отступил в наш строй, не обращая внимания на почтительно обтекающих меня воинов. Бросил взгляд на затянутую тьмой саблю. Надо же, а раньше поддерживать защиту на предметах так долго не выходило…

Тем не менее, присев на лежащие друг на друге трупы, замер, вслушиваясь в скверну и переводя дыхание.

Силы уже не очень много, но она уверенно бьётся внутри, даруя ощущение мощи и почему-то спокойствия и уверенности в будущем.

Поднявшись, глубоко вдохнул пахнущий кровью и дерьмом воздух. Усмехнулся и вернулся в битву. Там хорошо, комфортно. Как дома.

Рубануть, ещё, сдвинуться, рубануть. Подхватить во вторую руку щит и продолжать рубить, иногда ломая кости щитом. Всё чаще и чаще вокруг остаются только свои, приходится двигаться дальше к ожесточённо огрызающемуся врагу, проламывая их строй и давая остальным нашим завершить начатое.

Регенерировали барабанные перепонки, и вокруг опять стал греметь привычный звон мечей и крики, к которым добавлялись выстрелы.

Во время очередного передыха я получил возможность оглянуться вокруг, с удивлением для себя поняв, что уже темнеет.

Впрочем, отдышавшись и выпив воды, опять вернулся в кровавую мясорубку. Силы потихоньку заканчивались. Всё слабее становился удар, всё чаще приходилось давать отдых телу. Но я продолжал сражаться, как и все вокруг.

Рубануть, пробить строй, войти глубже, расчищая место. Всё привычно и удобно.

— Бьёрн, берегись!

Сдвинулся в сторону, убивая какого-то мечника, и оглянулся вокруг. Враги и прущий вперёд щитоносец, от которого тянет скверной. Я только поднял саблю, когда аристократ что-то прокричал бросаясь вперёд, и на его теле мелькнули намотанные на доспехи мешочки с порохом. Я рванул вверх щит, прикрывая лицо, а следом прогремел взрыв, разрывая на куски смертника и всех вокруг.

Сломанной куклой меня отбросило назад, раскидывая людей. Дыхание перехватило, но я отчаянно пытался встать, продолжить драться. Однако мне не дали: позади прогремел ещё один взрыв, гася сознание вспышкой боли.

На этом битва для меня закончилась.

Сознание возвращалось тяжело, внутри черепа крутились адские жернова, ныла грудь и спина. Попытка открыть глаза вызвала сильную вспышку головной боли, так что я остался лежать, борясь с тошнотой. Изредка доносились какие-то звуки. Кусками прорывался женский диалог: