А отличники сдохли первыми - 2: летние каникулы 3 (СИ) - "R. Renton" - Страница 33

Дошагав до берега искусственного водоёма, я увидел, что девчонки занимаются посадкой полевых цветов вокруг свежих могил. Точнее, занималась этим преимущественно Кира, перекладывая выкопанные кустики в подготовленные ямки. А мелкая Кешка стояла наготове с небольшой лейкой.

— Вот сюда полей. — Уложив очередной куст в ямку, Кира присыпала его землёй.

Каменные плиты, вокруг которых теперь прорастали цветы, бесы приволокли сюда, демонтировав их с порога какого-то магазина неподалёку. И на каждой плите высекли зубилом имена похороненных здесь людей вместе с небольшими эпитафиями. Неровный рубленый шрифт напоминал скандинавские руны.

— Доброе утро, Пафнутя! — Сверкнув редеющими молочными зубами, маленькая сиротка заметила моё приближение первой. Она быстро привязалась к брюнетке за то время, которое мы провели в этом постапокалиптичном пионерлагере. И почти не отходила от неё ни на шаг. Несмотря на то, что каждая из жительниц деревни обожала с ней нянчиться, девочка почему-то тянулась именно к Кире — к человеку, который относился к ней максимально холодно, как к взрослой. И вот теперь Кешка многое повторяла вслед за ней. Хоть и со своим детским акцентом.

— Доброе...

На ближайшей к малышке могиле было два имени. «Анна Ким. Юлия Ким. Любимые сёстры. Спаслись сами и спасли многих.»

— Ну ты и дрыхнуть! — Обернувшись, Кира вытерла руки о клеенчатый передник.

— Я же говорил — как доберёмся до сюда, буду есть, пока не устану. А потом спать, пока не проголодаюсь.

— Как спина?

— Чешется.

— Крылья растут?

— Если только перепончатые. — Я оглядел другую могилу, возле которой врастали в землю свежепересаженные разноцветные кустики. «Роман Стародубов. Лучший друг. Верный до конца.» гласила надпись на памятнике. — Я думал, что ты не любишь цветы.

— А это не для меня...

Я поспешил сменить неприятную тему:

— Крюки вчера вечером всё-таки пришли?

— Ага. И до двух ночи с бесами тёрли за какие-то свои овощные дела... Тоже спят ещё, наверное.

— Про рязанцев что-нибудь слышала от них?

— Да там же Роб пришёл. От него мало что услышишь. — Кира пересадила ещё один кустик к соседнему памятнику и указала на него малышке. — Поливай тут.

Пока Кешка щедро орошала из лейки какую-то ромашку, я прочёл надпись и на этом камне. «Константин „Кусок“ Кусков. Совершил ошибку из-за безответной любви. Попрал смертью смерть. Заслужил наше прощение.»

— Он же не один пришёл?

— Не один. Ещё пара незнакомых пацанов. Охранники крюковские, вроде... Не знаю. И вон этот ещё за ними увязался. — Кира указала на кустарник возле берега. Из-за редких зарослей на меня глянули тёмные глаза под густыми космами.

— Привет, лохмач. Теперь тут будешь жить?

Пёс лишь вздохнул и, положив косматую морду обратно на лапы, вернулся к созерцанию водной глади. Очевидно, это означало согласие.

— Наверное, ему не нравится, что там все всё время на корабле, а он один на берегу тусит. Мне бы тоже не понравилось. — Пожала плечами Кира, утрамбовывая землю вокруг очередного куста. — Всё-таки надеешься дождаться рязанцев и поехать с ними?

— Всяко лучше, чем в одиночку. Плюс неплохо было бы их расспросить насчёт того, что ждёт нас южнее или восточнее от их районов.

— У тебя как обычно два варианта пути? — Девчонка с любопытством приподняла бровь.

— Даже три. На юг от Рязани — это через Тамбов. От него до Саратова почти прямая трасса. Самый короткий путь. Вопрос только в том — насколько опасный. Может там вообще уже никто не живёт, а может и засады на каждом повороте.

— У нас тут сейчас на юге, кстати, полный пи... — Кира покосилась на Кешку и запнулась. — Чёрте что творится, в общем. Вчера ещё пара девчонок до нас добралась оттуда. Говорят, местные наркеты теперь без товара звереют. Повылазили из своих притонов и...

Девчонка снова замолчала, глянув на малышку. И махнула рукой, принявшись за очередной куст:

— В общем, кошмар. Ближайшее время туда лучше точно не соваться... — Смахнув со лба непослушную чёлку, Кира указала на ближайший дом. — Тут юнга, кстати, тебя с утра пораньше искал. Он всё пытается со своими связаться, но после обстрела их радиостанция не алё вообще. Говорит, что обязан доложить о том, что мы узнали, где можно найти средство от болезни.

— А этому матросу... Виктор, кажется? Ему лучше не стало? Ничего не слышала? — Я шагнул к последним камням в ряду. Рунические надписи на них гласили: «Тимофей „Старшина“ Егоров. Станислав Стасюк. Герои-подводники. Пережили апокалипсис. Искали ключ к спасению человечества. Нашли.»

— Слышала, да. Роб чё-то вякнул про то, что Вере нужны для него какие-то другие антибиотики. Те, что есть — плохо помогают. Но их можно найти только в Рязани, потому что там больница почти нетронута. И то не факт. У него там этот... Скепсис.

— Сепсис. Заражение крови. Хреново...

— А что это такое — «хреново»? — Внезапно подала голос Кешка.

— Во-о-от... — Недовольно протянула Кира. — Научил ребёнка плохому...

— Ну почему же... — Я присел рядом с малышкой. — Это есть такое растение. Горькое на вкус. Его добавляют к еде как горчицу или кетчуп. Хрен называется. Поэтому, когда происходит что-то горькое... Ну, то есть, плохое или грустное, то говорят, что это как-то хреново.

— Поняла. — Маленькая девочка кивнула и указала на камень с именами её сестёр. — Это вот хреново, да?

— Не то слово...

— Кеша, полей тут, пожалуйста. — Кира поспешила отвлечь ребёнка от грустных мыслей, указав на очередной пересаженный куст. — А какой второй путь? Что там на востоке от Рязани?

— Туда дальше по трассам из крупных городов — Пенза. И ровно на восток от неё можно добраться до Сызрани. Это уже берег Волги. Оттуда можно по течению спуститься до Саратова на какой-нибудь лодке.

— Но это вроде как крюк получается? Разве нет?

— Получается. Но путь по воде намного безопаснее, чем по суше. Даже на обычной вёсельной лодке вниз по течению можно делать километров десять-пятнадцать в час, особо не напрягаясь. И Волга широкая — там засад при всём желании не сделаешь. Минимум на километр во все стороны всё просматривается.

— Она чё, прям настолько широкая эта Волга? — Кира недоверчиво наморщила лоб.

— После строительства каскада гидроэлектростанций, река, фактически, превратилась в систему проточных озёр. Местами ширина разлива больше десяти километров.

— Ничоси... Мне этот вариант нравится больше! — Девчонка активно закивала, и Кешка тут же повторила за ней. — Хочу на такое посмотреть! Ну а третий какой?

— До Волги можно добраться, если поехать от Москвы ровно на восток. Через Владимир и Нижний Новгород. Всего километров четыреста с лишним.

— Владимир... — Кира задумчиво потёрла лоб тыльной стороной ладони. — Я только песню слышала про Владимирский централ. Чё-то там про тюрьму...

— Вот поэтому я не думаю, что это достаточно хорошая идея. В той стороне действительно было немало тюрем...

— Ну и что? — Девчонка перебила меня и равнодушно пожала плечами. — Там же теперь все жорами стали — и охрана и заключённые.

— ...в том числе немало колоний для несовершеннолетних. — Я закончил свою мысль. — Там, как ты понимаешь, жорами стали только охраники. И если обычные городские пацаны устроили в Москве... То что устроили... То что там сейчас во Владимирской стороне — даже не могу представить.

— А Муром разве не в той стороне? Если, как ты говорил, Муромский завод меняется с Тулой через Рязань, то может и с ними можно договорится?

— Муром заметно южнее этой трассы. Но о нём я бы тоже с рязанцами поговорил, да. — Я поднялся с земли и отряхнул штаны. — Ладно, пойду, пообщаюсь с крюками. Выясню, какой из вариантов лучше. Ты тут будешь?

— Ага. Как досажаю, ещё посижу немножко. Тут красиво. Хорошее место. — Девчонка снова покосилась на камень с именем её мёртвого друга. — Да, Кешка?

— Ага. — Девочка «агакнула» точь-в-точь как Кира. И, проследив за тем, как я отошёл от них назад к домам, помахала рукой вслед. — Пока, Пафнутя!