Яд (СИ) - Moon Mila - Страница 53

— Художник… Мы… Он… Прикоснулся, но что-то пошло не так, понимаешь? Это была какая-то галлюцинация, я видела их… Они снова хотели сделать это со мной, Джош. Они хотели убить меня… Я так боюсь.

— Меган… Дыши. Слышишь? Давай. Слушай мой голос. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Я прикрываю глаза, голос Райли, как бальзам на душу, успокаивает натянутые нервы. Тело уже чувствует холод и мокрую одежду, которую я стаскиваю, оставаясь в одном белье. Залажу обратно под одеяло и беру в руки телефон.

— Меган? Боже, Меган, ты со мной? — его голос напуганный, а в трубке что-то шумит.

— Да. Да. Я… Кажется, уже в порядке, — быстро бормочу, стискивая зубы.

— Объясни нормально, что произошло.

Я сама не знаю, что случилось. Хотелось бы знать… Представляю, что думает Бредли — связался с сумасшедшей, на всю голову больной.

— Может такое быть… Чтобы я боялась прикосновений?

— Гаптофо́бия, — говорит лишь одно слово Райли, но я непонимающе моргаю.

— Я знаю, что ты умный, но объясни теперь нормально.

— Гаптофо́бия — это боязнь прикосновения окружающих людей, — в трубке что-то щелкает, и у меня почему-то это ассоциируется с зажигалкой.

— Ты куришь?

— Я перенервничал, — говорит серьезно Джош. — У меня сейчас три часа ночи, Меган. Тут звонит телефон, твой испуганный голос… И между нами чертов Атлантический океан.

Мне становится спокойно от того, что кто-то переживает за меня.

— Это не удивительно, что ты боишься чужих прикосновений, ведь пережила шок, — продолжает Райли, — это было впервые?

Уже хочу сказать «Да», но вспоминаю перекошенное от испуга лицо Криса, и бормочу:

— Нет.

— Значит, такое бывало раньше? В больнице?

— Да. Сразу после того, как я пришла в себя… — мне не хочется вдаваться в подробности. — Но ведь ко мне прикасались медсестры, ты… Тогда почему… Почему… Я не понимаю.

— Это связано с тем, что твой мозг реагирует на прикосновения мужских особей и посылает сигнал опасности. Для тебя прикосновения мужчин, как удар током или типа того, — разъясняет Джош, и мне становится более понятно — психологическая травма.

— Значит… — из губ вырывается стон, и я обхватываю коленки рукой, прижимая их к животу, — с этим можно как-то бороться?

— Разумеется, но опять-таки, все зависит от тебя и мыслей. Помнишь наш разговор о страхах? Это своего рода тоже страх, который ты должна укротить, подчинить себе.

— На словах всегда легко… Но… Это было до жути реалистично, — говорю тихо в трубку.

— Это галлюцинация, Меган. Паническая атака. Их посадили, никто не причинит вреда больше, понимаешь? Внушай себе это и повторяй: «Я не боюсь. Я не боюсь».

Тихо посмеиваюсь и выдыхаю.

— Если это не поможет, что тогда?

— Хочешь провести старость в одиночестве с кошками? — пытается шутить «одуванчик», и на губах появляется улыбка от его слов.

— Миссис Фостер счастлива со своими питомцами.

— Но она не всю жизнь провела одна. Ее муж просто умер. Они были счастливы, ты сама рассказывала.

Переворачиваюсь на спину и откидываю одеяло, глядя в темный потолок.

— Да. Ладно. Знаешь, наверное, Николас считает, что я чокнутая, — горько смеюсь, закрывая глаза. Кажется, он кричал мое имя… Не представляю, как буду объясняться с ним.

— С твоих слов, он приличный парень… Или пытался быть таким до сегодняшнего дня, — слышу нотки иронии в его голосе и хмыкаю.

— Ничего не было, одуванчик. Точнее… Могло быть, но закончилось криками и глюками. И еще, кажется, у меня шишка.

— Это радует, что ты шутишь, Меган, но мне надо идти спать, потому что вставать через три часа, — произносит устало и сонно Райли.

— Одуванчик.

— Перестань так называть меня.

Широко улыбаюсь и тихо говорю:

— Спасибо тебе, правда. Я… Я не знаю, что бы делала без твоей помощи.

— Мы друзья, Меган, а друзья помогают друг другу. Помни мои слова.

— Хорошо. Спокойной ночи… одуванчик.

Слышу тяжелый вдох, смеюсь и отключаюсь. Надо бы позвонить Бредли и извиниться за… Просто переговорить с ним, но уже точно не сегодня.

Утром просыпаюсь с головной болью, ломотой во всем теле и понимаю, что, скорее всего, заболела — прогулки под дождем не прошли бесследно. Укутываюсь в теплую одежду и плетусь на кухню заваривать чай, попутно роясь в шкафчиках в поисках таблеток. Глотаю сразу несколько штук, включаю телевизор и беру в руки телефон. Несколько пропущенных от Бредли. Пишу смс.

Я: Прости за вчерашнее.

Ответ приходит почти сразу же, как будто он сидел и ждал его всю ночь.

Н.Б.: Мы можем поговорить?

Я: Да, но я заболела.

Н.Б.: Мне надо увидеть тебя. Сегодня.

Вздыхаю и пишу адрес. Видимо, от воздействия таблеток, я отключилась на пару часов, потому что будит трель дверного звонка. Открываю глаза, непонимающе смотрю в экран телевизора, во всем теле слабость… Трель раздается вновь. Скорее всего, пришел Бредли. Приглаживаю кое-как волосы и одергиваю шерстяной свитер. Распахиваю дверь, но на пороге дома стоит вовсе не Николас.

Лондон, Англия

Первое, что замечаю — глаза-изумруды такого же насыщенного оттенка сочной весенней травы, как и у меня. На пороге стоит незнакомый мужчина, но весь его облик и внешний вид говорит о том, что он из высшего общества. Вспоминаю слова миссис Фостер и понимаю, что старушка имела в виду именно его. Аристократ… Светлое кашемировое пальто ниже колен, начищенные до блеска туфли, на висках виднеется седина, которая придает мужчине статности и солидности. Он пристально смотрит на меня, и от изучающего взгляда, который будто ищет что-то и делает вычисления, становится не комфортно.

— Здравствуй, Меган.

Открываю от удивления рот и моргаю. Может, снова глюки? Или, может, это так выглядит смерть с косой? Уж больно она ухоженная, но ведь все возможно?

— Здравствуйте… Кто вы?

— Я могу пройти?

— Нет, не можете, я задала вам вопрос.

— Такие разговоры лучше обсуждать не на пороге дома.

У незнакомца уверенный и сильный голос — голос руководителя, лидера. Замечаю за его плечом еще одного мужчину во всем черном и сверкающую иномарку, рядом с которой тот стоит.

— Хорошо, проходите.

Он обдает меня ароматом дорогого парфюма и входит в дом, а я кидаю взгляд на мужчину возле автомобиля, закрываю дверь и иду в гостиную. Незнакомец уже устроился в кресле, а взгляд изучает помещение, останавливаясь на мне.

— Так кто вы?

— Твой отец.

Ноги слабеют, и я оседаю на стоящий рядом диван. Очень кстати, или свалилась бы просто на пол от шока. «Твой отец… Отец…» Но… Шок уступает место накрывшей волне злости, ярости, застилающей глаза и сознание. Отец, значит… Делаю глубокий вдох и сцепляю пальцы в замок на серых спортивных штанах.

— Уильям Джей, не так ли?

Мужчина немного удивляется и подтверждает слова кивком.

— Значит, Сара рассказывала тебе…

— Не. Смейте. Произносить. Ее. Имя, — говорю отчетливо каждое слово. Пусть засунет свое благородство куда подальше. Папочка.

— Меган…

Дамбу прорывает, и из меня выплескивается поток слов:

— Знаете, Уильям, — нарочно называю на «вы» и по имени, — у меня нет отца. Настоящего. А тот человек, который просто оставил семя в маме и сбежал, как трус, мне не отец.

Мои слова его зацепили, потому что челюсти на выбритом лице сжимаются, а губы превращаются в тонкую линию. А на что он рассчитывал, что я упаду в его объятия? Жила двадцать два года без него и еще проживу столько же.

— Послушай, Меган…

— Где же вы были все это время? Где же вы были, когда она умирала? Грели кресло в своем офисе?

Каждое слово я наполняю обидой и злостью, вспоминая выражение мамы, и как она о нем говорила. Она любила его всю жизнь, а он…?

— Ты должна меня выслушать.

— Я ничего вам не должна, — повышаю голос и встаю, показывая рукой на дверь. — Поэтому прошу покинуть мой дом.