Яд (СИ) - Moon Mila - Страница 44

Я молчала.

Эш расслабленно положил одну ногу на другую перпендикулярно полу, а локти на подлокотники. На лице по-прежнему ноль эмоций, а глаза все так же смотрят и изучают, будто я подопытная в лаборатории.

— Наверное, думаешь, как я попал сюда…

Он продолжает окутывать и заманивать в свои сети, словно глупую бабочку, в страну иллюзий и грез, в мир обмана, но я не поддаюсь.

— На самом деле, это было довольно сложно сделать. Мне давно хотелось встретиться с тобой, Меган. Еще в тот момент, когда ты пришла в себя.

Стараюсь не выдавать чувств и эмоций, переполняющих сознание, поэтому молчу. Эш поглаживает правую скулу и водит пальцами, никто из нас не отводит глаз.

— Та медсестричка все-таки поддалась.

Хочется влепить ему смачную оплеуху и вцепиться в потрясающие блестящие русые волосы с выбеленными концами, но я молчу, стиснув зубы и прикусив изнутри щеку. Конечно, Луиза, как дурочка повелась на лапшу, которую сплел этот… тип.

— Смотрю сейчас на тебя и думаю, какая же ты… — Кервелл едва улыбается уголками губ и наклоняется, сверкая серыми глазами, — жалкая, — выдыхает одно слово, которое попадает в цель, как бомба замедленного действия и взрывается.

Мне как будто дают под дых, и весь воздух покидает комнату, кислород отказывается поступать в легкие, а перед глазами плывет. Прикусываю щеку и чувствую металлический привкус крови, который приводит в чувство. Я молчу. Я — звенящая тишина.

— Каково это… упасть?

Я — сгусток безмолвия. Кровь течет по стенкам горла и наполняет рот, смешиваясь со слюной. Кервел вздыхает и садится в прежнюю позу, отрывая взгляд от моего каменного лица. Разглядывает комнату, останавливаясь на пионах, и снова его лживые глаза впиваются в меня, готовые растерзать в любую секунду.

— Знаешь, приятно наблюдать, когда такие красивые девочки превращаются в пепел. Но еще приятнее… — он останавливается, прикрывает глаза в каком-то экстазе, открывает, и страх окутывает мое тело и сознание, затягивая в черную бездну, — ломать, — продолжает, — королеву свергли с престола, отобрали корону и отправили на смертную казнь. Но ты оказалась сильнее. Удивительно.

Он хмыкает каким-то своим мыслям, но я молчу, а кровь отрезвляет сознание, которое так и хочет покинуть бренный мир. Ледяная волна накатывает, но я не дам ему насладиться этим, ни за что.

— Берфорт глупый дурак, провести его оказалось проще простого.

Еще немного, и маска покроется трещинами, а эмоции хлынут через них. Еще немного, совсем немного… Но я молчу.

— Хотя… — Кервел задумчиво поднимает глаза и снова чему-то улыбается, — не такой уж и дурак. Троих идиотов его люди быстро отправили на нары, но информацию не получили, а те оказались обычными пешками. Короля они не нашли.

Хочется с презрением плюнуть в его наглую рожу, а самодовольство сжечь на костре. До последнего думала, что это какая-то баба, но… Но вот он, главный виновник торжества, сидит и упивается своим превосходством, победой, только… Какой победой? Неужели люди бывают такими бесчувственными монстрами? А когда-то я думала, что он хороший парень. Но вот оно, гнилое яблоко: снаружи красивое, красное, блестящее, а внутри — черное, кишащее червями.

— Знаешь, это ведь была идея Джо… Той тупой швабры… Она все уши прожужжала, мол, «Миллер достаются практически все контракты»: тебе вершки, а ей корешки. Понимаешь? Зависть и обида, а ты стала козлом отпущения, грушей для битья, девочкой, стоящей на пути. Я связался с теми придурками, которым нужны были бабки, а она все оплатила. Убил сразу двух зайцев, даже трех: убрал тебя, использовал Джо и ее денежки. Гениально, не правда ли?

Он останавливается, улыбка сползает с красивого лица, уступая место равнодушной холодной маске. Кервел, наверное, ожидал другого, что я буду кричать, пуская белую пену изо рта, расплачусь или еще что. Но я молчала, не давала желаемого — он не получит такой радости ни за что на свете.

Встает, берет книгу, лежащую на моих онемевших ногах, и хмыкает.

— Мураками… Серьезно, Меган? У меня есть кое-что интереснее, чем «Норвежский лес».

Кервел достает из-за спины свернутый журнал и кидает на тонкое одеяло. Он нависает надо мной, подавляя и наслаждаясь увиденным — это читается на гнусном, лживом, обманчиво красивом лице.

— Что мы имеем? — он вдыхает через нос, прикрывая глаза, и загибает пальцы. — Твоя мамочка умерла, оставив бедную дочурку одну-одинешеньку, ты… — он встречается с моими стеклянными глазами, в которых нет ни капли эмоций, — путь тебе заказан в модельный бизнес, никому не нужны сломанные негодные ни на что игрушки, но самое главное, — его рот скалится в довольной ухмылке, показывая белые ровные зубы, — красавчику-миллиардеру тоже не нужна больше уродина. Ты одна, Мег, маленькая хрупкая безвольная куколка, лежащая на больничной койке.

Его пальцы касаются тонкого одеяла, которое ни черта не защищает, и я ощущаю, как они пробегаются вверх-вниз, останавливаются на горле, обхватывают. Ледяные когти смыкаются на шее, словно капкан, в который попадаю. Глаза в глаза… Зеленые в серые… Добро и зло сошлись в смертельной схватке… Я забываю, как дышать, забываю, где я и кто я… Нос Кервела касается холодной щеки, по телу бежит табун мурашек — не удовольствия, а отвращения, липкого противного страха — дыхание теплое, но не согревающее. Губы касаются мочки уха, и он шепчет:

— Мне нравится конечный результат, Мег — ты, лежащая на самом дне. Приятного пребывания в Аду.

Отстраняется, касается пальцами черных коротких прядей и уходит, а я, наконец, поддаюсь лапам поглощающей темноты и закрываю глаза.

Я снова в том месте, сижу на песке и смотрю на бесшумное бирюзовое море. Как всегда тут тихо, но сейчас я не одна, рядом со мной оно.

— Я чувствую твою боль… Но мне мало… Я хочу еще…

«Оставайся здесь, Меган… Тут ведь так хорошо. Тебя никто не обидит… Мы будем вместе: ты и я. Нам больше никто не нужен…»

Оно шепчет, манит, а я… Смотрю на водную прозрачную гладь. Что будет, если я окунусь? Слова существа окружают, они становятся отчетливее, материальными и теперь повисают в воздухе, который кружит их в маленьком вихре… Но мне неинтересно, меня занимает больше то, какая вода: теплая или холодная, приятная или нет. Встаю, делаю пару шагов и останавливаюсь у кромки. Волны накатывают на ноги, лаская кожу.

Делаю еще шаг, а оно шипит и хватает меня, но руки проходят сквозь тело, и существо то ли воет, то ли кричит. Я не смотрю, не оборачиваюсь, иду по песку, погружаясь в теплую воду… Мне так хорошо, что я окунаюсь и вижу свои руки и ноги… Выныриваю и, наконец, решаю посмотреть на берег… Оно исчезло, развеялось по ветру и пропало безвозвратно… Я победила?

***

Следующий день провожу в молчании, отвечаю кратко, либо просто киваю. В голове до сих пор стоит образ Кервела, и я прокручиваю его монолог снова. Я — одинокий зритель в кинотеатре и наблюдаю, словно со стороны, возвращаясь во вчерашний вечер. Вот он заходит, садится в кресло, оглядывает мою палату, встает, касается одеяла, меняи уходит. На экране одни и те же кадры, а в ушах все те же слова, шепчущие: «Мне нравится конечный результат, Мег — ты, лежащая на самом дне. Приятного пребывания в Аду».

Я узнала, как выглядит духовная смерть, но теперь еще знала, что такое моральное уничтожение: он резал по живому, вскрывая зажившие раны, и теперь их снова придется зашить.

Воздух пахнет озоном, значит, будет дождь, но мне нравится ощущать на лице порывы ветра и смотреть на небо, заволакивающее свинцовыми тучами — я одна из них, такая же одинокая, сотканная из капель воды и кристаллов. Кожу жжет журнал, лежащий на ногах. Хочу открыть, взглянуть правде в глаза, принять ее и отпустить, как сделала это с прошлым, но… Пальцы только гладят гладкую поверхность, а глаза неотрывно наблюдают за небом. Листаю пару страниц, но по-прежнему смотрю в серо-синюю даль. Первая капля падает на щеку и разбивается, затем еще одна… И вот уже тихо шумит дождь. Волосы быстро становятся мокрыми, как и хлопковая светло-голубая пижама. Они неприятно липнут к лицу, опутывая, будто водоросли, как и ткань, прикрывающая тело — я насквозь промокаю за считанные минуты. Капли дождя смывают ту печаль и боль, наполняющую тело, они будто очищают от вязких неприятных мыслей, окутывающих и оплетающих своими сетями, как паутиной.