Смерть на холме Монте-Марио - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 12

• Предыдущая
• 12/30
• Следующая

– Извините, что вынужден быть таким настойчивым, – продолжал комиссар, – если вы не сможете говорить по-английски, говорите по-русски, ваш знакомый поможет нам понять вас, – показал он на Дронго.

– Ничего. Я постараюсь ответить на вопросы, – вздохнул Лабунский.

Террачини крикнул своему помощнику, чтобы принесли диктофон. Помощнику было лет сорок. Очевидно, он давно работал с комиссаром, так как даже по тембру голоса мог определить, в каком он настроении. Он сразу принес диктофон и передал его комиссару. Тот включил диктофон и положил на диван рядом с Лабунским.

– Вы не возражаете? – уточнил комиссар.

– Нет, – ответил Марк, – мне все равно.

– У вас были с женой хорошие отношения? – сразу спросил Террачини.

– Нормальные. Конечно, мы иногда ссорились, но в общем отношения были нормальными. Сегодня исполнилось пять лет со дня нашей встречи, – напомнил Марк, – впрочем, ваши коллеги об этом знают.

– Как вы думаете, кто мог совершить это убийство?

– Не знаю, господин комиссар. Из тех, кто был с нами, – никто. Это все ее родные и близкие друзья. Не знаю. Может, кто-то посторонний.

– Вы проверяли, деньги и ценности на месте?

– Нет, пока не проверял. Но меня это мало интересует. Разве можно в такой момент думать о деньгах?

– У вас были крупные суммы? У сеньоры были бриллианты, украшения, дорогие часы?

– Были. У нее были бриллиантовое колье и кулон. И еще золотые часы. Вернее, у нее были две пары часов: «Картье» и «Шопард» с плавающими бриллиантами.

– Вы можете сказать, где лежат эти вещи?

– Да, конечно. Они лежат в спальне.

– Не в сейфе? – удивился комиссар.

– Нет, – ответил Лабунский, – если залезут грабители, то они первым делом полезут в сейф. Обычно мы оставляем ценности в шкатулках и кладем их в свои чемоданы, которые запираются на кодовые замки. Вряд ли умный вор потащит через весь коридор такой заметный чемодан, как наш.

– Вы можете проверить чемодан вашей супруги? – спросил комиссар. – Я распоряжусь, чтобы его принесли из гардеробной.

– Пусть принесут все наши чемоданы, – попросил Марк, – я не помню, в каком именно чемодане лежат украшения.

Комиссар распорядился принести чемоданы. Их сложили в гостиной, и Марк, присев перед одним из них, набрал знакомый ему код и открыл чемодан. Затем покачал головой. Очевидно, это был не тот чемодан. Он присел перед вторым, начал набирать код, но неожиданно поднял голову:

– Чемодан почему-то открыт.

– Не трогайте ничего, – попросил комиссар, – возможно, остались отпечатки пальцев.

– На убитой тоже нет украшений, – вставил Дронго, – а мы видели, что на ней было колье и крупные серьги с бриллиантами.

– Да, – кивнул Хеккет, – точно были.

– На ней нет никаких украшений, – вспомнил комиссар, – никаких.

– Я не обратил на это внимания, – вздохнул Марк, – я не могу на нее смотреть в таком виде. Это так ужасно.

– Значит, драгоценности пропали, – невесело констатировал комиссар.

В гостиную вошел сотрудник полиции. Он что-то тихо сказал комиссару, и тот, извинившись, поднялся, выключил диктофон и прошел в спальные комнаты апартаментов. Кроме большой спальни, здесь была и своеобразная комната отдыха – вторая спальня. Комиссар вошел туда и громко позвал Дронго и Хеккета. Оба обнаружили сложенные на столике коробки. Комиссар открыл одну из них. Она была пуста. Он осторожно открыл следующую. В ней тоже ничего не было. Комиссар попросил своего помощника позвать Марка Лабунского. Когда тот вошел, Террачини спросил у него, показывая на пустые коробки:

– Это ваши?

– Да, – кивнул Лабунский, – это были коробочки, в которых она хранила свои ценности.

– Там уже ничего нет, – сухо констатировал комиссар, – они пустые.

Лабунский молчал. Он смотрел на комиссара и молчал. Потом повернулся и вышел из комнаты в гостиную. И тяжело опустился на диван.

Они вернулись в гостиную, чтобы продолжить допрос Марка Лабунского. Комиссар был не в настроении. Если произошло убийство, связанное с грабежом, то это грандиозный скандал. В отелях такого уровня давно не случалось подобных происшествий. Одно дело, когда происходит убийство на бытовой почве, совсем другое, когда оно связано с ограблением. Он снова включил диктофон и задал следующий вопрос:

– Когда ваша жена поднялась наверх, вы тоже поднялись?

– Нет, – глухо ответил Марк, – я остался с гостями. Я не мог их оставить.

– Вы не поднимались в течение вечера в свой номер? – уточнил комиссар.

– Поднимался, – вспомнил Лабунский, – мне понадобился текст договора, и я поднялся наверх, чтобы забрать его из сейфа. Но я поднялся один, Катя осталась с гостями.

– Да, – кивнул Хеккет, вмешиваясь в разговор, – все так и было. Мистер Лабунский поднялся наверх и спустился с текстом договора. А его супруга сидела вместе с нами. Мы с Дронго можем подтвердить этот факт.

– И больше вы не поднимались в свой номер? – спросил комиссар.

– Нет, – покачал головой Марк, – больше не поднимался. А Катя поднялась потому, что официант опрокинул на ее платье бокал с шампанским или с вином, я сейчас уже не помню. Она пошла наверх, чтобы переодеться.

– С ней поднимался кто-нибудь? Или она была одна?

– Одна, – ответил с некоторой запинкой Лабунский, – да, конечно, одна.

– И все остались на своих местах? – спросил комиссар, уловив секундное замешательство в голосе Марка.

– Да, кажется, все, – ответил неуверенно Лабунский.

– Нет, – вмешался Хеккет, – не все. Господин Торчинский покинул нас еще до того, как ваша супруга вышла из-за стола.

– Верно, – кивнул Лабунский, – он вышел немного раньше.

– И быстро вернулся? – нахмурился комиссар. – Это тот самый певец, который был другом вашей семьи?

– Да, – холодно ответил Марк, – он известный певец, и я бы не хотел слышать, как это по-английски, иронию в вашем голосе, сеньор комиссар.

– Я только уточняю, – ответил Террачини. – Он жил на одном этаже вместе с вами?

– Нет, – подумав, ответил Марк, – кажется, на соседнем этаже, на девятом. А почему вы спрашиваете?

– Чтобы подняться в кабине лифта на девятый и десятый этажи, нужна специальная карточка, без которой кабина лифта не останавливается на этих этажах, верно?

– Все правильно, – снова вмешался Хеккет, – здесь два экзекютив-этажа. Девятый и десятый. Гости, живущие на этих этажах, получают специальную карточку, с помощью которой они могут подняться сюда.

– У сеньора Торчинского была такая карточка? – спросил комиссар у Лабунского.

– Не знаю. Спросите у него. Наверно, была. Такой известный артист не может позволить себе жить в обычных номерах.

– Сколько времени не было Торчинского?

Лабунский пожал плечами, взглянул на Дронго и Хеккета.

– Минут тридцать-сорок, – вспомнил Хеккет, – и мне это сразу показалось подозрительным.

– После того как ваша жена вышла из-за стола, кто-нибудь еще выходил из ресторана?

– Некоторые выходили, – поморщился Лабунский, – у нас была вечеринка, а не тюремная прогулка. Никто ни за кем не следил. Некоторые выходили.

В этот момент в гостиную вошел помощник комиссара и снова что-то тихо сказал. Тот согласно кивнул головой, и помощник удалился.

– Чтобы подняться на ваш этаж, нужна специальная карточка, – продолжал комиссар. – У кого, кроме вас и вашей жены, была такая карточка?

– Больше ни у кого, – ответил Лабунский, – вчера вечером мы приехали в отель, и нам выдали две карточки от дверей номера и две карточки от кабины лифта.

– Значит, никто, кроме вас, не мог подняться на десятый этаж? – мрачно осведомился комиссар.

– Получается, что только я мог ее убить? – невесело спросил Марк.

– Я этого не говорил. Карточки были у вас весь вечер, или вы их кому-нибудь отдавали?

– Нет. Их вообще у меня не было. Я вернулся к столу с проектом договора, и мы обсудили один вопрос, который показался мне важным. Потом Катя ушла переодеваться. А я передал свои карточки помощнику и попросил его подняться наверх, чтобы положить документы в сейф.

• Предыдущая
• 12/30
• Следующая