Расколотое правление (ЛП) - Идэн Вероника - Страница 9

Никто не сможет войти или выйти без одного из нас. Я создал самую современную систему безопасности для всего здания, которую буду дважды проверять, чтобы убедиться, что никто, даже Куинн, не сможет получить к ней доступ в этот раз.

Я трижды просматривал журнал резервного копирования сети, и до сих пор не могу понять, как, блядь, она это сделала. Когда она была у меня в квартире, я тщательно подбирал двухфакторные зашифрованные пароли, которые не были моими личными логинами. Я знаю свои системы вдоль и поперек, а она поставила меня в тупик. Не может быть, чтобы она украла один из моих логинов.

Хуже того, что Куинн взломала дерьмо в мое дежурство, то, что какая-то ненормальная часть меня уважает ее мастерство. Это хреново, но меня заводит мысль о том, что она перехитрила мои брандмауэры в злой игре в кошки-мышки. Если бы братья знали об этом, они бы убили меня. Это моя вина. Я игнорирую свой учащенный пульс при мысли о том, что они отвернутся от меня, и постоянную боль, раскалывающую череп. Черт побери. Я стучу кулаком по столу, когда гнев разгорается в животе.

Я бы все равно трахнул ее, вот в чем вся загвоздка. Черт, как же хочу перегнуть ее через этот стол прямо сейчас и ворваться в нее так, чтобы она почувствовала, как я чертовски зол с каждым грубым толчком, чтобы она получила это так хорошо, чтобы навсегда почувствовала отпечаток моего члена. Хороший, жестокий, грязный, как дерьмо, ненавистный трах. Вот чего я хочу. Излить все в ее киску — как она меня извратила, мою яростную ненависть из-за того, что обманула меня, страх, который держит меня в чертовом удушье, что братья решат, что я больше не достаточно хорош.

Я прижимаю пятку ладони к своему члену и заставляю его размякнуть.

— Не время, приятель. Мы трахнем карманную киску и расслабимся с нашими VR-вайфус, как только мир перестанет гореть в огне на пять гребаных минут.

Вздорный рот Куинн скривился в ухмылке, а ее великолепные умные карие глаза бомбардировали мой разум. Мои кулаки сжались так сильно, что нервы затрещали, а две костяшки треснули.

Я был увлечен ею с того самого момента, когда она оглядела меня с ног до головы и назвала дураком. Споры с ней поздно ночью в моей квартире о лучших методах проникновения в бэкдоры и установке троянских программ заставили меня желать большего. Я подумал, что мы могли бы стать кем-то, когда она помогла нам раскрыть кольцо похитителей для Замка. Мой рот горько искривился. Какой же я идиот.

Лоскут тканого полотна, который восстановила Айла, лежит у моего локтя, выцветший красно-золотой рисунок еще больше обесцветился после пожара. Я играю со своим пирсингом на языке, кончиками пальцев вычерчивая беспорядочные узоры на столе. На двух мониторах поврежденный файл от брата Роуэна насмехается надо мной, последние мои усилия по восстановлению списка членов Общества королей, который журналист раскрыл перед тем, как его поймали и убили, стерты.

Почему всегда самая важная работа заставляет кого-то игнорировать свои обычные протоколы? Я невротично отношусь к своим резервным копиям, но я был слишком увлечен тем, чтобы показать остальным, что наконец-то закончил суку отладочного проекта, который занимал каждую свободную минуту.

Не то чтобы у меня было много времени, чтобы выполнить синхронизацию для резервного копирования вне офиса до взрыва. Закрыв напряженные глаза, я прижимаю к ним пальцы. Мне нужен сон. Но я пока не могу остановиться. Я глотаю свой энергетический напиток — не знаю, сколько их уже выпил. Последние сорок восемь часов мой неуравновешенный разум гудит. Наверное, достаточно, чтобы стать предметом медицинского беспокойства, учитывая, что я уже жил за их счет, чтобы закончить расшифровку файла в первый раз.

В последнее время для меня это норма. Трудно поверить, что мы находимся в этом дерьме уже почти три месяца, с тех пор как Роуэн впервые пришла к нам.

Я всегда толкал себя на подвиги, мой мозг никогда не мог успокоиться. Лучше всего я работаю в режиме хаоса. Не только потому, что предпочитаю держать свой разум занятым, чтобы не зацикливаться на своих тревожных мыслях о прошлом в три часа ночи — эти ублюдки все еще прорываются наружу в самые неподходящие моменты, — но и чтобы всегда иметь свой вес. Чтобы показать братьям, что я их прикрываю. Что я полезен.

Если буду полезен, то меня не бросят, когда решат, что я не стою того, чтобы меня содержать. Глубоко укоренившаяся мысль, которая не дает мне ни минуты покоя, когда я облажаюсь. Выращенная человеком, которого я ненавижу.

Я стиснул зубы и снова погрузился в работу. Плюс в том, что у меня была идея установить маячок на телефоны ее и ее брата до того, как я поселил их в своей квартире в центре города, где раньше работал. Не всегда думал своим членом, когда дело касалось ее.

Когда открываю запрограммированную мной программу слежения, мои глаза сужаются. Только один сигнал пингует вышку сотовой связи рядом с кампусом. Это телефон ее брата Сэмпсона. Я настраиваю параметры поиска, чтобы строго искать ее.

Ничего.

Мышца на моей щеке дергается, и я холодно ухмыляюсь.

— Умная девочка. Ты даже нашла запасной вариант.

Я пробую еще один способ найти ее, получив доступ к системе ее провайдера. Пройти через их брандмауэры для меня — детская забава. Я регулярно подменяю учетные записи супервайзеров, чтобы проскользнуть внутрь и выйти без обнаружения, когда нам нужно кого-то найти.

Поиск выдает сообщение, которое меня бесит: номер не обслуживается.

Она удалила свою SIM-карту. Это не делает ее поиск невозможным, но повышает уровень сложности на сорок процентов.

Значит, мы так играем, маленькая королева? Игра началась.

Представляю ее хриплый смех, когда я бросаю ей вызов, сардоническую насмешку и вспышку ее глаз, направленных прямо на мой член. Черт побери, как ее смех говорит: — Да? Давай, попробуй, и мне хочется притянуть ее к себе за ее крошечную талию и показать ей, что я не шучу.

Вызывая экран входа в частную сеть, которую я использую через VPN, чтобы скрыть происхождение сервера, я становлюсь Долосом, моим сетевым кодовым именем для моих нанятых приспешников — хакеров, которых я проверил, когда они показали себя перспективными. Они помогают, когда у меня заканчивается дополнительное мозговое пространство. Я отдал приказ сделать докс Куинн и найти ее задницу.

Когда найду ее — а я найду, не сомневайтесь, потому что она не сможет от меня спрятаться, — она узнает, что происходит, когда люди трахаются со мной. Гнев борется с моим влечением к ней, с похотью, которую я еще не до конца убил, несмотря на то, что она сделала, потому что получаю удовольствие от вызова. Блядь. Я вытираю лицо и вытесняю ее манящее десятицентовое тело из своих мыслей.

Мой старик сожрал бы эту слабость. Этот ублюдок процветает на хреновым наказании за любое действие, которое считает ниже своих высоких стандартов. Моя челюсть работает, и я потираю татуировку короны на внутренней стороне локтя. Почти каждую из моих татуировок покрывает небольшой шрам, воспоминание, которое я хочу переписать. Большинство из них никогда не были достаточно серьезными, чтобы заметить их, а те, что были, быстро ушли с помощью подкупленного пластического хирурга, чтобы скрыть его грехи.

Я не жалею, что принял на себя основной удар папиного гнева — либо я, либо блестящие золотые звезды, которые они приносили домой в качестве добрых дел. Приемные дети из неблагополучных семей, давали им почувствовать вкус высокой жизни на срок от шести месяцев до года. Мои родители, как призовых пони на шоу, возили несчастного «аромата месяца» по городу на все мероприятия, все бранчи, все вечеринки в закусочных, чтобы получить свою благотворительную помощь.

Но я нашел способ победить его. Моя первая победа. В тот момент я понял, что сила не только физическая. Интеллект может перехитрить все и выйти на первое место. Наказания прекратились, потому что я узнал его секрет в двенадцать лет.

Я должен благодарить его. Без этого засранца никогда бы не родилась моя одержимость секретами. Как я могу использовать их, чтобы защитить себя и других. Как их получить, как их сохранить, как использовать их в своих интересах.