Бес (СИ) - Зимин Дмитрий - Страница 24

Первое правило резидента: всегда делай вид, что знаешь больше, чем на самом деле...

Это был какой-то небольшой дворец. Может, заброшенный, а может, он находился на реставрации. Но гирлянды лампочек, что украшали другие постройки, фонтаны и парки Петергофа, здесь отсутствовали. Здание окружала кромешная тьма.

И даже на фасаде не светилось ни единого окошка. Или там никого нет, - решил я. - Или окна наглухо закрыты шторами и жалюзи.

Мы взошли по довольно высокой лестнице, и наш проводник негромко постучал в дверь. Стук был дробный, с синкопами - не иначе, какой-то пароль. На всякий случай я постарался запомнить ритм, но не уверен, что смогу воспроизвести его точно.

Дверь открылась, но за нею была всё та же тьма. Потом из глубины чёрного провала выплыл крошечный огонёк свечи, за которым следовал самый настоящий лакей: в ливрее, в белом парике с буклями и косицей, в башмаках с пряжками и белых гольфах.

Вот те раз.

Когда Алекс сказал, что "Бес" - это клуб, я сразу решил, что речь идёт о каком-то модном ночном клубе. Элитная тусовка, дорогие коктейли, лёгкие наркотики... По большому счёту, в Москве стригои и тусовались именно в таком клубешнике.

Сейчас, с первых шагов я понял, что крупно ошибался.

Внутри были разлиты просто гигантские объёмы силы. Создавалось впечатление, что здесь никто её не экономит, черпая не горстями, а ковшом экскаватора.

У меня волоски встали дыбом на всём теле. Засвербело в носу и между лопаток - так бывает, если чувствуешь направленный на тебя ствол.

Сила эта была знакомой, словно я окунулся в воды, в которых уже плавал. Но в то же время она была другой. Это был не ровный поток - как напряжение в электрическом проводе.

Здесь энергия была очень разной: столько в ней было страсти, безумного желания, жажды, страха и отчаяния.

В одном мой шеф был прав на четыреста двадцать процентов: здесь было очень, очень опасно.

Глава 10

Нас провели по узкому тёмному коридору - я так думаю, что в это время происходило сканирование наших тел на предмет оружия.

У Алекса были револьвер и любимая тяжелая трость со шпагой внутри, у меня же не было ничего. Была мысль прибарахлиться цирковыми метательными ножами, но я отбросил её, как несостоятельную: ну что может дать дюжина ножей против сотни стригоев?..

Двустворчатая дверь открылась во всю ширину и мы оказались в обширном, освещённом свечами зале. Пахло горячим воском, свежей краской и... человеческими телами. Разгоряченными, вожделеющими, похотливыми телами.

Наверное, всё-таки это был клуб. Или скорее, бордель.

По всему залу были разбросаны низкие кушетки, диваны и широкие, усыпанные подушками ложа. Старинный пол из наборного паркета устилали толстые ковры, в которых ноги утопали по щиколотку. Золочёные рамы зеркал и картин в простенках, бархатные портьеры, высокие шандалы на сотню свечей - всё здесь дышало варварской роскошью.

На кушетках, диванах и даже на полу были люди. Обычные люди, не стригои, не оборотни, и даже не маги. Все они были раздеты и все были в масках. В-основном, мужчины: молодые, старые, толстые, мускулистые... Белые и смуглые тела женщин, одетые лишь в украшения и перья на головах, извивались среди мужских.

В первый миг я оцепенел от этого размаха непристойности и похоти. Алекс подтолкнул меня в спину - ливрейный слуга, умело лавируя среди тел, удалялся.

- Что бы ни случилось, оставайся спокойным, - шепнул шеф. - От этого зависят наши жизни.

Признаюсь: раньше такое я видел только в кино. "С широко закрытыми глазами" и всё такое. Искренне думал, что столь варварские развлечения - лишь вымысел досужих киноделов с воображением не по разуму, и неприлично раздутыми бюджетами.

Но сейчас, продвигаясь в этом море обнаженных тел, не всегда - красивых, явно подверженных излишествам, я начал понимать, что мир, даже не имея представления о долгоживущих магах, стригоях, оборотнях и вурдалаках, всё равно выходит далеко за рамки разумного.

Здесь правило бал расточительство. Пирамиды из шампанского, тазики чёрной икры, крошечные жареные птички, экзотические фрукты... Женщины не скрываясь ласкают мужчин, мужчины, не стесняясь, обнимают женщин и друг друга. Целые группы, свиваясь в один копошащийся клубок, стонут и вскрикивают в порывах страсти.

Запретные удовольствия. То, о чём мечтают многие, но далеко не всякий решается попробовать.

Слуга подошел к широкой лестнице и начал неспешно подниматься по мраморным ступеням. Ноги его ступали беззвучно по красной ковровой дорожке, удерживаемой металлическими стержнями.

Я вздохнул с облегчением, когда мы миновали зал разврата.

Нет, я вовсе не ханжа. Взгляд, брошенный на некоторых женщин, будил абсолютно несвоевременные мысли. Я даже на секунду представил, как это: быть там. Неузнанным, раскрепощенным...

Но в-основном, дело было в эмоциях, густым облаком витающих над толпой. Зачерпнув лишь чуточку, по самому краю, я понял: если погружусь в них с головой, перестану себя контролировать.

И ещё: эта энергия очень сильно отличалась от той, что была в цирке. Там эмоции были чистые, я бы сказал, искренние: восторг, интерес, испуг, радость, восхищение...

Здесь же находились люди, которым простые эмоции давно перестали приносить удовлетворение. Пресыщенные, витающие "над" миром простых граждан, эти люди ценили совсем другое: в-основном, власть. Власть над другим человеком, над его свободой. Способность даровать боль или наслаждение. Жгучее желание управлять, унижать и любым способом доминировать.

Очень сильные эмоции. И в каком-то смысле - привлекательные.

Но в энергии этого места присутствовал какой-то изъян, эдакий душок гнильцы, тлена и разложения.

Словом, на любителя.

Каковыми, наверное, и являлись местные стригои...

Путешествуя сквозь незнакомый доселе мирок, я так увлёкся анализом эмоций, и природы их энергии, что совсем забыл о цели нашего прихода. И самое главное - о хозяевах.

Очнулся, когда Алекс незаметно толкнул меня в бок.

Наверху лестницы нас ждали. Высокая девушка в старинном платье стиля "ампир". Сложная причёска, длинные белые перчатки, настоящие украшения... Эдакая Наташа Ростова, повзрослевшая и пресыщенная.

Она была намного младше Аллегры, но куда старше меня. И она не была сильной. Скорее, хотела таковой казаться.

- Свободен, - бросила она ливрейному слуге, когда тот дошел до верхней площадки и подобострастно поклонился.

Приказ стригойки подействовал на слугу, как хлыст: тот ретировался с удивительной скоростью.