Золотой характер - Ардов Виктор Ефимович - Страница 7

— Ну кто бы мог подумать? А я-то дурак вчера свой кусок зайчатины старику Тутову уступил! Выходит, я его из собственного кармана потчевал?

Кошкоянц задумчиво возвел свои влажные очи горе и глубокомысленно изрек.

— Ирония судьбы!

И оба единым махом опорожнили свои кружки.

Научный сотрудник Скорняков-Ухватов отправился рано утром в совхоз «Раздолье», чтобы защитить там диссертацию на тему: «Кукуруза как таковая и ее патологическая деградация на целине». Отяжелевшая от бессонных ночей голова его была полна благих намерений. В ней беспрестанно ворошились различные формулы, гипотезы, которые связывались в прочную цепь и сводились к единственной цели: доказать, что на целинных землях в условиях короткого сибирского лета кукуруза произрастать не может, что создание кормовой базы на ее основе — это фантастика, граничащая с безумством.

Над этой животрепещущей проблемой Скорняков-Ухватов трудился в поте лица своего целых три года. Более тысячи дней и ночей провел он в мучительных поисках неопровержимых, научно обоснованных доказательств! Были перерыты все местные архивы, опрошены многие бородатые старожилы, прослежено развитие злачно-бобовых от кочевых племен «динлинов» до первых комсомольцев-целинников… Но все это осталось теперь позади. Впереди же ждала слава, ученая степень, признание широких масс. Скорняков-Ухватов уже видел себя кандидатом кукурузоведческих наук, увенчанным лавровым венком. Однако злой рок предательски подстерег его. Он подкараулил его на степной дороге по пути в совхоз и завел в такие дикие непролазные заросли кукурузы, что научный сотрудник потерял всякую ориентировку и заблудился. Как это случилось, Скорняков-Ухватов не мог даже себе представить.

Примерно в пятнадцати километрах от совхоза он слез с попутной машины и по совету водителя пошел напрямую через кукурузное поле. В придорожном массиве кукуруза была редкая, низкая, сплошь заросшая сорняками, и это как раз было на руку Скорнякову-Ухватову. Для более веского доказательства своей гипотезы он начал собирать чахлые экспонаты и вскоре сам не заметил, как очутился в кукурузе, которая вопреки научному трактату вымахала в удивительно дьявольскую высоту!

Скорняков-Ухватов был не из приземистого десятка, однако в кукурузе он оказался совсем карликом. Длинная жилистая рука его едва дотягивалась до половины стебля.

— Эка вымахала, зеленая дура, — бормотал научный сотрудник, приподнимаясь на носки и пытаясь увидеть дорогу. — Словно сам черт ее на дрожжах поднимал. Упаси бог, если эта кукуруза из раздольнинского совхоза. Прощай тогда диссертация, ученая степень, и вообще полетит все к шутам собачьим.

Предпринимая отчаянные попытки выбраться из кукурузы, Скорняков-Ухватов поворачивал вправо, влево, лез напропалую назад, но нигде не было видно ни куста, ни деревца, только знойное небо над головой да безмолвию парящие степные коршуны над землей.

Скорняков-Ухватов несколько раз пробовал кричать, звать на помощь, но на голос его никто не отзывался. Лишь где-то по соседству испуганно попискивали суслики да жужжали пчелы.

«Ах, если бы мне крылья, — думал научный сотрудник. — Я бы поднялся над кукурузой и высмотрел дорогу. На худой конец хотя бы попался курган. С него можно заметить какой-либо ориентир». Но сколько он ни колесил по степи — нигде не встретил ни бугра, ни кургана…

Между тем наступила ночь. На зеленые кукурузные листья упала прохладная роса. Низко над землей повисли крупные звезды. Скорняков-Ухватов попробовал сориентироваться по звездам. Однако познания вселенной у него оказались настолько малы, что вскоре он перепутал все светила и с ужасом заметил, что на небе вдруг оказалось три Большие Медведицы, четыре Венеры и даже две Луны вместо извечно одной.

В полном изнеможении повалился он на кукурузные стебли, подложил под голову портфель с тезисами диссертации, попытался уснуть. Но это оказалось не так-то легко. В голову неотвязно лезла мысль о защите диссертации. Там, в клубе совхоза, за столом сидит комиссия, и зале полно публики. Все волнуются, ждут, а он беспомощно лежит здесь, в зарослях кукурузы. Убийственная досада сжала сердце Скорнякова-Ухватова. Он вскочил на ноги и, с яростью ломая кукурузные стебли, ринулся снова вперед.

…На рассвете научный сотрудник почувствовал страшные рези в желудке. По всему животу катились громовые раскаты. Никогда еще не хотелось есть так, как теперь. Кажется, сжевал бы собственный портфель, проглотил целого барана. Но, увы! Портфель был сшит из кирзы, а о жареной баранине можно было лишь помечтать.

Скорняков-Ухватов тщательно обшарил все закромки портфеля, вывернул все карманы, но нигде не оказалось ни крошки. Запах некогда лежавшей в портфеле селедки лишь еще пуще расщекотал железы и вызвал полынно-горькую слюну.

«Что же делать? Как быть? — терзал себя вконец проголодавшийся ученый муж. — Хотя бы изловить, какую птицу, найти съедобную траву!» И вдруг он увидел прямо над головой толстые кукурузные початки, аккуратно завернутые в желтоватые листья. С жадностью набросился на них. Обгладывал початок за початком, ел с волокнами и без волоков, со стержнем и без стержня.

Наевшись досыта, Скорняков-Ухватов снова двинулся на поиски запропавшей дороги. Теперь он чувствовал себя гораздо бодрее. Острые рези в животе прекратились. Мучила лишь жажда. Во рту все пересохло. Губы потрескались, голос осип. Ему то и дело мерещилась речка, морской залив. Он встряхивал головой, но перед глазами были по-прежнему синее небо да буйная зелень предательской кукурузы.

Вторые сутки безуспешных поисков выхода из зарослей кукурузы окончательно подкосили силы Скорнякова-Ухватова. Идти он уже совсем не мог, а лишь помаленьку полз на четвереньках. О защите диссертации уже не мечтал. Теперь единственной целью его жизни было неодолимое желание спастись, выбраться из кукурузных дебрей. Но как выбраться? Что предпринять? Идти дальше невозможно. Болят руки и ноги. Наломать кукурузных стеблей и сложить копну, чтоб с нее сориентироваться, нет сил. Неужели вот так и придется погибнуть в зарослях кукурузы? Придут через месяц комбайны, скосят растения, и обнаружат люди в сухих будыльях скелет научного сотрудника Скорнякова-Ухватова. О, какой ужас! Какой позор! Но что же делать? Как быть? Остается единственное средство: разжечь костер и тем самым дать знать о себе. Но из чего разжечь? Вокруг нет ни единого сухого стебля, ни листка. А что, если?.. От неожиданно возникшей страшной мысли Скорнякова-Ухватова бросило в пот. Волосы стали дыбом, и он даже почувствовал, как шляпа поднимается на голове. «Это ужасно! Это непостижимо! — со страхом подумал он, но тут же сам себя успокоил: — Что делать, браток. Жизнь есть жизнь. Она дороже твоего трактата. Была бы голова на плечах, а диссертации будут. Ведь есть же в конце концов места, где не растет эта бесовская кукуруза».

Скорняков-Ухватов дрожащими руками извлек из портфеля пухлую трехкилограммовую рукопись, нащупал в кармане спички, закрыл глаза и печально прошептал:

— Прощай, несчастный плод моего труда! Прощай, неспетая лебединая песня!

Сухо чиркнула спичка, хрустнул скомканный лист, и научный трактат о невозможности произрастания кукурузы на целинной земле запылал огромным костром.

…Через час заблудившегося кукурузовода Скорнякова-Ухватова обнаружила поисковая партия школьников совхоза. Научный сотрудник стоял на пепелище измученный, обросший бородой и тихо, по-детски плакал.

Рисунок Ю. Черепанова

— В вопросах сельского хозяйства у меня котелок варит!

На этот раз мне предстояло сыграть негодяя. По ходу действия я должен был отказаться от матери, спекулировать шикарным бельем, клеветать, двурушничать, вскрыть два сейфа и обмануть нескольких девушек. В конце пьесы за мной приходили сразу три милиционера. Мой герой был такой мерзавец, что я сам сомневался в его правдоподобии. Но меня марьяжили на эпизодических ролях, а тут наконец дали солидную роль. Режиссер долго ко мне присматривался и вдруг сказал: «Из вас, по-моему, выйдет незаурядный подлец». И вот — роль моя!