Единственная для князя. Как долго я тебя искал (СИ) - Боярова Мелина - Страница 5

— Я все понимаю и не тороплю, — женщина увлекла за собой и остановилась у последней комнаты по коридору. Распахнув дверь, на которой я не заметила замков или задвижек, воспитательница жестом предложила войти. — Это твоя комната. Твоя и еще трех других девушек, — пояснила она, ступая следом.

Внутри помещение до боли напомнило больничную палату. Та же чистота и строгость — ничего лишнего. Четыре спальных места, два письменных стола у просторных окон. Постели тщательно заправлены, на тумбочках в изголовьях лежат одинаковые стопки книг и тетрадей. Спинки кроватей завешены аккуратно сложенными полотенцами, в изножье — по сундуку для личных вещей. У входа предусмотрена вешалка, а над ней полочка для головных уборов. Внизу выстроились в ряд казенные тапочки с меховой оторочкой. Я переобулась и замерла в нерешительности.

Какая же из четырех кроватей моя? — Присмотрелась внимательнее, выискивая детали, указывающие на их хозяек.

Никаких различий в кажущейся на первый взгляд одинаковости я не обнаружила. Тогда оценила расположение самих спальных мест, гадая, какую бы из кроватей предпочла, будь у меня выбор. Взгляд упал на дальний угол, который не сразу бросался в глаза от входа, но в то же время оттуда просматривалось все, что происходило в комнате.

— Эта? — уточнила у Зои Матвеевны, на что она одобрительно кивнула.

— Верно. Настя, ты что-нибудь вспомнила?

— Нет! — мотнула головой. — Я только предположила, какое место мне бы больше понравилось, и не ошиблась.

Под неодобрительным взглядом воспитательницы я плюхнулась на кровать, пробуя пружины матраса на прыгучесть и скрипучесть одновременно. Скрипа не послышалось, что порадовало, да и матрас оказался довольно жесткий. Но мне это даже понравилось. Затем я исследовала содержимое тумбочки. Расческа с зеркальцем, шпильки для волос, шило-мыльные принадлежности, бытовая мелочевка — ничего особенного. В сундуке обнаружила ночную рубашку и халат, сменное белье и униформу для спортивных занятий. Все стандартно и, не удивлюсь, точно такое же, как у других гимназисток.

Хм, а ценные вещи где хранятся? Ясно, что не на виду. В тумбочку и сундук заберется любой, кто пожелает или обладает такими полномочиями. Интересно, есть ли у меня дневник или личные записи?

— Удостоверения личности и наличные средства хранятся у директора, — пояснила Зоя Матвеевна в ответ на мой вопрос. — Деньги выдаются по письменному заявлению вместе с пропуском на выход в город.

Мда, строго тут! — Я шумно втянула носом воздух. — Полное ограничение свободы. Если даже и сбежишь по какой-то надобности, то без денег и документов далеко не уйдешь.

Охрана опять же на каждом этаже, дежурные — словно надсмотрщики, педагогический состав — сплошь в чинах и армейских званиях щеголяет. Успела заметить парочку служак, когда Савушкин устроил экскурсию по территории. Может, это оправданно, учитывая особый статус гимназии и потребность в специалистах, которых она выпускает. Воинский устав и субординация — эти знания в силу специфики будущей профессии должны осесть на подкорке и вбить в растущие умы важность дисциплины и строгого подчинения вышестоящему руководству. Однако…

Бунтарский дух не выбить строгими правилами! — я усмехнулась, когда, оставшись в одиночестве, вычислила парочку тайников.

Один — совершенно очевидный, крепился к днищу выдвижного ящика тумбочки. Бережно завернутые в хлопчатобумажный платочек, там хранились наличные средства в виде десяти рублей серебром и горсти медяков. Второй нашелся под кроватью, в щели между стыками, куда можно засунуть тоненький сверток, упакованный в оберточную бумагу. Внутри я обнаружила дарственную на деревню Демьяновку семи дворов и окрестные земли от Чертова оврага на западе до колодного ручья на юго-востоке. Большие угодья, если судить по приложенной карте местности. С севера граница шла по речке Быстрице, а с южной соседствовала с деревенькой Мельчановской, принадлежащей помещику Осокову. Другими словами, я владела сотней акров собственных земель, всю площадь которых занимали непроходимые леса. Умный помещик на таком же объеме пять деревень построит, земли распашет и будет жить припеваючи. А мои предки, видно, не тяготели к земледелию, предпочитали жить дарами леса и охотой. Неплохо жили, раз уж я при поступлении оплатила полный курс обучения. Расписка в получении наличных средств за подписью директора Савушкина прилагалась.

Изучив документы, сложила их обратно в пакет и спрятала в тайник. Раз уж я предпочла держать бумаги при себе, а не сдать на хранение руководству гимназии, пусть так и остается. По крайней мере, подтвердились слова директора, что я — сирота, ведь дарственная на земли вступила в силу после смерти Трофима Николаевича Молчанова. Однако не такая уж и бедная, раз выложила двести золотых рублей за четыре года учебы на полном обеспечении. Сумма немалая, которую не каждому по карману собрать, в чем я убедилась позднее. А пока приняла эту информацию к сведению и дала себе зарок при ближайшей оказии навестить родные места.

Оглушительной трелью прозвенел звонок с урока, и буквально через минуту в комнату влетели три запыхавшиеся девицы.

— Аська вернулась! — радостно воскликнула тоненькая, как тростиночка, брюнетка и кинулась обниматься.

— Ася, как ты? Пострадала? Тебя сильно задело? Страшно было? Мы тут извелись в переживаниях, — наперебой засыпали таким количеством вопросов, что в голове зазвенело от звонких голосов.

— Подождите! — Я отстранила девушек.

Ясно же, мы не первый год вместе. Значит, сдружились и, возможно, стали семьей. Но я их совершенно не помнила.

— Дело в том, что нам придется знакомиться заново. Я не знаю даже ваших имен, — виновато поджала губы, наблюдая, как вытягиваются лица у девчонок.

— Совсем ничего? — уточнила круглолицая гимназистка с белой кожей и рыжими конопушками на переносице. — Я — Даша. Григорьева Дарья Игоревна, — назвалась полным именем.

— А я Мила, то есть, Людмила Алексеевна Реутова, — назвалась брюнетка.

— Марфа Ивановна Безродная, — завершила представление третья девушка, крупная и рослая, с темно-русой косой толщиной с запястье и грубоватыми чертами лица.

— Рада познакомиться. — Я нервно улыбнулась, не зная, что делать дальше и как смягчить возникшую паузу. — Буду благодарна, если поможете освоится тут, а то я даже элементарных вещей не помню.

— Конечно! Не сомневайся! Обязательно поможем и подскажем, — заговорили соседки одновременно. — Ой! Обед же скоро, — опомнилась Дарья. — Необходимо переодеться и вымыть руки.

С переодеванием я быстро справилась. Только надела черный передник поверх платья и почистила обувь. Как меня предупредили, за неподобающий внешний вид Зоя Матвеевна могла три шкуры спустить.

— Это она с виду добренькая, — нажаловалась Мила, — а как хлестнет указкой по пальцам — мало не покажется.

— Разве так можно? Ну, бить гимназистов? — изумилась я. — Мы ведь не маленькие дети!

— Ха! — басовитым голосом поддакнула Марфа. — По мне, так лучше разок хлестнет, чем устроит общественное порицание. Позору потом не оберешься.

— Вот как? А Демид Иванович, как на эти вещи смотрит?

— А ему что? — хмыкнула Дарья и пожала плечами. — Главное, чтобы дисциплину соблюдали. За особые провинности и высечь могут. Розгами. Но я не припомню, чтобы кого-то так наказывали. А Зоя Матвеевна правильно Милке по рукам надавала, чтобы не садилась за стол с грязью под ногтями.

— Но я не успела! Сама же торопила: опаздываем! Давай скорее! — передразнила подругу Реутова.

Наблюдая за словесной перепалкой девчонок, я невольно улыбнулась. Веяло от всего этого чем-то знакомым, родным.

— Скажите, а меня часто наказывали?

— Тебя? — изумленно вытаращилась Дашка и рассмеялась, будто я что-то смешное спросила. — Никогда. Ты же отличница, пример для подражания, а нас к тебе на перевоспитание подселили.

— Ну и как? Перевоспитались? — хмыкнула язвительно.

Внутри я не ощущала себя заучкой, да и соседки ко мне тепло относились, это чувствовалось за их неподдельной тревогой и искренним желанием помочь.