Третий король - Сломчинский Мацей - Страница 7

Дверь, теряющаяся среди шкафов, резко распахнулась, и на пороге появилась девушка в форме поручика. Красивая блондинка с модной прической. Прямые длинные пряди спускались на погоны. В руке она держала какие-то бумаги.

— Вот твои акты, — сказала девушка, прикрывая за собой дверь. — Хотела бы я узнать, как они оказались у меня на столе, ведь здесь ясно написано: капитан Стефан Вечорек.

— Да ну их! — приглушенно прозвучало в ответ.

— А ты где? — Она никак не могла понять, откуда раздался голос. — Если ты собрался играть в прятки, то сначала надо сосчитать до двадцати, а потом крикнуть «можно!»

Капитан Вечорек тяжело поднялся с колен, аккуратно придерживая двумя пальцами потрепанную церковную хоругвь, на которой вышитый золотом святой Георгий пронзал красным копьем синего дракона.

— У нас считали до пятидесяти...

Он вздохнул и, отодвинув локтем распятие, положил хоругвь на стол.

— Один тип подучил троих парней, семнадцати, восемнадцати и девятнадцати лет, и они таскали ему все это. Платил он им сотню-другую, а сам продавал иностранцам по две тысячи. Позавчера на границе задержали одного англичанина, который вез три таких штуки. Он сразу же сказал, от кого их получил. Остальное было найдено при обыске.

— И что же?

— А ничего. Англичанин отбыл в Англию без наших святых, а этот тип сидит. Ребята пока тоже. Ума не приложу, что мне с ними делать. Они неплохие. Придется отпустить.

— Чтобы они начали все сначала?

— Ну нет. Я рассказал все их родителям, сам к ним пошел. Пешком, по морозу! Хорошо еще, что он сегодня не такой сильный. Матери плакали, дети тоже, хотя парни почти взрослые. Скверная история, — развел руками Вечорек, — а этого типа я передаю прокурору. Дело в общем-то заурядное. Фигурки святых из Краковского воеводства, несколько предметов церковной утвари из Бещад, вот и все.

— А это — об антиквариате, об этих коврах...

— Ладно. Придется съездить в Краков и во Вроцлав. Может, тебя послать? Прокатишься?

— Конечно. — Она встряхнула головой, и ее волосы разлетелись, но тут же вновь слились в единый поток. — Бог с ним, с морозом, все равно поехать куда-нибудь в командировку в сто раз приятнее, чем безвылазно торчать в Варшаве. Через неделю Рождество. Когда мне отправляться?

Вечорек собрался ответить, но его подчиненной так и не суждено было узнать, что он хотел ей сказать.

В дверях внезапно показалась голова дежурного:

— Капитан Вечорек и поручик Рогальская — к начальнику!

— Прямо сейчас?

— Наверное. Он не сказал — когда.

— Хорошо. Идем.

Голова исчезла. Вечорек опустил закатанные рукава рубашки, со вздохом подтянул галстук и надел китель.

— Как ты думаешь, Кася, что от нас надо старику?

— Узнаете в положенное время, гражданин, — бесстрастным служебным тоном, как при допросе задержанного, ответила поручик Катажина Рогальская.

Они вышли в коридор и у самой двери начальника оперативного отдела столкнулись с еще одним офицером.

— Совещание? В такое время? — капитан Тадеуш Пулторак был молодой, спокойный человек такого роста, что его, когда он бывал в штатском, нередко принимали за баскетболиста. Сослуживцы, Бог знает почему, прозвали его Телевизором.

— Иди первым, Телевизор, — вполголоса сказала Рогальская и отступила в сторону.

— Почему я? Отстаивай свои женские привилегии!— И Пулторак легонько толкнул дверь.

Через секунду все трое стояли в кабинете полковника. Зрелище, открывшееся их взорам, было настолько неожиданным, что в первый момент они просто-напросто онемели. Начальник отдела был, конечно, человеком вполне светским, но если бы кто-то сказал, его подчиненным, что их полковника можно застать пьющим на службе, то этот кто-то был бы объявлен безумным.

И тем не менее невозможное случилось.

Полковник в непринужденной позе, полуразвалясь, сидел в кресле, а напротив него, через стол, столь же удобно устроился молодой мужчина с розовым детским лицом и невинными голубыми глазами, одетый в серый элегантный костюм. Между ними стояли наполовину опорожненная бутылка красного вина и рюмки.

Едва лишь неизвестный увидел вошедшую женщину, он быстро поднялся, и полковник, чуть помедлив, последовал его примеру. Движением руки он остановил собравшегося докладывать Вечорека и сказал:

— Это — господин Галерон, комиссар французской криминальной полиции, прикомандированный к Интерполу. Он приехал к нам по делу, которое с сегодняшнего дня будет касаться вас троих; за этим я вас и вызвал. Кася, у секретарши есть рюмки. Скажи ей, чтобы дала нам еще три, ладно?

А молодой человек тем временем пожимал вошедшим руки, и мило улыбался, и радостно кивал, как будто во встрече с тремя офицерами угрозыска в здании Главного управления он усматривал неожиданный подарок судьбы. Катажина вышла и вернулась с рюмками. Полковник тут же наполнил их.

— Садитесь.

Он повернулся к гостю и бегло заговорил с ним по-французски. Вечорек едва заметно усмехнулся. Приезжий не мог знать, что полковник был сыном шахтера, который долго жил во Франции, а потом вернулся на родину. Если Галерон подумает, что все офицеры польской полиции свободно изъясняются на иностранных языках, то вскоре его ждет разочарование.

— Господин комиссар прилетел в Варшаву сегодня утром. Его приезду предшествовал обмен телеграммами между нашими управлениями. Суть дела в следующем: Интерпол получил несколько месяцев назад информацию, из которой следует, что одна из крупнейших преступных групп, специализирующаяся на кражах произведений искусства и известная под названием «Синдикат», в ближайшем будущем попытается похитить известную картину, находящуюся в Польше. Картина весьма ценная, она стоит несколько сотен тысяч долларов, и есть основания полагать, что один латиноамериканский миллионер готов заплатить большие деньги лицу, которое доставит ему это полотно. Агент миллионера прилетел в августе в Европу и встретился с неким господином Грубером. Подозревают, что он глава «Синдиката». Интерпол начал следствие и выяснил, что агент перед своим прибытием в Европу собирал информацию о нашей картине. Международная полиция очень рассчитывает на нашу помощь и хочет подстроить у нас в Польше западню для шефа «Синдиката». К сожалению, ни Интерпол, ни мы не знаем точно, кто, когда и как собирается выкрасть картину. Нам только известно, что у этой банды большие связи и отличные специалисты, превосходно проводящие подобные операции, так как, судя по тому, что рассказал мне комиссар, — тут он повернулся к французу, который не замедлил улыбнуться и вежливо кивнуть, хотя скорее всего не понял ни слова, — эта группа совершила множество грандиозных ограблений, но осталась пока безнаказанной, а если и удается схватить участника какого-либо из этих преступлений, то он молчит как рыба, и след обрывается на нем. По наблюдениям Интерпола, удар «Синдиката» последует вот-вот. Поэтому мы за последние сутки выработали совместный план, для выполнения которого Интерпол передает нам один предмет. Он здесь, — и полковник указал на свой письменный стол. Там лежал плоский квадратный чемоданчик.

Галерон негромко кашлянул, и начальник, замолчав, повернулся в его сторону. Указательным пальцем правой руки француз коснулся золотых часов на левом запястье.

— Господин комиссар сегодня же должен вернуться в Париж, его самолет улетает через час.

Полковник взял свою рюмку. Галерон с каждым чокнулся, всем мило улыбнулся и вышел из кабинета вместе с его хозяином, который в дверях дал подчиненным знак дожидаться его.

Дверь захлопнулась.

— Вы что-нибудь поняли? — спросила Рогальская.

— Пока нет... — сказал капитан Пулторак, поднял бутылку и осмотрел ее на свет. — Тут еще кое-что осталось. Предлагаю до возвращения старика закрыть хотя бы это дело.

Они осушили рюмки и аккуратно поставили их на столик — в тот самый миг, когда начальник оперативного отдела взялся за ручку двери.

С тех пор, как герр Грубер побывал здесь в последний раз, прошло четыре месяца, однако ничего в обстановке не изменилось. За окном в сгущающихся сумерках пульсировал ярко-красный неон, славя женщин, которые моют волосы шампунем Э-Л-И-Д-А, Э-Л-И-Д-А...