Третий король - Сломчинский Мацей - Страница 5

Галерон кивнул.

— А вам не приходило в голову, — продолжал Дидо, — что такая старая лиса, как Грубер, мог просто предвидеть обыск ручной клади Гомеса? Он мог дать ему три заранее заготовленные фотографии, а разговор их при этом шел о какой-нибудь не известной нам картине, находящейся в Тироле, Милане или даже здесь, у нас под носом, в Париже.

— Да, шеф. Я тоже подумал: не хотят ли они нас таким образом пустить по ложному следу? Но...

— Но...

— Но они могли пренебречь осторожностью. Такое вполне вероятно. Гомес, насколько я знаю, в ладах с законом. Почему он должен был ожидать, что международная полиция столь быстро отреагирует? В конце концов, судя по тому, что Грубер заказывал билет на самолет в Вену прямо при своем госте, он понятия ни о чем не имел до появления Гомеса, который показал эти три фотографии и обратился к Груберу с предложением. Сомневаюсь, что дела подобного рода предварительно обсуждаются письменно. Кроме того, шеф, даже если это и ложный след, то... — он запнулся и замолчал.

— Вы хотите сказать, что мы ничего не теряем, потому что ложный след — это тоже след, а еще вчера у нас не было и того?

— Да, шеф, именно так. Надо идти по следу, не думая о том, ложный он или нет.

— А вы точно знаете, что хотите сказать словами «пойти по следу»?

— У меня пока нет подробно разработанного плата, но, полагаю, для начала надо заняться этой картиной, так как Грубер тоже наверняка ею займется. Самого же Грубера я предлагаю на время выбросить из головы, но при этом не забывать о нем, если можно так выразиться. Пускай себе спокойно живет на своей шикарной штутгартской вилле, не страдая от бессонницы и отсутствия аппетита, в уверенности, что ни один полицейский в Европе не может положить ему на плечо руку и произнести ту заветную формулу, которую он уже давно должен был бы услышать. Пускай...

— Отлично, Галерон. Вам бы писать дешевые романы для юных девиц. Вы склонны к мелодраме и не заставите своих читательниц перенапрягать мозги. Я чуть не прослезился. Но что же дальше? Разумеется, надо сообщить полякам о возможном похищении картины. К сожалению, я не вижу никакой связи между этим фактом и самочувствием герра Грубера. Не считаете же вы, что этот добропорядочный господин вылетит в Польшу и даст поймать себя служителям закона при попытке вынести под полой «Третьего короля»! С моей точки зрения, прежде чем входить в контакт с поляками, следует сделать еще кое-что со своей стороны.

— Простите, шеф, у меня есть один план...

И Галерон пустился в объяснения. При этом его лицо все так же сохраняло младенчески невинное выражение, лишь щеки порозовели чуть больше. Когда он закончил, Дидо — теперь уже без тени иронии — произнес:

— Весьма разумно. Я во всем согласен с вами.

Галерон совсем зарделся, так как шеф нечасто хвалил своих сотрудников.

Спустя десять минут радиостанция Интерпола передала в эфир шифрованное сообщение.

Герр Грубер довольно улыбался. Через открытое окно в комнату лился уличный шум: свист сотен шин, скользящих по асфальту, шаги и прочая смесь городских звуков, плывущих в вечернем сумраке над крышами домов. Прямо против окна пульсировала ярко-красная неоновая надпись, рекламирующая очарование тех женщин, которые пользуются шампунем Э-Л-И-Д-А, Э-Л-И-Д-А, Э-Л-И-Д-А...

Комната хотя и была в мансарде, тем не менее имела внушительные размеры. Розовая настольная лампа с шелковым абажуром скупо освещала лица троих мужчин, сидящих напротив Грубера. Они тоже довольно улыбались.

— Вы и меня обвели вокруг пальца, ведь я чуть было не погнался за такси, чтобы выяснить, не следят ли за вами, — сказал младший из троих, высокий, лет тридцати пяти мужчина солидной наружности с красивыми холеными руками. — Все было проделано просто виртуозно! — Он рассмеялся, и в его смехе послышалось восхищение.

— Я повторяю вам много лет, дорогие мои, что полицейские — это большие дети, — серьезно произнес Грубер. — Мне кажется, что в полицию в основном идут служить мальчики, которые в каком-то смысле никогда не повзрослеют.

Разумеется, я говорю не о дорожной полиции, они-то такие же люди, как почтальоны или пекари, которые мечтают только об одном — честно заработать свой кусок хлеба. Речь о криминальной полиции. Эти парни начитались в детстве книжек о приключениях и о борьбе добра со злом. Они мнят себя героями, которые сражаются с легионом кровожадных бандитов, составляющих, по их мнению, так называемый преступный мир. В действительности же оказывается, что этот самый преступный мир, как и любой другой класс общества, а мы с вами, господа, безусловно, образуем особый класс, так как не входим ни в какой иной, — этот самый преступный мир тоже имеет свою верхушку. Этой элитой, этим цветком, расцветающим на бесплодной почве уголовного кодекса, — впрочем, не настолько бесплодной, чтобы цветок этот безвременно увял, — являются интеллектуалы, посвятившие себя битве с серостью будней. С серостью, проистекающей из того, что простой смертный в нашем мире получает за свой труд слишком мало для того, чтобы могла сбыться даже самая скромная его мечта о достатке и приятном проведении тех немногих лет, которые отпущены нам со дня рождения до старости. Так вот, оказывается, что уровень сознания человека, ставшего офицером полиции, гораздо ниже уровня упомянутой элиты. Именно поэтому полиция бывает столь беспомощна, когда сталкивается с нашей деятельностью... конечно, если мы сами не допустим какой-нибудь элементарной оплошности. Я говорил о разнице между детьми и взрослыми. Она кроется прежде всего в том, что взрослые, благодаря своему опыту и, если можно так выразиться, натренированности ума, лучше приспосабливаются к неожиданным ситуациям и быстро находят решение, а дети очень удивляются, когда происходит что-то непредвиденное, что-то, с чем им еще не доводилось сталкиваться, и не знают, как реагировать. Я прибегнул сегодня к простейшему трюку, которым пользуются все цирковые фокусники. Чтобы скрыть то или иное свое движение, они отвлекают внимание зрителей в другую сторону. Вот и я сел в такси, в котором, как мы это давным-давно разучили, сидела, сжавшись в углу, не видимая снаружи фрейлен Вельгауэр. Для того, чтобы водитель, если его спросят, мог засвидетельствовать, что нас с нею ничто не связывает, я сказал: «Ах, простите, я не заметил, что такси занято». Потом протиснулся мимо нее и вышел из машины с другой стороны. Я был уверен, что за мной следят, но скорее всего издали, чтобы не спугнуть меня. Я пригнулся, сделал два шага и уселся в следующее такси, открыв дверцу с противоположной стороны.

— Я это видел, — рассмеялся молодой человек. — Все произошло невероятно просто!

— Ну, конечно! В этом-то и состоит наше преимущество! Мы стремимся работать как можно естественнее, в то время как они от нас ждут всяческих чудес и хитростей. Раз машина была занята, я сел в другую. А так как я вышел с левой стороны, то логично было и во второе такси садиться оттуда же. Если бы полиция все-таки засекла меня, то я бы просто проехался с эскортом до гостиницы... Суть в том, что полиция никогда не поймет элементарной вещи: я отправлюсь на встречу с вами лишь если я уверен, что за мной нет хвоста. Но они же как дети, где им сообразить, что я уйду от них сразу же, в суматохе и сутолоке машин перед аэропортом. Они, видно, считали, что человек моего возраста уже неспособен на такие трюки. Зато теперь они руками разводят! Я прилетел в Вену абсолютно легально, и не существует такого закона, который предписывал бы гражданину другой страны находиться именно в том такси, где его желали бы видеть агенты австрийской полиции.

И Грубер расхохотался — молодо, раскатисто, самоуверенно. Остальные отозвались, как эхо, но стоило Груберу принять серьезный вид, как и они тут же посерьезнели. Их шеф уселся поудобнее и пренебрежительно махнул рукой.

— Впрочем, нам сейчас не до полиции. Перед нами куда более важное дело, просто эта история в аэропорту так меня насмешила, что я занял много времени ее пересказом. А ведь сегодня мне еще надо поселиться в какой-нибудь приличной гостинице, завтра утром я побываю на паре выставок и еще на художественном аукционе, но ни с кем из вас я больше не встречусь, так что спланируем и обговорим все сейчас же. К счастью, мы можем полностью положиться на наш архив, в котором, благодаря доктору фон Гейтцу, имеется практически полный перечень экспонатов и сотрудников любого европейского музея, не говоря о картотеке с данными о частных коллекциях. Курт, будьте любезны, опустите шторы, а вы включите проектор.