Третий король - Сломчинский Мацей - Страница 10

— Стефану это удастся без труда, — серьезным тоном произнесла Катажина. — Я со своей стороны тоже приложу старания, но за успех не ручаюсь. Я слишком безупречна.

Раздался стук в дверь, и в проеме показалась голова дежурного.

— Товарищ полковник, к вам профессор Гавроньский.

— Попросите его немного обождать.

— Слушаюсь, — сказал дежурный и исчез за дверью.

Полковник закрыл крышку чемоданчика, проверил замки и подал Вечореку два маленьких ключика.

— Поставьте к стене, — велел он тихо.

Вечорек бережно взял копию «Третьего короля» и удалился с ней в указанное место.

Полковник подошел к двери, распахнул ее и дал знак дежурному. Потом он опять обернулся к офицерам:

— С вами, товарищ Пулторак, мы поговорим позже. Вы отправитесь через два часа после них.

Пулторак кивнул.

В дверь снова постучали, и полковник широко открыл ее.

— Пожалуйста, входите, пан профессор. Наши люди ждут вас.

Профессор Гавроньский с улыбкой пожал начальнику отдела руку. Он был высоким, загорелым, симпатичным и выглядел, как показалось Вечореку, моложе своих пятидесяти лет.

— Добрый день! Я рад, что вы хотите помочь нам в этом деле, хотя, признаться, я не очень-то во все это верю. Кража в Борах! Международная банда! Звучит слишком уж фантастично. Но как знать, как знать... — Убежденности в последних его словах, однако, не слышалось. Катажине почудилась даже почти неуловимая ирония...

Господин Грубер поглядел на циферблат.

— Самолет вылетает через два часа, Гельмут. Вечером ты будешь в Варшаве, и ровно в двадцать три тридцать, за полчаса до полуночи, ты должен быть... вот здесь, а потом... — он обернулся к большой панорамной фотографии. На ней была видна дорога и покрытые снегом кусты вдоль высокой ограды замка. На заднем плане из-за заснеженных деревьев выглядывала крыша и верхний этаж замка. — ...Ты погасишь фары и выключишь мотор. Наш сообщник встретится с тобой тут. Смотри не опоздай, от этого зависит как его, так и твоя безопасность. Ты заберешь у него оригинал и передашь копию, которая уже через несколько минут займет свое место в библиотеке. Оригинал ты положишь вот в этот чемоданчик и утром вылетишь из Варшавы в Вену. Оттуда кто-то из наших доставит чемоданчик в Штутгарт, где я в тот же вечер передам картину нашему клиенту. Операция самая элементарная, все продумано до мелочей, так что никаких осложнений возникнуть не должно. А теперь посмотри, пожалуйста, еще раз на снимок и покажи мне то место, где ты остановишь машину.

Высокий молодой человек встал и подошел к большой фотографии.

— Ровно в двадцать три тридцать... здесь, шеф... с погашенными фарами.

И он аккуратно провел пальцем по участку шоссе неподалеку от ворот замка.

Машина замедлила ход. По левую руку показались в тусклом свете гаснущего дня ворота. Падал густой снег, подхватываемый порывами ветра. «Дворники» с трудом сметали кружево снежных хлопьев, сыплющихся на лобовое стекло.

— Боры. — Профессор Гавроньский, который сидел рядом с водителем, обернулся к своим спутникам и улыбнулся Катажине. — Еще день-два такой вьюги, и не о чем будет беспокоиться. Нас занесет снегом.

Черная министерская «волга» завернула, въехала в высокие каменные ворота с красивой решеткой, распахнутые настежь, и покатила по длинной заснеженной аллее к входу в замок. Слева, в глубине парка, виднелось какое-то белое двухэтажное здание и приземистые строения бывшей людской.

Тут перед замком взметнулась туча снежной крупы, и ветер швырнул ее прямо в мрачные каменные морды двух львов, стерегущих вход. «Волга» еще раз повернула и наконец остановилась.

— Мы на месте, — сказал профессор Гавроньский.

Ни он, ни его спутники даже не подозревали, что спустя всего лишь несколько мгновений под своды замка вместе с ними вступит рок. Близкое будущее готовило им картины из тех страшных снов, что посещают иногда людей и заставляют их просыпаться с криком, обливаясь холодным потом.

Впрочем, явь была пока иной, несравненно более приятной. Хотя падал снег и ветер стучал в окна замка, но когда открылась дверь и из нее выбежал, чтобы взять багаж, высокий седой человек в наброшенном на плечи тулупе, настроение приезжих быстро поднялось.

Вечорек вышел из машины и подал руку Катажине, а та поблагодарила его за учтивость улыбкой.

— Снег, — шепнул он. Вместо ответа она зажмурилась. На отпуск они могли рассчитывать не раньше, чем в июле, и хотя здесь им предстояло провести всего лишь один вечер, ночь и утро, Катажина радовалась возможности вдохнуть свежий холодный воздух и смотреть на высокие, белые, голые деревья. Они были в деревне, а поручик Рогальская в деревне родилась.

— Это пан Голос, наш ночной сторож. — Гавроньский говорил о человеке, подхватившем их чемоданы. — Послушайте, пан Голос, а где хранитель?

Сторож приостановился.

— Наверняка у себя в кабинете, пан профессор.

Потом он скрылся за изгибом лестницы, и все стали следом за ним подниматься по широким ступеням из белого мрамора. Лестница кончалась в бельэтаже, где вливалась в большой холл. В глубине его виднелись двойные двери, которые, вероятно, вели в музейные залы. Во всяком случае, Вечорек сумел заметить целую анфиладу покоев.

На дальней стене холла свет выхватил картину, чуть ближе блеснуло стекло большого шкафа... Капитан осмотрелся по сторонам. От самого потолка до уровня глаз холл был увешан портретами мужчин и женщин в костюмах, которые свидетельствовали о том, что картины поступали сюда одна за другой на протяжении добрых трехсот, а то и трехсот пятидесяти лет. Вдоль боковой стены уходила к потолку палисандровая лестница с простыми строгими перилами.

— Я проведаю хранителя, — сказал профессор, — а вы тем временем располагайтесь. Потом я вас познакомлю с хозяином замка. Пан Голос, проводите, пожалуйста, гостей в их комнаты.

Человек в тулупе, добравшийся между тем уже до середины деревянной лестницы, остановился и кивнул. Гавроньский вежливо поклонился Катажине, вошел в полуоткрытые двери, которые только что миновал Вечорек, и исчез за ними.

Капитан и Катажина отправились наверх.

Вечорек полной грудью вдыхал запахи музея. Запахи мертвого мира, тишина, слегка поскрипывающие ступеньки... Где-то в этом доме висело изображение «Черного короля», написанное триста лет назад бедным художником, который всю свою жизнь провел в борьбе с долгами и конкуренцией посредственных, но напористых мастеров кисти, столь густо населявших его родину. Сейчас эта картина стоила больше, чем способен был заработать ее создатель, трудись он без отдыха хоть тысячу лет. Она-то и привлекала преступников, потому что где-то на другом конце земли жил человек настолько богатый, что мог заплатить за нее, и настолько эгоистичный, что хотел бы владеть ею единолично.

Вечорек улыбнулся.

«Я должен быть благодарен ему, — мелькнуло у него в голове, — ведь если бы не он, сидеть бы мне сейчас у телевизора. Я так выматываюсь за день, что вечером мне уже не хочется абсолютно ничего. Уткнусь в экран и сплю с открытыми глазами. А здесь так приятно! Дай Бог, чтобы воры заявились через неделю-другую и дали мне как следует отдохнуть...»

Вечорек когда-то изучал историю искусств, но не окончил курса. Проучившись три года, он пришел по объявлению в газете в офицерскую школу и удивился, когда его туда зачислили. Но для него это оказалось к лучшему. Беспокойный характер не позволял ему высиживать целыми часами над классификациями греческих ваз. Криминалистика же очень скоро захватила его. И все же он поневоле остался верен искусству, поскольку из-за упоминания о неоконченном искусствоведческом образовании в его документах ему стали все чаще поручать дела, связанные с похищением предметов старины и их контрабандой. В свои тридцать шесть Вечорек был признанным специалистом — вот его и направили сюда. И он чувствовал себя счастливым. Отпуск в музее! Это же настоящий подарок судьбы!