Блейз - Кинг Стивен - Страница 13

• Предыдущая
• 13/53
• Следующая

В те осень и зиму он переколол много дров. Боуи пытался научить его доить коров, но у Блейза не получалось. Как говорил Боуи, у Блейза были грубые руки. Коровы нервничали, как бы нежно он ни пытался браться за соски. Их нервозность приводила к тому, что перекрывались молочные протоки. Поток превращался в ручеек, а потом полностью иссякал. За это Боуи никогда не надирал ему уши и не бил по затылку. Он не желал приобретать доильные агрегаты, не верил в доильные агрегаты, говорил, что они годятся только для коров в расцвете сил, но признавал, что ручная дойка – это талант. А потому нельзя наказывать человека за то, что таланта этого у него нет. Не будешь же наказывать того, кто не умеет писать, как он говорил, стиши.

– Зато ты умеешь колоть дрова, – добавлял он без тени улыбки. – К этому у тебя большие способности.

Блейз колол чурбаны и носил поленья, заполняя дровяной ящик на кухне четыре, а то и пять раз в день. Дом можно было обогревать и печным топливом, но Губерт Боуи пользовался им только в феврале. Потому что стоило оно дорого. Блейз также расчищал подъездную дорожку длиной в девяносто футов после каждого снегопада, скидывал с сеновала сено, чистил коровник и мыл полы в доме.

По будням он вставал в пять утра, чтобы покормить коров (в четыре, если шел снег) и позавтракать до того, как подъедет желтый автобус, который отвозил его в школу. Боуи, если б могли, конечно же, не отпускали бы его учиться, но такой возможности у них не было.

В «Хеттон-хаузе» Блейз слышал разные истории о школах – как хорошие, так и плохие. Большинство плохих рассказывали ребята постарше, которые ходили в среднюю школу Фрипорта. Блейз был еще слишком юн для этой школы. Живя у Боуи, он ходил в школу Первого района Камберленда, и ему там нравилось. Нравилась учительница. Нравилось заучивать стихотворения, вставать во время урока и декламировать: «Аркой выгнулся мост…»[31]. Он декламировал эти стихотворения, стоя в красно-черной клетчатой куртке (он ее не снимал после того, как однажды где-то оставил, когда они отрабатывали эвакуацию из школы в случае пожара), зеленых фланелевых штанах и зеленых резиновых сапогах, вытянувшись во все свои пять футов и одиннадцать дюймов (рядом с ним другие шестиклассники казались карликами), с сияющим лицом и вмятиной во лбу. Никто не смеялся над Блейзом, когда он читал выученные наизусть стихи.

У него появилось много друзей – хотя все знали, что он из сиротского приюта, – потому что он ни над кем не издевался, никого не задирал. И никогда не дулся. На игровой площадке Блейз был всеобщим любимцем. Иной раз таскал на своих плечах сразу троих первоклассников. Он никогда не пользовался преимуществом в росте и силе. Случалось, в игре его пытались повалить одновременно пять, шесть, семь игроков, он качался из стороны в сторону, обычно улыбаясь, подняв к небу изувеченное лицо, и в конце концов падал, как дом, под радостные крики остальных. Миссис Васлевски, католичка, однажды во время своего дежурства на игровой площадке увидела, как он таскает на себе первоклассников, и начала называть его святым Франциском малышей.

Миссис Чини поощряла его интерес к чтению, письму, истории. Она сразу поняла, что для Блейза математика (он называл ее арифметикой) – темный лес. Однажды попыталась учить его, но он сразу побледнел и, как ей показалось, чуть не грохнулся в обморок.

Он соображал медленно, но не был умственно отсталым. К декабрю продвинулся от приключений Дика и Джейн, которые читали первоклашки, к «Дорогам ко всему», историй для третьего класса. Она дала ему классические комиксы, которые держала в картонных папках, и разрешила взять их домой, указав в записке, что чтение этих комиксов – его домашнее задание. Любимым стал, конечно же, «Оливер Твист», которого Блейз перечитывал снова и снова, пока не заучил наизусть.

Эта новая жизнь плавно перетекла в январь и могла продолжиться до весны, если бы не помешали два события. Блейз убил собаку и влюбился.

Он ненавидел колли, но ему вменялось в обязанность кормить собак. Они были чистопородными, но плохая еда и постоянное пребывание в вольере приводили к тому, что они становились уродливыми и нервными. Большинство отличалось трусостью, и при попытке погладить их, они отпрыгивали в сторону. Они могли бросаться на тебя, лаять и скалить зубы, только для того, чтобы тут же отскочить и попытаться зайти с другой стороны. Иногда они нападали сзади. Могли легонько прихватить за икру или ягодицу, прежде чем отпрыгнуть. А во время кормежки поднимали жуткий гвалт. Губерт Боуи собак не касался. Ими занималась исключительно миссис Боуи. Носилась с ними, как курица с яйцом. Всегда надевала красную куртку, когда приходила к собакам, и в некоторых местах куртка эта стала желтовато-коричневой от налипшей на нее шерсти.

Боуи редко продавали взрослых животных, но по весне щенки легко уходили по двести долларов. Миссис Боуи объяснила Блейзу важность хорошей кормежки собак, приготовления, как она говорила, «хорошей смеси». Однако сама она собак никогда не кормила, а их кормушки Блейз заполнял смесью, которая покупалась на распродажах в Фалмуте, в магазине, торгующем кормами для животных. Смесь эта называюсь «Собачья радость». Губерт Боуи называл ее «Дешевая жратва» или «Собачий пердеж», но только не в присутствии жены.

Собаки знали, что Блейз их не любит, боится их, и с каждым днем становились все более агрессивными. К тому времени, когда действительно похолодало, иной раз они и спереди подходили достаточно близко, чтобы куснуть его. Ночью он нередко просыпался от кошмарного сна, в котором собаки разом набрасывались на него, валили на землю и начинали жрать живьем. Проснувшись от такого сна, лежал в кровати, выдыхая белый пар в темный воздух и ощупывая себя, чтобы убедиться, что он цел и невредим. Он знал, что все на месте, знал разницу между сном и реальностью, но в темноте разница эта заметно уменьшалась.

Несколько раз злобный лай и попытки укусить приводили к тому, что он рассыпал еду. И ему приходилось собирать ее с утрамбованного снега, а собаки рычали и бесновались вокруг.

Со временем один пес стал лидером в их необъявленной войне с Блейзом. Одиннадцатилетний кобель. Звали его Рэнди. Один его глаз был затянут бельмом. Блейз боялся пса до усрачки. Зубы Рэнди казались ему огромными желтыми бивнями. По центру головы тянулась белая полоска. Рэнди всегда атаковал Блейза в лоб, с приближением наращивая скорость. Здоровый глаз сверкал, а второй оставался безразличным ко всему, мертвым. Лапы поднимали фонтанчики желто-белого снега. Кобель разгонялся так, что, казалось, ему достаточно как следует оттолкнуться, чтобы взлететь, держа курс на шею Блейза. А уж потом на него набросились бы другие собаки, распаленные этой атакой. Но в последний момент когти Рэнди вгрызались в снег, забрасывая ошметками зеленые штаны Блейза, пес убегал по широкой дуге, но лишь для того, чтобы вернуться и повторить свой маневр. С каждым днем он тормозил все ближе и ближе, так что Блейз ощущал идущий от собаки жар и даже дыхание.

И однажды, в конце января, Блейз вдруг осознал, что на этот раз Рэнди не остановится. Он не знал, чем эта атака отличалась от любой другой, но она отличалась. На этот раз Рэнди не собирался ничего имитировать. На этот раз он твердо решил прыгнуть и вцепиться Блейзу в горло. А в следующую секунду на него набросились бы все остальные собаки. Как уже случалось во сне.

Пес приближался, молча набирая скорость. На этот раз он не собирался зарываться когтями в снег. Не собирался тормозить и убегать. Задние лапы напряглись, Рэнди оттолкнулся, взлетел в воздух.

Блейз нес два стальных ведра, наполненных «Собачьей радостью». Когда он увидел, что Рэнди настроен серьезно, страх как рукой сняло. Блейз бросил ведра в тот самый момент, когда Рэнди прыгнул. На нем были толстые кожаные рукавицы. Он встретил летящего пса правым кулаком, ударил под длинную морду. Удар болью отозвался в плече. Рука мгновенно и полностью онемела. Что-то коротко и резко хрустнуло. Рэнди перевернулся в холодном воздухе на сто восемьдесят градусов и с глухим стуком приземлился на спину.

• Предыдущая
• 13/53
• Следующая